Витте

Оптимистическое настроение царило и в заседании Комитета финансов, собравшемся 17 марта 1904 года для обсуждения плана сохранения финансовой стабильности на период войны. План был предложен министром финансов В. Н. Коковцовым, а центральной его фигурой было положение о том, что ни в коем случае нельзя прекращать безостановочного размена бумажных денег на золото. Оно означало отказ от финансирования войны через бумажно-денежную эмиссию.

Полностью поддержав все предложения министра финансов, статс-секретарь С. Ю. Витте, выступавший на совещании вторым, все же призвал быть начеку: «Вопрос о том, как поступить по отношению к валюте с открытием военных действий, не может получить абсолютного разрешения: все зависит от вероятного объема войны и предстоящих расходов. Не располагая сколь-нибудь достоверными сведениями о размерах предстоящих государству расходов и допуская даже, что при продолжительности наступившей войны общая совокупность их может достигнуть одного миллиарда рублей, следует с убеждением сказать, что наше денежное обращение, основанное на размене кредитного рубля на золото, следует и вполне возможно поддерживать» 210.

Отказ от размена имел бы неисчислимые дурные последствия, гораздо более тяжкие, чем в других государствах, прежде всего потому, что большая часть русских государственных займов — заграничные, заключенные не на бумажную, а на твердую валюту (к ним примыкала и 4 %-ная государственная рента). «Производство платежей по металлическим займам ляжет тяжелым бременем на наш бюджет, коль скоро нашему рублю придется вновь встретиться с недавно пережитым им обесценением» 211. Прекращение свободного размена кредиток на металл и лаж (ажио) на золото неизбежно приведет к тому, что из-за границы в уплату за русские экспортные товары будут поступать не деньги, а облигации российского государственного долга. Это явилось бы полной катастрофой для русского государственного кредита. Даже в случае большой общеевропейской войны, говорил С. Ю. Витте, следовало бы хорошенько подумать, прежде чем аннулировать действующий эмиссионный закон.

Но откуда брать средства для финансирования военных расходов? Этот вопрос совещание не обсуждало, ибо все рассчитывали на скорую победу. Но она никак не приходила, более того — отдалялась, превращаясь в далекую и не очень ясную перспективу. Тяжелое впечатление на русское общество произвела гибель в марте 1904 года броненосца «Петропавловск» вместе с лучшим флотоводцем страны — адмиралом С. О. Макаровым — и его штабом. Без успеха на море заставить Японию подписать мир в Токио, как это предсказывалось Серафимом Саровским, не представлялось возможным. Нужно было готовиться к затяжной и, что немаловажно, дорогостоящей войне на сухопутном театре.

На гибель «Петропавловска» парижская биржа незамедлительно отреагировала понижением русских фондов. Тем не менее в начале апреля русское правительство решило прибегнуть к крупному внешнему займу. В. Н. Коковцов считал подходящим выпуск краткосрочных (с пятилетним сроком погашения) 5 %-ных обязательств Государственного казначейства на сумму 800—1000 млн франков. Годовые платежи по такому займу в сумме около 16 млн руб. не слишком бы обременили двухмиллиардный русский государственный бюджет. Заем мог быть только французским — Англия и Соединенные Штаты в этой войне поддерживали Японию, германский денежный рынок для России был тогда закрыт.

Логика обстоятельств требовала как можно скорее договариваться с французами на любых приемлемых условиях. Вместо этого В. Н. Коковцов тянул драгоценное время, торгуясь по мелочам. Читаем в письме А. И. Путилова А. Г. Рафаловичу от 16 апреля 1904 года: «Вопрос о займе еще не решен и продолжает служить предметом переговоров; главный пункт, о котором идет спор, это предложение банкиров разделить всю сумму займа (800 миллионов) на две равные части и взять одну твердо (ferme), a другую условно (a'option). Министр заявил, что мысль об „условности“ недопустима ни в коем случае. Следовательно, или банкиры решат взять заем твердо целиком, или придется предложить уменьшить сумму до 600 млн франков» 212.

В переговорах с французами участвовал С. Ю. Витте. Французских банкиров смущала его сумма, весьма значительная для краткосрочного займа, а предложение С. Ю. Витте подключить к нему немцев было встречено без всякого энтузиазма 213. Прошло еще около двух недель, прежде чем император подписал указ о займе. Произошло это 29 апреля 1904 года.

Посредником между русским правительством и французской денежной публикой выступил синдикат (союз) в составе Парижско-Нидерландского банка, банка «Лионский кредит» и банкирского дома «Готтингер и К 0». Сумма, которую русскому правительству предстояло вернуть через пять лет или обратить в долгосрочные обязательства, равнялась 300 млн руб. (800 млн франков), но получило оно на 18 млн меньше — 282 млн руб. В. Н. Коковцову пришлось уступить по всем статьям и согласиться на невиданно высокий реальный процент по займу — 6,5 %.

Заем в Париже дал лишь временное облегчение и к тому же в обозримом будущем порождал крупную проблему — необходимость в конверсионном займе. Жизненно важным для российских финансов стало открытие любыми путями германского рынка, пусть и не слишком емкого, зато позволявшего заключить сравнительно дешевый заем на долгий срок. Эту непростую задачу С. Ю. Витте решил летом 1904 года.

В 1904 году истекал срок русско-германского торгового соглашения, заключенного десятью годами ранее. Воспользовавшись затруднительными обстоятельствами России, «кузен Вилли» (император Вильгельм) требовал больших уступок в торговом договоре в обмен на гарантии безопасности ее западных границ. Представитель Российской империи на переговорах, председатель Комитета министров статс-секретарь С. Ю. Витте получил от царя указание уступить в таможенных тарифах, закрыв глаза на возможный урон, наносимый этими уступками русскому народному хозяйству, в обмен на согласие Германии не препятствовать русским государственным займам на ее фондовом рынке 214.

Переговоры велись летом 1904 года на острове Нодерней. Германскую делегацию возглавлял имперский канцлер князь Б. фон Бюлов — как аттестует его академик Е. В. Тарле, крупный в умственном отношении человек, «…если его сравнивать с другими канцлерами послебисмарковского периода, с Каприви или Гогенло, или — позднее — с Бетман-Гольвегом, но он был конечно, очень мал, если сравнивать его с Витте» 215. С. Ю. Витте характеризовал своего партнера по переговорам как недурного и говорливого человека, хитреца. В течение двух недель, пока шли переговоры на острове Нодерней, русским приходилось делать одну уступку за другой — германские таможенные пошлины на русские рожь и пшеницу, мясо и масло были значительно повышены. С. Ю. Витте шел на это скрепя сердце, надеясь решить главную в тот момент задачу — обеспечить России доступ на германский рынок капиталов. Но когда зашла речь о займе, канцлер вдруг стал показывать ему телеграммы своего повелителя, где император Вильгельм неожиданно провозгласил себя сторонником принципа «немецкие деньги для немцев».

Умный человек с твердым характером всегда оставит с носом хитреца. Когда текст договора был уже полностью согласован, глава русской делегации совершенно неожиданно отправился подписывать его в Берлин. Там он заявил, что не поставит свою подпись до тех пор, пока от Германии не будет получено официального обязательства, открывающего ее рынки для русских займов. И четверти часа не прошло, как канцлер Б. фон Бюлов принес требуемый документ. После этого договор был подписан. Произошло это 15 июля 1904 года. В тот же день С. Ю. Витте отправился домой, в Петербург.

Медлительный министр финансов В. Н. Коковцов не сумел воспользоваться благоприятными условиями. Он продолжал тянуть время, ожидая военных успехов и выгодных международных конъюнктур. Осенью 1904 года группа французских банкиров во главе с представителем «Лионского кредита» направила в Петербург ходока для переговоров о безотлагательном совершении нового займа. Он предупредил В. Н. Коковцова — дешевизну денег на парижском рынке не следует рассматривать как явление долговременное. Но министр финансов предпочел отложить заем до 1905 года, уверовав в прочность русского кредита и государственного бюджета, а также на возможность выгодного сотрудничества с немцами. Займы у французов осложняли дрязги вокруг военных заказов русского правительства. Немцы брали дешевле и работали лучше, но у французов было гораздо больше свободных денег.