Фактор внешности

— Видишь ли, их жены не хотят верить в то, что им изменяют, — говорила мне Мисс, — бедняжки убеждены, что они единственные, ради кого мужчины могут изменять. Но рано или поздно наступает прозрение… потому что среди этих жеребцов нет приверженцев моногамии…

Тем не менее Танц имел репутацию приличного парня. Он был симпатичен, но не слишком молод, да еще женат на красивой женщине, которая родила ему красивых детей. Чего ему не хватало? Что толкало к любовным авантюрам — азарт, неумение сопротивляться хроническому искушению или постоянная потребность ощущать вседозволенность?

Я ждал в фойе, изрядно замерзнув, когда там появились Бруно и Сьюзан. Увидев меня, Сьюзан бросилась ко мне и поцеловала в губы. Поцелуй казался серьезным, но в такой странной обстановке наводил на мысль о притворстве. Я допускал, что таким образом она дразнила Бруно, поскольку ни на минуту не мог быть уверен в искренности Сьюзан.

Как бы враждебно я ни был настроен, я не смог заставить себя невзлюбить Бруно. Мы познакомились за ужином. Он сидел во главе длинного стола, занятого ассистентами, редактором, стилистами, парикмахерами и визажистами. Бруно заказывал калифорнийские вина и постоянно рассказывал о съемке, точно в ней сосредоточен весь интерес его жизни. Он не спускал с меня глаз, прежде всего, вероятно, из-за любопытства и желания понять, какие отношения связывают меня с Сьюзан. И это нахождение под прицелом меня немного нервировало.

Бруно хотел знать, зачем я вообще приехал Я сообщил, что Сьюзан необходимо подписать кое-какие бумаги для агентства. Туманная и недостоверная информация, он это отлично понимал. За столом задавал мне множество вопросов о баскетболе, в котором плохо разбирался. Я старался отвечать доходчиво, объясняя специфику игры, но вряд ли он понимал меня.

Я, в свою очередь, расспрашивал его о детях. Спрашивать о жене не решился, поскольку это все же область интимных отношений, но дети — тема нейтральная, любой человек с удовольствием говорит о детях и гордится ими.

— Я бы хотел, чтобы они были здесь, со мной, — сказал Бруно. — Они могли бы играть в футбол с нами.

В эту минуту подали вино. А потом в Танце заговорил нереализованный талант шоумена. Он узнал, что в отеле есть караоке, и тут же потащил всех на сцену. Мне тоже досталось, как я ни сопротивлялся. Песня, которую я выбрал, была настолько малоизвестной, что никто не смог мне подпевать. Громче всех смеялась, глядя на меня, Сьюзан.

Парикмахер спел «Билли Джин», пританцовывая в стиле Майкла Джексона, стилист развеселил всех, исполнив «Американскую женщину», Сьюзан удивила тем, как удачно принимала позы фигур с египетских фресок.

Но победителем оказался Танц. Он вовсе не использовал караоке, а взял акустическую гитару и спел несколько песен Джонни Кэша, которые прозвучали благодаря его немецкому акценту как чтение приговора на Нюрнбергском процессе.

— Бог, помоги проснуться во мне зверю, — пел он, когда я обменялся со Сьюзан многозначительным взглядом.

Я уже начал ощущать последствия опьянения и стал подумывать о том, как бы убраться к себе.

— День был очень тяжелый…

— Зато нескучный! — отозвался Танц, поднимая свой бокал.

Похоже, на меня спиртное подействовало быстрее, чем на всех собравшихся, бодро продолжавших напиваться.

— До встречи завтра, — улыбнулась мне Сьюзан и осталась с Бруно.

Но вскоре она постучалась в мою дверь. Как была, в шортах и майке, прыгнула в мою постель, и хотя я думал об этом мгновении весь день, я не был готов к такому повороту событий. Сьюзан уютно устроилась со мной рядом.

— Что это ты читаешь?

— Так, ничего особенного.

— Пол Ньюман?

— Нет, Джон О'Хара.

Сьюзан поцеловала меня, и я поцеловал ее в ответ. Мы стали целоваться уже всерьез. И наконец, я начал стаскивать с нее шорты.

— Пожалуйста, не делай этого, — пробормотала она.

— Я не понимаю…

— Я тоже. Мы что, не можем просто полежать рядом?

— Я, вероятно, ошибся. Думал, ты хочешь меня. Ты пригласила меня сюда только для того, чтобы пополнить круг участников конкурса караоке?

— О, Чарли… нет…

— Это всего лишь обычный постельный роман…

— Нет! Совсем не так. Не так, поверь.

Она обняла меня, прильнула к моей груди, она явно была взволнована.

— Чарли, я не понимаю, что со мной происходит. Но я знаю, ты для меня тот человек, которого я мечтала встретить всю жизнь.

И все-таки мне показалось, что ее слова — заготовка, продуманная заранее. Мечтала встретить? Что она имеет в виду? Сколько репетировала, чтобы произнести эту фразу? Или повторяет ее каждый раз, оказываясь в постели с мужчиной?

— Ты хочешь сказать, что не можешь трахнуться со мной только потому, что чувствуешь ко мне нечто более серьезное?

Она пошевелилась и проговорила совсем тихо:

— Да… правда… но не все так просто.

— А твои отношения с Бруно? С ним ты можешь спать, не мучаясь совестью… или ты спишь только с теми, кого ненавидишь? Я должен сделать вывод, что если ты отказываешь мне, значит…

— Я люблю тебя.

Сьюзан произнесла признание без всякого жеманства, и это поставило меня в тупик. Я повернулся на спину и уставился в потолок. Я не мог принять никакого решения. Мне хотелось сказать, что тоже люблю ее, влюбился давно, в тот день, когда впервые увидел в аэропорту… но что- то подсказывало — стоит открыть правду, и все будет кончено.

Я уклончиво ответил, мол, понимаю, что она имеет в виду, и если не передумала заняться со мной любовью, надо подождать немного, пока моя эрекция достигнет предела. Но я напрасно рассчитывал на что-то в ту ночь, поскольку обнаружил, что Сьюзан заснула в моих объятиях.

СТУДИЯ

Я проснулся от грохота автострады, сразу вспомнив, что такое непрестанный городской шум. От него нигде, казалось, нет избавления. Солнце поднялось над горизонтом, но мне все равно не хотелось выбираться из постели. Поднявшись, я подошел к окну и, распахнув его, выглянул на улицу.

Множество рекламных щитов, расположенных на расстоянии десяти шагов друг от друга, убегали вдаль. Половина из них были пусты.

Бруклин я ненавидел. Мне приходилось работать в офисе и возвращаться в свою мансарду. Так было изо дня в день. Буржуазное однообразие жизни начинало так сильно угнетать меня, что я уже не мог писать картины в своей маленькой студии.

Повсюду там валялись пустые холсты и начатые наброски. Как давно все это было? Я оставил студию тогда, казалось, без сожаления. Но теперь вдруг начал тосковать по ней. Глядя на пустые рекламные щиты, мне хотелось взяться за рисование. Я мог бы изобразить эту улицу, и часть реки, видимую из окна, и солнечный свет, заливающий стены моей комнаты. Для меня в них был бесконечный источник наслаждения и творческих импульсов. Некогда я мечтал о том, чтобы постичь смысл поп-арта, и вот сам теперь сделался его частью. Но величайший лозунг «Живи с удовольствием» так и не стал моим.

Я часто размышлял над этим принципом. Жить ради удовольствия. Что имел в виду его автор? А потребители? О чем думали редакторы изданий, пропагандирующих его? Истолковать его просто — он всего лишь означает легкий порнографический налет, призванный усилить привлекательность любого рекламируемого продукта. Его не нужно воспринимать умом — только чувствами. Чувственность превыше всего. А что я мог сказать о себе? Жил ли я с удовольствием? В моем возрасте это было вполне доступно. Но все складывалось иначе. Я имел несметные возможности получать удовольствие, и… все они оказывались неиспользованными. Я растрачивал их впустую.

Я смотрел прямо на пустой щит. Как провокационно, как заманчиво он выглядит! Намек на бесконечность возможностей. Да все, что угодно, могло появиться на нем. Вполне вероятно, вскоре там могла бы появиться Кара, снимающаяся в рекламе «Ревлон». Или Сьюзан в новой джинсовой коллекции. А возможно, и Зули с рекламой парфюма. Или Боб Небраска с пачкой «Мальборо».