Страница 121 из 125
Под нами полным ходом продолжалась разрушительная работа ада. Подземные взрывы изрыгали до нас огненные пары, каждый раз сотрясая землю. Сила солнечного камня была освобождена на слишком короткий срок, чтобы повергнуть в пропасть мир, — но на достаточно долгий, чтобы разрушить machina mundi. Вероятно, вмешательство Леонардо в ход трансмутации привело к тому, что машина Раймонда Луллия уничтожала себя сама.
Томмазо поднялся на откос, чтобы оглядеться. Когда он, слегка хромая, вернулся к нам, то сказал:
— Само аббатство расположено достаточно далеко от пещеры, оно осталось невредимым. Но этого нельзя сказать о рынке. Все улицы с ларьками и складами разрушены, руины поранили многих людей. Беспорядок на рынке почти такой же сильный, как и там внизу. Я думаю…
Он умолчал о том, что думал, и с открытым ртом пристально посмотрел на вход в туннель, который разверзся перед нашими глазами. Прежде чем machina mundi окончательно была поглощена землей, две грязные фигуры выскочили наружу: Дени Ле-Мерсье и великий магистр в маске. Смотритель убежища для слепых упал на колени и дышал глубоко всей грудью. Великий магистр стоял прямо подле него, внешне полностью не взволнованный.
— Зло сильнее своего творения, — прошептал Леонардо. — Настало время заглянуть ему в лицо!
Он пошел навстречу к обоим мужчинам, вооруженный только лютней в руке. Разве он забыл, что пустил в ход уже все иглы? Томмазо поднял сук с земли, искривленную палку, и присоединился к своему другу. Аталанте был слишком слаб, чтобы вмешаться. Я удостоверился быстрым взглядом, что Колетте не угрожает опасность, и поднялся. Ничем не вооруженный кроме камня, я подошел к обоим итальянцам.
Великий магистр достал свой меч и что-то крикнул своему спутнику. Ле-Мерсье снова встал на ноги и тут же вынул из ножен свой меч. Последние тамплиеры приготовились к бою. Оба были крепкими мужчинами, по ним было видно, что они привыкли обращаться с оружием.
В пяти шагах перед ними Леонардо остановился и сказал:
— Ваша игра окончилась, великий магистр, и вы проиграли. Смиритесь со своей судьбой и покажите свое лицо!
— Почему я должен это делать? — тон великого магистра производил небрежное впечатление, как и его осанка.
— Потому что скоро наши друзья появятся здесь.
— Ну, мои друзья готовы к этому!
Как мы теперь могли забыть о Жеане де Гарлэ, хранителе входа в пещеру! Он давно занял позицию у нас за спиной с горсткой солдат, вооруженных дюжиной пищалей. Я проклинал нашу небрежность, объясняя ее крайним утомлением, которое последовало после преодоления многочисленных опасностей.
— Игра закончится лишь после последнего круга, — поучил нас великий магистр. — И последний круг выиграет тот, у кого больший резерв.
— Что вы хотите еще выиграть? — спросил Леонардо. — Ваша дьявольская машина разрушена, солнечный камень потерян.
— Его можно снова найти и построить новую мировую машину.
Я чуть было не ощутил нечто вроде восхищения человеком в маске. Его раскованная поза и уверенность явно заслуживали этого чувства, если бы они служили лучшему делу. Но при виде разрушений и многочисленных смертей, ответственность за которые нес последний великий магистр тамплиеров, чувства глубочайшего ужаса и горького презрения взяли надо мной верх.
Я заставил свой разум полностью сконцентрироваться на гибельном положении, искать выход, спасение для Колетты. Но что мы трое могли сделать против арбалетчиков.де Гарлэ — с нашим крайне недостаточным, даже смешным вооружением?
Вероятно, отчаянное и для нас наверняка смертельное нападение обеспечит Колетте возможность для бегства. Но оставались ли у нее еще силы и воля на это? Я усомнился, когда увидел ее присевшей на корточки возле своего мертвого отца — погруженную в себя и лишенную всякой надежды.
Леонардо непоколебимо продолжал обращаться к великому магистру:
— Камень из короны Люцифера больше не обладает властью. Я видел, как он отдал свою силу машине, как он потерял свое зеленое свечение.
— Из-за вашего вмешательства солнечный камень только слишком недолго был связан с машиной мира. Вполне возможно, что он потерял не всю свою силу.
Возражение Леонардо выразилось в жуткой ругани. Странным образом итальянец выглядел радостным, словно он ожидал именно этого. Когда я увидел чудовище, которое ехало между арбалетами, как летящий бог мести, я понял его.
— На землю! — закричал Леонардо и тут же упал навзничь.
Томмазо и я сделали, как он — как раз вовремя, прежде чем два-три заряда пищалей пролетели над нами. Другие пищальщики не выстрелили. Разгневанная бестия, Золтан, опрокинул их, пока они не пустились наутек. Карлик Рудко сидел на спине Золтана и управлял животным короткими приказами. Молниеносно лапы медведя заметались в воздухе и повалили двоих дреговитов на землю, пока разъяренный Золтан громко сопел и выл.
Позади отважного рыцаря появился Матиас со своими цыганами. Это была короткая битва человека против человека, которую дреговиты, теперь находящиеся в меньшинстве, проиграли. Де Гарлэ пал последним; Милош и Ярон тут же вонзили в его грудь и шею свои кинжалы.
Также и оба тамплиера перед нами погибли, поверженные выстрелами арбалета, которые были предназначены нам. Ле-Мерсье получил заряд в сердце, он был мертв. Но не его великий магистр.
У того было ранение в левое плечо, и он лежал в полуобмороке на спине. Маска сползла с его головы. Лицо с пропорциональными чертами могло производить располагающее впечатление, если бы не излучало сильную жесткость и жестокость. Мне оно было знакомо иначе, по другой маске, другой обманчиво завоевывающей улыбке.
Теперь Оливье Ле-Дэн, цирюльник короля, показал свое истинное лицо. И это был, как сказал Леонардо, истинный лик зла — такой холодный, такой злой, такой жестокий. Глаза сверкали, как ледяные озера, словно они никогда не могли излучать тепла и участия. По праву его называли le diable, дьяволом. Если он не был сам Сатаной, значит, был одержим злом!
Леонардо, Томмазо и я стояли над ним и внимательно смотрели на него, зачарованные магией поверженного зла. Какая история стояла за судьбой этого человека? Когда и почему он продал свою душу злу?
Слишком долго мы стояли бездейственно. Вдруг Оливье Ле-Дэн вскочил на ноги, словно он совсем не чувствовал своей раны в плече. В правой руке он еще держал меч и размахнулся им в большом круге. Мы отступили назад и присели, чтобы сумасшедший не снес нам головы. Дьявол в человеческом образе воспользовался этим моментом, чтобы развернуться и погрузиться в вечерние сумерки откоса.
Леонардо позвал Матиаса, и герцог послал за убегающим добрую дюжину людей. Преследователи вернулись обратно, лишь когда полностью наступила ночь, но они так и не обнаружили даже следа беглеца.
— Он продолжит свои дьявольские козни? — спросил я.
— Этого следует опасаться, — ответил Леонардо мрачно. — Он по-прежнему — любимец короля. Теперь мы ничего больше не можем сделать, как только дать знать Филиппу де Ком-мину, какую змею Людовик XI согрел у себя на груди.
Бегство Оливье Ле-Дэна настроило меня не на столь несчастливый лад, как следовало бы. Я ощущал это как облегчение — больше мне не придется смотреть злу в лицо.
Глава 7
Брат Квазимодо
На следующую ночь к холму висельников Монфокону снова потянулась траурная процессия — Матиас и его цыгане, Леонардо и Томмазо, Колетта и я. Раненый Ата-ланте остался за городом в новом цыганском лагере. На носилках мы несли мертвого Квазимодо, которому отдавали последнюю дань. При жизни его только один раз носили на руках люди — в тот день, когда я увидел его впервые, в день его коронации, как Папы шутов.
Боль от потери брата и отца смягчало осознание, что оба отдали свою жизнь за правое дело, за спасение душ. Но Квазимодо в смерти ждало совсем особое вознаграждение — бракосочетание с его возлюбленной Эсмеральдой, с Зитой. Мы исполнили его последнюю волю и отнесли его к ней, в маленькую покойницкую, и положили прямо рядом с ней. Я сложил их руки вместе.