Путешествие в Икстлан

Я думал, что мое представление очень серьезно, мои слова были очень сдержанными и звучали совершенно достоверно для меня.

Старик медленно покачал головой, и я, ободренный его молчанием, добавил, что, без сомнения, было бы полезным для нас обоих собраться вместе и поговорить о пейоте.

Именно в этот момент он поднял голову и взглянул мне прямо в глаза. Это был ужасный взгляд. И однако же он не был никоим образом ни угрожающим, ни устрашающим. Это был взгляд, который прошел сквозь меня. Я сразу же онемел и не мог продолжать говорить. Это был конец нашей встречи. И однако же он оставил крупицу надежды. Он сказал, что может быть я смогу когда-нибудь навестить его у него дома.

Было бы трудно установить воздействие взгляда дона Хуана, если бы не сопоставить мой предыдущий опыт с уникальностью этого события. Когда я начал изучать антропологию, и, таким образом, встретил дона Хуана, я уже был экспертом в том, что называется «умей вертеться». Я покинул свой дом много лет назад, и это означало по моей оценке, что я был способен позаботиться о самом себе. Всегда, когда я бывал отвергнут, я обычно мог проложить себе путь лестью, тем, что шел на компромисс, спорил, сердился или, если ничего не помогало, то я хлюпал носом и жаловался. иными словами, всегда было что-то такое, что, как я знал, я могу сделать при данных обстоятельствах. И никогда в моей жизни ни один человек не останавливал моей инерции так легко и настолько полностью, как сделал дон Хуан в этот день. Дело было не только в том, что меня заставили замолчать. Бывали времена, когда я не мог сказать ни слова своему оппоненту из-за какого-то врожденного уважения, которое я чувствовал к нему. И все же в таких случаях моя злость или замешательство выражались в моих мыслях. Взгляд дона Хуана, однако, сделал меня немым до такой степени, что я перестал связно думать.

Я был полностью заинтригован этим поразительным взглядом и решил искать встречи с ним.

Я готовился в течение шести месяцев после этой первой встречи, читая об использовании пейота среди американских индейцев, особенно о культе пейота индейцев равнины. Я познакомился с каждой доступной работой и, когда я почувствовал, что готов, я вернулся назад в Аризону.

Суббота, 17 декабря 1960 года

Я нашел его дом после длинных и дорогостоящих расспросов среди местных индейцев. Была середина дня, когда я подъехал к дому и остановился перед ним. Я увидел дона Хуана, сидящего на деревянной молочной фляге. Он, казалось, узнал меня и приветствовал меня, когда я вылезал из машины.

В течение некоторого времени мы обменивались пустыми стандартными фразами, а затем я прямо признался ему, что был очень неоткровенен с ним, когда мы встретились в первый раз. Я хвастался, что знал очень много о пейоте, в то время, как на самом деле я не знал о нем ничего. Он смотрел на меня, его глаза были очень добрыми.

Я сказал ему, что в течение шести месяцев я читал, чтобы подготовиться к нашей встрече, и что на этот раз я действительно знаю намного больше.

Он засмеялся. Очевидно, в моем заявлении было что-то смешное для него. Он смеялся надо мной, и я чувствовал себя немножко смущенным и задетым.

Он, очевидно, заметил мое неудобство и заверил меня, что, хотя у меня были добрые намерения, на самом деле не было никакого способа подготовиться к нашей встрече.

Я подумал о том, будет ли удобным спросить, имеет ли это заявление какой-либо скрытый смысл, но не сделал этого. Однако же он, казалось, был подстроен к моим чувствам и продолжал объяснять, что он имел в виду. Он сказал, что мои усилия напомнили ему сказку о неких людях, которых король обвинил и казнил когда-то. Он сказал, что в сказке наказанные люди никак не отличались от тех, кто их наказывал, за исключением того, что они произносили некоторые слова особым образом, присущим только им. Этот недостаток, конечно, и выдавал их. Король поставил заставы на дорогах в критических точках, где чиновники требовали от каждого прохожего произнести ключевое слово. Те, кто могли произнести его так, как король его произносил, оставались жить, но тех, кто этого не мог, немедленно казнили. Основой сказки было то, что однажды молодой человек решил подготовиться к тому, чтобы пройти через заставу, научившись произносить испытательное слово так, как это нравилось королю.

Дон Хуан сказал с широкой улыбкой, что, фактически, это заняло у молодого человека «шесть месяцев» – столько времени ему понадобилось, чтобы добиться правильного произношения. И затем пришел день великого испытания. Молодой человек очень уверенно подошел к заставе и стал ждать, пока чиновник потребует у него произнести слово.

В этом месте дон Хуан очень драматично остановил свой рассказ и взглянул на меня. Его пауза была очень рассчитанной и немножко казалась мне ловушкой, но я продолжал игру. Я уже слышал тему сказки раньше. Там дело было с евреями в германии и с методом, путем которого можно было сказать, кто еврей по тому, как они произносили определенные слова. Я знал также основную нить рассказа: молодой человек должен был быть схвачен из-за того, что чиновник забыл ключевое слово и попросил его произнести другое слово, которое было очень похожим, но которое молодой человек не научился произносить правильно.

Дон Хуан, казалось, ждал от меня, чтобы я спросил, что случилось. Так я и сделал.

– Что с ним случилось? – спросил я, пытаясь быть наивным и заинтересованным в сказке.

– Молодой человек, который был действительно хитрым, сообразил, что чиновник забыл ключевое слово и прежде, чем этот человек успел сказать что-либо еще, он признался ему в том, что готовился в течение шести месяцев.

Он сделал долгую паузу и взглянул на меня с предательским блеском в глазах. На этот раз он подменил карты. Признание молодого человека было новым элементом, и я уже не знал, чем закончится история.

– Ну, что случилось потом? – спросил я, действительно заинтересованный.

– Молодой человек был немедленно казнен, конечно, – сказал он и расхохотался.

Мне очень понравился способ, каким он захватил мой интерес. Еще больше мне понравился способ, которым он связал сказку с моим собственным случаем. Фактически, он, казалось, составил ее для меня, он потешался надо мной очень тонко и артистично. Я засмеялся вместе с ним.

После этого я сказал ему, что вне зависимости от того, насколько глупо это может звучать, я действительно заинтересован в том, чтобы узнать что-либо о растениях.

– Я очень люблю гулять, – сказал он.

Я подумал, что он намеренно меняет тему разговора для того, чтобы не отвечать мне. Я не хотел его настраивать против себя своей настойчивостью.

Он спросил меня, не хочу ли я пойти вместе с ним на короткую прогулку в пустыню. Я с энтузиазмом сказал, что мне понравилось бы прогуляться по пустыне.

– Это не пикник, – сказал он тоном предупреждения.

Я сказал ему, что я очень серьезно хочу работать с ним. Я сказал, что нуждаюсь в информации, любого рода информации об использовании лекарственных растений, и что я собираюсь платить ему за его время и труды.

– Ты будешь работать на меня, а я буду платить тебе зарплату.

– Как много ты будешь платить мне? – спросил он.

Я уловил в его голосе нотку жадности.

– Сколько ты найдешь нужным, – сказал я.

– Плати мне за мое время... Своим временем, – сказал он.

Я подумал, что он – любопытнейшая личность. Я сказал ему, что я не понимаю, что он имеет в виду. Он заметил, что о растениях нечего сказать, поэтому взять мои деньги было бы немыслимо для него.

– Что ты делаешь у себя в кармане? – спросил он, делая гримасу. – ты что, играешь со своим хером? – он говорил о моем незаметном записывании в миниатюрный блокнот, который находился в огромном кармане моей штормовки.

Когда я рассказал ему, что я делаю, он сердечно рассмеялся.

Я сказал, что не хотел беспокоить его, записывая прямо перед ним.

– Если ты хочешь записывать – записывай, ты не обеспокоишь меня, – сказал он.