Винета

— На мой взгляд, вовсе нет, — произнес доктор, терпеливо переворачивая страницы, чтобы найти место, где они остановились.

Молодая особа смерила его настоящим инквизиторским взглядом.

— Нет? Вы должны были бы лучше других знать, что, собственно, случилось в замке. Вы — друг господина Нордека. Что-то случилось, это не подлежит сомнению, потому что с тех пор, как он уехал, тут все завертелось, словно в колесе; посыльные так и летают между Раковицем и Вилицей. То граф Моринский здесь, то княгиня там. И что это за вещи приносят или уносят через парк? Вы ведь должны были заметить это, так как ваши окна выходят как раз в эту сторону.

Маргарита все время говорила по-немецки, и Фабиан невольно отвечал ей на том же языке. Теперь, услышав ее слова, он с беспокойством задвигался на своем месте и произнес:

— Я ничего не знаю, право, не знаю!

— Папа тоже всегда так отвечает, когда я спрашиваю его, — ответила Маргарита. — Я вообще решительно не понимаю его теперь; он напустился на своего помощника, когда тот пришел с таким же докладом, и строго-настрого приказал ему не трогать парк. Ведь не может быть, чтобы папа тоже принимал участие в заговоре, а все очень похоже на это.

— Цель моего посещения, право, не будет достигнута, если вы постоянно будете заниматься подобными делами! — умоляюще воскликнул Фабиан. — Вот уже полчаса как я тут, а вы не прочитали еще ни одной страницы. Пожалуйста! — и он чуть не в десятый раз пододвинул Маргарите книгу.

Девушка с негодованием взяла ее, воскликнув:

— Хорошо же! Я вижу, что меня не хотят посвящать в тайну. Но я все разузнаю, и тогда все пожалеют, что так мало доверяли мне!

Тут она начала читать французское стихотворение, умышленно делая неверные ударения, что приводило ее учителя прямо в отчаяние.

Молодая девушка читала только вторую строфу, когда во двор въехал экипаж. В нем никого не было, но кучер, вероятно, уже не раз бывал здесь, потому что немедленно принялся распрягать лошадей. Сразу же после этого вошла служанка с докладом, что асессор Губерт будет иметь честь посетить управляющего, что он только на минутку завернул по делу в деревню и послал вперед экипаж с просьбой разрешить ему и на этот раз воспользоваться гостеприимством господина Франка.

Тут не было ничего необычайного, так как асессор часто ночевал в доме управляющего, когда ему приходилось бывать по делам в окрестностях Вилицы, а потому Маргарита тотчас же распорядилась, чтобы позаботились о кучере и лошадях и привели в порядок комнату для гостей.

— Когда придет асессор, придется закончить наш урок, — с легкой досадой сказала она Фабиану. — Но он не будет долго мешать нам. Я вскользь упомяну о таинственных делах, творящихся в парке; он сейчас же побежит туда, чтобы встать где-нибудь за деревом, и мы от него избавимся.

— Ради Бога, не посылайте его туда! — с величайшим ужасом воскликнул Фабиан. — Наоборот, во что бы то ни стало, удержите его от этого!

— Ах, вот как? А я-то думала, что вы ничего не знаете!.. Почему же вы вдруг так перепугались?

Фабиан сидел с опущенными глазами, как преступник, пойманный на месте преступления, и тщетно придумывал какую-нибудь отговорку, но ложь никак ему не удавалась. Наконец он поднял голову и, чистосердечно глядя в глаза молодой девушке, произнес:

— Я человек мирный и никогда не стараюсь проникнуть в чужие тайны. Я, право, не знаю, что творится в замке, но там что-то совершается, это я невольно заметил в последние дни. Господин Нордек только намекнул мне на это, но не подлежит сомнению, что тут кроется опасность.

— Ну не для нас же! — совершенно спокойно произнесла молодая девушка. — Что за беда, если асессор накроет всю эту компанию? Господин Нордек уехал, значит, Губерт не захватит его, да и побоится после той истории; вы находитесь вне всяких подозрений, что же касается княгини и князя Льва…

— То это — мать и брат Вольдемара, — перебил ее Фабиан. — Неужели вы не понимаете, что каждый удар, направленный на них, отразится и на нем? Он — хозяин замка, и ему придется отвечать за все, что там происходит.

— Так и надо! — с горячностью воскликнула Маргарита. — Зачем он уезжает и предоставляет делать здесь все, что угодно! Зачем он заодно со своими родными?

— Вовсе нет, — возразил Фабиан, — наоборот, он противится всеми силами; цель его поездки… Ах, Боже мой, да не заставляйте меня говорить о таких вещах, ведь я вовсе не знаю, могу ли рассказывать вам! Я знаю только одно: Вольдемар хочет, во что бы то ни стало спасти мать и брата. Перед отъездом отсюда он взял с меня слово, что я не буду ничего видеть и слышать из того, что делается в Вилице. И вашему отцу он дал подобное же указание; я слышал, как он говорил ему: «Я возлагаю на вас ответственность, чтобы личность княгини осталась неприкосновенной до моего приезда». Теперь его нет, господина Франка тоже; надо же было непременно явиться этому Губерту, который во что бы то ни стало, хочет что-нибудь открыть и откроет, если предоставить ему свободу!

— Вот что значит скрывать что-нибудь от меня! — наставительно произнесла Маргарита. — Если бы мне доверяли, то я заблаговременно поссорилась бы с асессором, и тогда он не явился бы сюда. Надо что-нибудь придумать!

— Пожалуйста, сделайте это! — попросил доктор, — вы же все можете сделать с асессором! Удержите его! Он ни в коем случае не должен находиться сегодня вблизи замка!

Маргарита озабоченно покачала головой.

— Вы не знаете Губерта; если он нападет на какой-нибудь след, его не удержишь никакими силами. А он, наверное, что-нибудь да разузнает, если останется в Вилице, так как каждый раз выспрашивает служащих. Поэтому он вовсе не должен оставаться здесь. Я знаю средство. Я разрешу ему сделать мне предложение, — он всякий раз начинает на эту тему, только я всегда обрываю разговор, — и потом преподнесу ему отказ. Он так обозлится, что опрометью помчится назад в Л.

— Нет, я ни в коем случае не допущу этого! — возразил доктор. — Что бы ни случилось, вы не должны жертвовать счастьем своей жизни.

— Да неужели вы думаете, что счастье моей жизни зависит от асессора Губерта? — с презрительной гримаской спросила Маргарита.

Фабиан, действительно, так думал, ведь он слышал из уст самого Губерта, что тот с уверенностью может рассчитывать на «да», но вполне понятное смущение удержало его от более подробного расследования.

— С такими вещами никогда не следует шутить, — укоризненно произнес он, — асессор рано или поздно узнает правду, это может глубоко оскорбить его и навсегда удалить от вас… Нет, ни за что!

Маргарита была несколько озадачена; она не понимала, как можно так серьезно отнестись к отказу, и ее очень мало трогало, что Губерт будет «навсегда удален» от нее. Однако упрек все же подействовал на нее.

— Тогда мне не остается ничего другого, как навести его на ложный след, — заявила она после некоторого раздумья. — Но мы ведь с вами берем на себя большую ответственность. Впрочем, здесь, в Вилице, повсюду заговорщики, и мы тоже можем хоть один раз вступить в заговор, хотя, строго говоря, все же нехорошо препятствовать правительственному чиновнику в исполнении его обязанностей.

— Асессор стремится только к осуществлению своих собственных честолюбивых замыслов, — воскликнул Фабиан, вдруг почувствовав себя героем. — Даю вам слово, что всем тайным делам здесь очень скоро придет конец. Я знаю это от самого Вольдемара, а он всегда держит свое слово.

— Прекрасно! В таком случае оставим заговор. Асессор должен уехать и притом немедленно, а то он сейчас же примется за свои розыски. Вот он уже идет по двору. Предоставьте все мне и только поддакивайте. А теперь возьмемся за книжку.

Когда несколько минут спустя в комнату вошел асессор, он услышал третью строфу французского стихотворения и был чрезвычайно доволен, что Фабиан сдержал слово. Он поздоровался, осведомился о Франке и занял предложенное ему место, чтобы рассказать самые последние новости из Л.

— Ваш бывший воспитанник удивил нас всех, — любезно начал он, обращаясь к Фабиану. — Известно ли вам, что господин Нордек, будучи проездом в городе, заехал к губернатору и нанес ему официальный визит?