Медуза

– Мы узнали о случившемся, когда сеньора Комаи позвонила в полицейский участок Неграра и бессвязно пролепетала, что произошло нечто ужасное, пожалуйста, мол, приезжайте немедленно. Никаких подробностей. Это само по себе немного странно, не так ли? Ваш муж лежит, серьезно травмированный, как предполагается, падением с лестницы, а вы вместо того, чтобы звонить в «скорую», звоните в полицию.

– Вы задали ей этот вопрос?

– Она утверждала, что была в шоке. Так или иначе, патруль приехал и немедленно вызвал по радио «скорую», но та лишь констатировала смерть сеньора Комаи. Тем временем полицейские выслушали показания его жены о том, как произошел несчастный случай.

«Ее муж был наверху, дремал после обеда, – процитировал Дзен. – Она читала книгу внизу, в главном салоне, и вдруг услышала стук его «ходунков» на галерее, потом гудение мотора кресла-подъемника, пронзительный крик и серию тяжелых ударов. Она выбежала, чтобы посмотреть, что случилось, и увидела его скрюченное тело у подножия лестницы. Подъемник неподвижно стоял на уровне верхних ступеней».

Армандо Бойто посмотрел на Дзена с подозрением.

– Откуда вы это узнали?

– Я прочел дело, инспектор. Можете не сомневаться, домашнее задание я выполнил добросовестно. Что мне нужно от вас, так это некоторые детали, не отраженные в официальном отчете.

Бойто кивнул.

– Мы как раз к ним приближаемся. Простите, я вынужден рассказывать все по порядку, чтобы не сбиться. Сеньора Комаи продемонстрировала патрульным, а позднее и мне, что подъемник может двигаться только тогда, когда кнопка пуска в подлокотнике утоплена. Должно быть, механизм остановился, когда сеньор Комаи по неизвестной причине потерял равновесие и упал с лестницы, разбившись насмерть. Патрульный, которого за эту догадку следовало сразу повысить в должности, поднялся на верхнюю площадку и лично испытал управление подъемником. Как и сказала безутешная вдова, механизм двигался, пока сидящий нажимал на кнопку. Но только двигался он вверх!

Бойто с Дзеном обменялись долгими взглядами.

– Эти кресла-подъемники – весьма примитивные устройства, – продолжил Бойто. – Они двигаются либо вверх, либо вниз до предела, и сменить направление могут только в конечной точке рельса. Следовательно, в момент падения сеньор Комаи должен был подниматься, а не спускаться, а в этом случае версия событий, предложенная его женой, – очевидная ложь.

– Как она это объяснила? – спросил Дзен.

– Сначала рыдала и мямлила что-то невразумительное, потом прибегла к испытанному аргументу – была, мол, в шоке, а потом вдруг вспомнила, что сама поехала на подъемнике наверх, чтобы взять в ванной какие-то лекарства. Она якобы была слишком слаба, чтобы идти пешком. И очень боялась лестницы. По ее словам, та представлялась ей «злой силой».

Дзен взглянул на часы.

– Но вы ей не поверили?

– Конечно. В карманах сеньоры Комаи и вблизи от тела не было никаких лекарств, и патологоанатом не нашел никаких следов их применения. Зато вдобавок к ожидаемым переломам и ушибам он обнаружил глубокую кровавую рану на затылке. – Бойто пожал плечами. – Как вы знаете, при подобных падениях может случиться много странного. Сеньор Комаи мог разбить голову о край ступеньки или о столбик балюстрады в конце лестницы – очень замысловато вырезанная вещь, со множеством острых краев. Однако проблема состояла в том, что ни на одном из этих предметов не было следов ни крови, ни кожи, ни волос. Когда я обратил на это внимание вдовы, она заявила, что вытерла все поверхности, потому что ей было невыносимо видеть кровь мужа. Тогда я поинтересовался, чем она все это вытерла. Тряпкой, ответила она. И где же эта тряпка? «Я ее сожгла в камине. Она вызывала у меня тошноту».

– В камине? Но ведь дело было в августе.

– Именно. Причем в удушающе жаркий день, когда температура воздуха поднялась выше тридцати градусов и надвигалась гроза. Тем не менее в салоне действительно ощущался запах дыма. Я осмотрел кочерги, все они были чугунные и очень тяжелые, все в саже, за исключением одной, которую, судя по всему, только что почистили. Когда я задал вопрос о камине, сеньора Комаи покраснела и ответила, что ее вдруг зазнобило, – вероятно, дело в критическом возрасте, к которому она приближается. Иногда ей внезапно становится жарко, иногда – холодно. Это весьма деликатный вопрос. И разве закон запрещает разжигать камин в собственном доме?

Дзену нравился Армандо Бойто, при иных обстоятельствах он бы с удовольствием провел с ним день, обсуждая несуразности этого давно закрытого дела, но сейчас ему была дорога каждая минута.

– Значит, вы имели многообещающее prima facie [30]дело, полностью зависевшее от косвенных доказательств? – предположил Дзен.

– Именно так. Естественно, я хотел бы отвезти сеньору Комаи в Верону и допрашивать ее в участке двадцать четыре часа в сутки без перерыва, пока она не расколется. Но об этом не могло быть и речи. Не то чтобы Комаи принадлежали к сливкам веронского общества, но и никем они тоже не были. Влиятельные друзья и знакомые с готовностью устроили бы публичный скандал по поводу того, что излишне ретивый офицер полиции не только мешает вдове Гаэтано пережить трагическую утрату, но и фактически обвиняет ее в убийстве мужа. Мне ни за что не удалось бы найти судью, который согласился бы выписать ордер на ее арест. Более того, когда я все же попытался это сделать, мне ясно дали понять, что любые дальнейшие шаги в этом направлении будут стоить мне перевода из Вероны в куда менее желанное место.

Он развел руками, словно хотел обнять этот бар, всю деревню и окружающую природу.

– Здесь мой дом, доктор! У меня не было ни малейшего желания приносить себя в жертву и отправляться в какую-нибудь кишащую блохами помойную яму вроде Калабрии или Сицилии. И ради чего, в конце концов? Дело все равно не дали бы довести до ума. Нужно быть реалистами.

Дзен изобразил на лице полное понимание.

– Но вы по-прежнему думаете, что это сделала она? – спросил он.

Бойто взглянул на него чуть ли не сердито.

– И вы еще спрашиваете?

– Тогда как?

Бойто глубоко вздохнул.

– Думаю, она дождалась, пока ее муж отправится наверх поспать, как он обычно делал в это время суток. Под каким-то предлогом пошла по ступенькам рядом с подъемником и, не доходя до верхней площадки, уговорила мужа остановиться, а может, просто выволокла его силой из кресла и столкнула с лестницы. Не забывайте: она была намного моложе его и очень сильна физически. Потом она сбегала в салон и принесла кочергу. Возможно, к тому времени он уже умер, но она хотела быть совершенно уверена, поэтому размозжила ему затылок, потом разожгла камин, в котором заранее заготовила дрова, вытерла кочергу тряпкой, а тряпку сожгла. Эксперты-криминалисты обнаружили в золе волокна ткани, но это, как вы понимаете, вполне укладывалось в ее версию.

Дзен кивнул.

– Хорошо, допустим, вы правы. Она его убила. Но зачем?

Бойто сделал широкий жест, призванный выразить бессилие.

– Это вторая проблема, которую я пытался разрешить в ходе следствия. Если бы удалось найти убедительный – или хоть какой-нибудь! – мотив, я, может, и отыскал бы судью, который принял бы его во внимание, несмотря на давление со стороны друзей семьи. На первый взгляд, однако, сеньора Комаи не получала никакой выгоды от смерти мужа. Она, разумеется, наследовала все его имущество, но была и без того прекрасно обеспечена. Ладили между собой супруги Комаи, судя по всему, неплохо, как большинство супружеских пар средних лет. К тому времени оба миновали возраст романтических страстей, и у нее не было никаких признаков психопатии. Поэтому, если я прав и она его убила, то непонятно – что могло спровоцировать ее на столь неслыханный риск. К сожалению, мне так и не удалось получить ответ на этот вопрос. – Бойто почтительно улыбнулся. – Может быть, вам повезет больше, доктор. Могу ли я узнать, чем вызван ваш интерес к этому делу?

30

На первый взгляд (лат., юр.).