Девятый круг

Первым событием стало то, что я снова увидел загадочную женщину. Вернее, ее видел ребенок. Вчера с раннего утра я был очень встревожен тем, что узнал про Антеуса, и поэтому снова решил пойти в базилику Святого Стефана, прежде чем ее заполнят многочисленные посетители. Священные места и религиозные сооружения прежде всегда действовали на меня умиротворяюще. Но на этот раз все было иначе.

Утро выдалось тихим и холодным. Небо окрашивал мягкий золотисто-белесый свет, дул легкий ветерок. Но когда я приблизился к церкви, все, о чем я мог думать, был мой сон о вторжении немцев. Ужас, крики, рыдания и пожары. Многие евреи не смогли покинуть Будапешт — их просто расстреливали и бросали в Дунай. Кровь детей, дедушек и бабушек, жен, отцов и матерей, текущая по реке, навсегда покрыла город позором, смыть который будет невозможно никогда. Неужели это было всего лишь шестьдесят лет назад?

Раньше девяти часов базилику не открывали, поэтому, подойдя к ней, я сел на бордюр одного из фонтанов слева, где смотрел на нее и ждал. Было еще прохладно в этот ранний час, а насыщенный влагой свежий воздух воспринимался в центре столицы странно и наводил на мысль о сельских просторах. У моих ног, накрытые гигантской тенью собора, ворковали голуби, в то время как все вокруг окутывало, словно гладкое холодное покрывало, мягкое безмолвие раннего утра.

Просидел я так совсем недолго и вдруг почувствовал, как кто-то энергично дергает меня за рукав. Глянув, я увидел стоящего передо мной мальчугана лет шести-семи, не более. У него не было на голове волос, а выражение лица и взгляд говорили о тяжелой болезни, об испытываемых им страданиях. Похоже, он умирал. Наверное, от лейкемии. Бросив быстрый взгляд в сторону площади, я увидел в нескольких ярдах от себя, около входа в базилику, чету примерно моего возраста, о чем-то горячо спорившую. Я догадался, что это родители мальчика, увлеченные жарким спором и не заметившие, как их ребенок направился ко мне.

Я смотрел на него и чувствовал себя виноватым. Почему мне предназначено жить гораздо дольше его? Что я такого совершил, чтобы заслужить это? Это было такое ужасно несправедливое расточительство, что, глядя на этого страдальца, я испытывал жгучий стыд и одновременно желание извлечь болезнь из его тела и перенести в свое. И я точно сделал бы это, если бы смог.

— Она все еще не нашлась, — произнес мальчик, продолжая одной рукой держаться за мой рукав и глядя на меня снизу вверх. — Вы сможете ей помочь?

Я в смятении смотрел на него, сознание мгновенно заполнили мысли о таинственной женщине.

— Кому? — хриплым голосом спросил я.

— Той даме. Она ушла, когда увидела, что вы идете сюда. Она сказала, что девятый круг отобрал у вас все и теперь вы не можете ей помочь. Вы правда не можете? Понимаете, она напугана. Она на самом деле боится. Неужели вы ничего не можете сделать для нее?

«Ты уже испытал свою долю страха, не так ли, малыш? Я очень сожалею об этом».

Краем глаза я заметил, как мать парнишки вдруг беспокойно оглянулась по сторонам, а потом, увидев сына и явно почувствовав облегчение, вместе с отцом направилась в нашу сторону. Я быстро вынул из кармана фотографию:

— Это та женщина, которую ты видел?

Мальчик взглянул на снимок и кивнул:

— Так вы можете помочь ей?

Похоже, мой ответ почему-то много значил для него, и я молча кивнул в тот самый момент, когда подошедшая мать взяла его за руку.

— Я же просила тебя, Стивен, никуда не уходить. Простите, сударь. Надеюсь, он не причинил вам беспокойства?

Я улыбнулся супругам, стараясь, чтобы сострадание не отразилось на моем лице, в то время как я уверял их, что мальчик мне совсем не помешал. Какая-то часть моего «я» стремилась рвануться вслед за удаляющимся семейством и выспросить у мальчишки все, что он знает о таинственной даме, что она дословно сказала ему и в какую сторону ушла. Но я не хотел их пугать и особенно не хотел пугать несчастного ребенка. Я смотрел, как он удаляется, шагая между своими родителями, каждый из которых держал его за руку. Когда он умрет… на его месте возникнет огромная пустота в жизни обоих. Смогут ли они когда-нибудь заполнить ее? Мое исчезновение наверняка оставило такую же пустоту в жизни моих родных. Интересно, им так же не хватает меня, как мне — их?..

Когда семейство мальчика исчезло из виду, я вернулся в мыслях к таинственной женщине. Очень странно, что она упомянула девятый круг. Несомненно, она не имела в виду девятый круг Дантова Ада. «Она сказала, что девятый круг отобрал у вас все…» Девятый круг…Мой ум лихорадочно перебирал возможные варианты. Может быть, девятый круг— это название какой-то организации? Или это какое-то место? И там произошло нечто ужасное, из-за чего я потерял память?

Может быть, девятый круг— это какой-то человек, книга или предмет, который я украл и продал, и так появились деньги, спрятанные под шкафом? А возможно, ребенок все это просто выдумал. Может, он маниакальный врунишка, страдающий от недостатка внимания. Однако, чтобы обратить на себя внимание, ему совсем не нужно быть лжецом, верно? Один вид его, пребывающего на грани жизни и смерти, уже привлекает к себе все мыслимое внимание. Нет, я уверен, он действительно ее видел. И все это очень, очень странно.

Я дождался открытия базилики и опять поднялся по лестнице на вершину купола. Я оказался единственным посетителем, и вся площадка была в моем распоряжении. Почти целый час я стоял и смотрел на город с ощущением защищенности и полной безопасности, чего не испытывал, находясь внизу, на земле. С такой высоты все казалось удивительно прекрасным. Грязь можно разглядеть только с близкого расстояния, а отсюда казалось, что в ярком солнечном свете все сверкает и искрится. У меня за спиной и под ногами был прочный камень, и мне подумалось, что если бы я мог жить здесь, в этой башне, то все было бы замечательно. Обычно меня радует общество людей… но порой их глаза словно прожигают меня и даже само их присутствие вызывает мучительные ощущения, как попавшая на голое тело кислота. И тогда все, чего я хочу, — это остаться в одиночестве.

Я вернулся к себе в квартиру после полудня, раньше, чем обычно. Я надеялся, что посещение базилики Святого Стефана поднимет мне настроение, однако эта прогулка, наоборот, лишь усилила дурные предчувствия. Случайная встреча с тяжелобольным ребенком и особенно новые сведения о таинственной женщине только добавили беспокойства и тревоги.

Но я совершенно не был готов к тому, что ожидало меня дома. Я не был готов к мучительному ощущению предательства, обрушившемуся на меня после моего открытия. Горечь его вызвала приступ острой боли, и несколько секунд я просто смотрел на полученную фотографию, вздрагивая от потрясения.

Так же как и фото таинственной женщины, этот снимок упрятали в посылку. На этот раз прислали ящик французского вина, а когда я позвонил поставщику, выяснилось, что заказ сделал я сам несколько месяцев назад. В ящике не оказалось ничего, что помогло бы установить, где я тогда жил, а единственным адресом на посылке был мой нынешний, венгерский, написанный на бирке.

Итак, я вскрыл ящик и принялся расставлять бутылки в буфете на полках для вина, группируя его по сортам. Когда я извлек последнюю бутылку, из ящика выпала лежавшая на дне фотография, перевернулась в воздухе и опустилась на пол.

На фотографии были запечатлены Стефоми и я, беседующие в номере отеля. Мы стоим лицом друг к другу перед большими окнами во всю стену, за которыми виден город. А там, возвышаясь над другими постройками, отчетливо вырисовывается силуэт Эйфелевой башни, высокой и величественной.

Я не могу вспомнить, что когда-либо находился в номере отеля вместе со Стефоми. Я не могу вспомнить, что когда-нибудь был в Париже. Я всегда считал, что наша первая встреча произошла несколько недель назад посреди Дуная, возле церкви Святого Михаила на острове Маргариты. Но отвратительная правда во всей ее мерзкой и абсурдной реальности состояла в том, что мы со Стефоми уже были знакомы до того, как встретились в Будапеште. Стефоми знал, кто я такой, однако не подал виду, что встречался со мной в своей прежней жизни. А когда он заговорил со мной на острове Маргариты, то, должно быть, догадывался или каким-то образом знал о потере мной памяти. И наша встреча, скорее всего, вовсе не была случайной.