Страница 25 из 54
Результат: на шестой день операции немецкое командование приняло решение о прекращении операции в связи с невозможностью снабжать и пополнять войска. Из девяноста тысяч высадившихся на английский берег немецких десантников домой вернулось лишь пятнадцать с небольшим тысяч – остальные были убиты или взяты в плен.
Точка .
*
Итак, вывод очевиден. Для успеха действий германских танковых корпусов на территории Англии необходимо, чтобы немецкий флот был в состоянии перевезти на английский берег войска вторжения. Для успеха чего, в свою очередь, люфтваффе должно было достичь господства в воздухе.
За три месяца ожесточенных боев над Южной Англией немецкая авиация такого господства не достигла – более того, англичане все чаще и чаще начали совершать налеты на европейский континент. Топить десантные баржи и транспорты, тяжелыми бомбардировщиками бомбить Берлин и прочие немецкие города.
Раз господства в воздухе у немцев заведомо нет – германский флот (ну, или что там у рейха вместо него) будет не в состоянии провести через Канал гигантскую орду плоскодонных барж и, что еще важнее, снабжать высадившиеся войска на чужом берегу.
Поскольку флот вермахт везти в Англию при сложившихся обстоятельствах не берется – операция «Морской лев» превращается в развлечение для офицеров немецкого Генерального штаба, и не более того.
И значит, мы можем смело утверждать:
«Морской лев» – операция-блеф. Очень дорогостоящий, кровавый, но все равно блеф. Который не удался.
Потому что в этом покере против Гитлера сел играть сам хозяин заведения, собственноручно и задолго до игры тщательно пометивший все карты и теперь лишь иронично улыбавшийся при виде попыток средней руки шулера затасканными приемами избежать проигрыша.
Не думаю, что Гитлер всерьез рассчитывал одержать победу над Великобританией с помощью столь неубедительных аргументов, как угроза вторжения при абсолютном отсутствии флота и без завоевания господства в воздухе. Скорее, он вынужден был предпринять некоторые действия по разрекламированному плану «Морской лев» (развернуть «битву за Англию») для того, чтобы угрозой гипотетического вторжения попытаться переломить ход событий. Как писал об этом Типпельскирх, « Гитлер впервые оказался в положении, из которого, как он сам чувствовал, ему не выпутаться . До сих пор в мирное время он одерживал свои победы, используя блеф и уступчивость своих политических противников, а во время войны имел дело с противниками, которые уступали в материальном и моральном отношении или даже были буквально парализованы страхом перед мощью Германии.
Англию нельзя было победить ни путем молниеносной войны, ни посредством применения стратегической внезапности».
Переломить ход событий не удалось. Чуда не случилось – Мировая Закулиса стальной хваткой удержала Германию на пороге победы, и теперь вольна была не спеша, вдумчиво и неторопливо готовить грядущий ее разгром. Время работало на нее – с октября сорокового, с момента поражения люфтваффе в «битве за Англию», начался отсчет последних часов Третьего рейха…
Глава седьмая Средиземноморские «забавы» дуче
10 июня 1940-го, вступив в войну с Францией на стороне Германии, итальянский дуче Муссолини меньше всего думал о том, что воевать придется долго и всерьез. Ему нужно было «несколько тысяч убитых, чтобы он мог, как участник войны, сесть за стол мирной конференции», чтобы затем вдумчиво и с удовольствием поделить «французское наследство». Для чего он и послал своих альпийских стрелков на французские позиции в Савойе. Никакой военной необходимости в столь «отчаянно смелых» действиях итальянского союзника на сухопутном театре военных действий для вермахта не было, но, как говорится, «чем бы дитя ни тешилось».
О том, что война начнется еще и с Англией, Муссолини как-то не подумал – вернее, не придавал этому особого значения. И даже более того, заверял озабоченного начальника генерального штаба вооруженных сил, что «в сентябре все кончится». « Мысль о том, как следует вести войну, если вопреки ожиданиям Англия не будет сразу побеждена Германией и не проявит уступчивость, не беспокоила ни Муссолини, ни его военных советников; первого по той причине, что он вообще не собирался вести никакой войны, а последних потому, что они были убеждены в недостаточной подготовке Италии к войне и, следовательно, считали для Италии невозможным принять в ней участие».
Средиземноморский театр военных действий во Второй мировой войне «заработал» лишь потому, что рейхсканцлеру показалось, что, привлекая к этой войне Италию, имеющую изрядный военно-морской флот (восемь линкоров, двадцать крейсеров, пятьдесят три эскадренных миноносца, более шестидесяти малых миноносцев и сто одиннадцать подводных лодок), ему удастся уравнять шансы (заведомо безнадежные на море) в противостоянии с Великобританией. Правда, с точки зрения «сухопутного» германского офицера, « вступление в войну Италии явилось для нас несчастьем » (Ф. Меллентин), но это станет ясно чуть позже. Пока же военные перспективы «средиземноморского союзника» выглядели не слишком мрачно.
Потому что итальянский флот, пользуясь своим численным превосходством, был – чисто теоретически – вполне в состоянии нанести поражение врагу. Английская эскадра в Александрии насчитывала в июне 1940-го всего четыре линкора («Куин Элизабет», «Вэлиант», «Бархэм» и «Уорспайт»), авианосец «Арк Ройал», 9 крейсеров, 16 эскадренных миноносцев, 12 подводных лодок; кроме того, на Гибралтар базировались 9 эсминцев (8-я флотилия) во главе с легким крейсером «Галатея». Да два английских линкора занимались прикрытием конвоев в Северной Атлантике и тоже могли (теоретически) сражаться с итальянскими кораблями.
А поскольку французский флот (для борьбы с которым, собственно, и строились итальянские корабли) выбыл из игры 22 июня – шанс победить англичан на море у итальянцев был достаточно реальным.
В крайнем случае, многочисленный итальянский флот мог создать нестерпимое для англичан давление на их главной операционной линии Гибралтар – Мальта – Александрия – Порт – Суэц и заставить Royal Navy выслать на помощь Средиземноморской эскадре какие-то корабли из Скапа-Флоу – все Редеру было бы веселей.
Увы, суровая действительность напрочь перечеркнула подобные розовые мечты Гитлера.
*
Англичане взялись за войну в Средиземноморье дружно, споро и деловито. Многочисленность итальянских кораблей их как-то особо не пугала – после капитуляции Франции для них гораздо важнее стало нейтрализовать флот французский, который из союзного вдруг стал непонятно каким. А любая неопределенная угроза гораздо хуже угрозы определенной …
Безусловно, с этической точки зрения расстрел англичанами еще недавно дружественного французского флота прямо в его базах никак высокоморальным и благородным поступком назвать нельзя. Адмирал Соммервил поступил бесчестно – но разве у английского командования флота были варианты? Французский флот – а это семь линкоров в строю, не считая безнадежно устаревшего «Парижа», между прочим! – мог попасть в руки врага, и тогда шансы на грядущую британскую победу становились бы весьма призрачными.
Поэтому английские морские лорды (и лично Черчилль) решили, что раз у них нет возможности завладеть всеми французскими кораблями (два совсем ветхих линкора англичанам все же удалось интернировать в Лондоне, какие-то корабли – в Портсмуте, Плимуте и в Александрии) – то нужно всеми возможными средствами обезвредить корабли, оставшиеся вне британского контроля. То есть в случае необходимости попросту их потопить…
Линейный корабль «Ришелье»
В то время в Мерс-эль-Кебире и в бухте Орана на побережье Северной Африки находились ценнейшие корабли французского флота, в том числе линкоры «Бретань» и «Прованс», а также два современных линейных корабля «Дюнкерк» и «Страсбур». На Северную Африку базировались также новейшие (правда, недостроенные) линкоры «Ришелье» и «Жан Бар», бежавшие от немецкого нашествия прямо от достроечных стенок. Вот их-то англичане в начале июля и решили, как бы это помягче выразиться, лишить возможности принести вред Англии.