Повесть о Габрокоме и Антии

Это самое почитаемое святилище Египта, и божест­во дает там прорицания всякому желающему: когда кто-нибудь, войдя в храм, станет молить и просить бога, а потом снова выйдет, дети, находящиеся перед святилищем, иногда в прозе, иногда в стихах предре­кают ему будущее.

Антия входит в храм и припадает к статуе Аписа. "О человеколюбивейший из богов,—говорила она,— милосердный ко всем чужестранцам! Сжалься и на­до мной, злосчастной, и дай неложное прорицание о супруге моем Габрокоме. Ибо если мне еще суждено увидеть и обрести его, я буду жить, а если он погиб, то и мне надлежит расстаться с этой постылой жизнью". Сказав так и залившись слезами, она вышла; в это время дети, игравшие перед храмом, закричали в один голос:

Антия вновь обретет Габрокома, любимого мужа.

Девушка воспрянула духом и возблагодарила богов.

Вскоре отряд Полиида выступил в Александрию.

5. Между тем жена Полиида узнала, что он влю­бился в какую-то девушку и везет ее с собой, и испу­галась соперничества чужестранки. Она, однако, ничего не говорит мужу, размышляя в тиши, как бы ото­мстить той, которая, как ей казалось, угрожает ее бла­гополучию.

Полиид тем временем, отчитываясь перед префек­том Египта и занимаясь другими делами, находился при своем отряде. В его отсутствие Ренея (так звали жену Полиида) посылает за Антией, находившейся в доме, разрывает на ней одежду и жестоко бьет ее, приговаривая: "Низкая разлучница! Не на радость себе ты приглянулась Полииду, и красота не пойдет тебе впрок! Ты, может быть, умела завлекать разбойников и валяться с пьяными, но тебе не удастся безнаказанно опозорить ложе Ренеи!" С этими словами она обрезает Антии косу, надевает на нее оковы и, отдав преданно­му рабу по имени Клит, приказывает посадить девуш­ку на корабль, увезти в Итадию и продать там сводни­ку. "Теперь,—говорила она,—эта красавица повеселится вдоволь".

И вот Антия идет за Клитом, горько сетуя и обли­ваясь' слезами: "О гибельная красота, о злосчастная прелесть! Зачем вы непрестанно приносите мне горе? Зачем становитесь причиной стольких бед? Неужели недостаточно ни гробницы, ни убийства, ни оков, ни разбойников, и я должна стоять теперь перед домом сводника, и он заставит меня запятнать чистоту, хра­нимую для Габрокома. Не предавай меня этому по­зору,—взмолилась Антия, обняв колени Клита,—убей лучше своей рукой. Я не вынесу жизни у сводника! Поверь мне, Клит, я женщина целомудренная". Такими словами Антия умоляла его, и Клит почувствовал к ней состраданиё. Тем не менее он повез Антию в Италию, а Ренея, когда вернулся муж, сказала, что девушка убежала из дому, и Полиид, помня случай в Мемфисе, легко этому поверил.

Клит привозит Антию в италийский город Тарент н здесь, боясь ослушаться госпожи, продает своднику. А тот, увидав такую красавицу, какой ему прежде ни­когда не приходилось встречать, решил, что она при­несет ему немалую выгоду. Поэтому он позволил Антии, ослабевшей после трудного плавания и побоев Ренеи, несколько дней отдохнуть. Клит же вернулся в Александрию и дал обо всем отчет своей госпоже.

6. Гиппотой, благополучно окончив плавание, достиг берегов Сицилии, но попал не в Сиракузы, а в Тавро- мений и стал здесь искать удачи.

Габроком, прожив в Сиракузах уже довольно долго, впал в отчаяние и тоску, страдая от того, что до сих пор не смог отыскать свою Антию и вернуться в Эфес. И вот он порешил опять отправиться в Италию, а если и там не найдет ту, кого ищет, совершить печальный возвратный путь на родину.

Давно уже родители Антии и Габрокома, а с ними все сограждане горевали о молодых людях, так как от них не приходило ни письма, ни вести. В разные стороны уже были посланы рабы на поиски.

Сломленные горем и старостью,- родители лишили себя жизни.

Габроком направляется в Италию. Левкон же и Рода, слуги Габрокома и Антии, когда господин их в Ксанфе умер и оставил им большое наследство, реши­ли после стольких бед на чужбине плыть в Эфес, на­деясь, что молодые люди уже давно благополучно воз­вратились. Погрузив на корабль все свое имущество, они отправились в путь и через несколько дней достигли Ро­доса; услышав там, что Габроком и Антия еще не возвращались, а родители их умерли, они решили за­держаться здесь, пока не узнают чего-нибудь о своих господах.

7. Сводник, купивший у Клита Антию, вскоре по­требовал, чтобы она стояла перед его домом и завлека­ла посетителей; для этого он надел на девушку краси­вые одежды и золотые украшения. Ангия громко жало­валась. "О мои горькие беды,—восклицала она,—ужели недовольно прежней неволи, оков и разбойников, что те­перь я должна торговать своим телом? О красота моя, караемая по заслугам, зачем ты, безжалостная, неотступно преследуешь меня? Но что же я плачу и не помыш­ляю о новой хитрости, которая поможет мне сохра­нить не попранную до сих пор верность супругу?" С этими словами она продолжала путь, а сводник то ласково ее уговаривал, то принимался грозить.

Когда они пришли и Антия заняла свое место перед входом, со всех сторон стал стекаться народ, восхи­щенный ее красотой, и многие готовы были купить ее любовь за большие деньги. Девушка же, попав в тя­желую беду, находит средство к спасению. Она не­ожиданно падает на землю, словно не в силах дер­жаться на ногах, и прикидывается одержимой болезнью, которая называется священной. Страх и сострадание охватили присутствующих, так что они оставили свои намерения и поспешили на помощь. А сводник понял, что его расчеты не оправдались (он поверил в болезнь Антии), отнес девушку в дом, уложил и сам стал за ней ухаживать; когда ему показалось, что Антия, наконец, пришла в себя, он начал расспрашивать о причине ее недуга.

Девушка отвечала: "Давно уже, господин мой, я хотела тебе во всем признаться и рассказать о том, что некогда произошло со мной, но стыдилась. Теперь ничто не мешает мне, раз ты сам все знаешь.

Однажды, еще ребенком, во время ночного праздни­ка я потеряла своих и очутилась у могилы человека, который умер незадолго до этого. Кто-то поднялся внезапно из могилы и попытался меня схватить. Я за­кричала и побежала прочь. Призрак был страшен на вид, а голосом своим испугал меня еще больше. На­конец, перед рассветом, он отпустил меня, ударив в грудь и сказав, что вселяет в меня эту болезнь. С той поры я от времени до времени ею страдаю. Но прошу тебя, господин мой, не сердись, ибо я ни в чем не вино­вата. Ты ведь снова можешь продать меня, не потеряв на этом ни обола".

Сводник был раздосадован, но не сердился на де­вушку, так как был уверен, что она в своей болезни неповинна.

8. Антия, которую считали больной, была окружена заботой в доме сводника. Габроком между тем поки­нул Сицилию и остановился в италийском городе Нукерии. Денег у него не было, и он не знал, что делать, но тем не менее начал поиски, ибо Антия была целью его странствований и смыслом всей жизни. Так как старания его были безуспешны (ведь девушка жила у сводника в Таренте), Габроком нанялся в каменотесы. Это был непосильный труд для юноши, тело которо­го не было привычно к грубой и тяжелой работе. Габ­роком пал духом и непрестанно оплакивал свою горь­кую судьбу. "Вот, Антия,— говорил он,— твой Габро­ком стал последним человеком и обрек свое тело рабству. Если бы я имел хоть малейшую надежду отыскать тебя и больше не разлучаться, это послужи­ло бы мне величайшим утешением. Теперь же я, зло­счастный, может быть, напрасно изнуряю себя тяжелым трудом, а ты уже умерла на чужбине в тоске по сво­ему Габрокому. Но я верю, любимая, что ты не забыла меня даже в смерти".

Так он горевал, едва перенося непосильную ра­боту.

А Антии в Таренте снится сон. Ей привиделось, что она снова с Габрокомом, прекрасная с прекрасным, и это первые дни их любви. Потом будто бы появляет­ся другая женщина, тоже прекрасная, и увлекает ее Габрокома, а он кричит и зовет: "Антия!" На этом сон кончается.

Девушка, проснувшись, залилась слезами, считая все увиденное правдой. "Увы мне,— говорит она,— я терплю беды и переношу, злосчастная, всевозможные страдания и измышляю цепосильные женскому уму хитрости, чтобы сохранить верность супругу. А ты, Габроком, может быть, уже любишь другую, ибо мне об этом говорит сон. Зачем же я живу, зачем печа­люсь? Лучше умереть и расстаться с этой постылой жизнью, уйти от этого позорного и горького рабства. Пусть Габрокома, даже если он нарушил клятвы, не покарают боги. Я верю—он сделал это не по своей' воле. Мне же должно сойти в могилу незапятнанной".