Страница 10 из 327
{82 ...как девушки и женщины омывают гостей... — У Гомера это делают рабыни: Телемаха и его спутника, прибывших в Спарту к царю Менелаю, «омыла и чистым елеем натерла рабыня» (Од.VI.49). Вместе с тем волшебница Кирка сама омывает Одиссея (Х.357 сл.).}
{83 ...дочери Кокала ... купали... — Кокал — мифологический царь сицилийцев, у которого искал пристанища спасавшийся от Миноса Дедал. О нем см.: Диодор.IV.77-79. Когда Минос явился на Сицилию, дочери Кокала из любви к Дедалу сварили Миноса заживо. О гибели Миноса Софокл написал трагедию «Камикийцы», а Аристофан — комедию «Кокал» (Kock.I.345-355). Ср.: Гигин. Мифы / Пер. Д.О. Торшилова. СПб., 2000. С. 66-67.}
Обрушиваясь на пьянство, поэт изображает громадного Киклопа, погубленного по этой причине малюсеньким существом [Од. ΙΧ.360 сл.]; подобным же образом [губит он] и кентавра Эвритиона [Од.ХХI. 295]; а гостей Кирки, падких на удовольствия, превращает во львов и волков, {84} но [f] спасает Одиссея, повиновавшегося совету Гермеса [Од.Х.277 сл.] и этим избежавшего опасности. Эльпенор же, предававшийся пьянству и распущенности, {85} ломает себе шею [Од.Х.552]. И Антиной, который хоть и поучал Одиссея: "твой ум отуманен медвяным вином" [Од.ХХI.293], но сам не воздерживался от выпивки, погибает, {86} пронзенный стрелой, так и не оторвавшись от кубка. Гомер также изображает, как эллины отплывают в море пьяными и потому-то они принимаются бунтовать и погибают [Ил.III.139]. Рассказывает он и о том, что Энею, мудрейшему на советах (11) троянцев, из-за пьяной болтливости и хвастливых обещаний, {87} данных им за выпивкой, пришлось выдержать натиск самого Ахилла и едва не поплатиться жизнью {88} [Ил.ХХ.84]. И Агамемнон как-то раз высказывается о себе [Ил.IХ.119]:
{84 ...гостей Кирки ... превращает во львов и волков... — У Гомера Кирка превращает попавших к ней спутников Одиссея в свиней, а не во львов и волков, и причина этого превращения — не их пьянство (они успевают лишь угоститься кикеоном — о нем см. выше, примеч. 62), а киркино зелье. Афиней толкует гомеровский текст аллегорически, усматривая в зелье волшебницы иносказательное обозначение вина. Львы и волки окружают дом Кирки и ведут себя как домашние, укрощенные киркиным «очарованным питьем» (Од.Х.277 сл.). О том, что это люди, превращенные волшебницей в животных, догадывается только Эврилох, ставший свидетелем превращения своих товарищей в свиней (там же, 429 сл.). См. также: Аполлодор. Э.7.14.}
{85 Эльпенор же, предававшийся пьянству и распущенности... — У Гомера юный и неопытный Эльпенор, «крепким вином охмеленный», ушел спать на крышу дома Кирки, а проснувшись, забыл, где находится, упал и сломал позвоночник.}
{86 И Антиной ... погибает... — Действительно, Антиной погибает от стрелы Одиссея в тот момент, когда подносит чашу к губам, — так поэт хочет показать, насколько спокоен и беззаботен был Антиной, продолжавший пировать в тот момент, когда Одиссей уже направил на него свой лук. Афиней толкует этот эпизод вольно, приводя читателя к мысли, что смерть Антиноя была карой за его склонность к выпивке.}
{87 ...Энею ... из-за пьяной болтливости и хвастливых обещаний... — В «Илиаде» действительно есть эпизод, где к троянскому герою Энею обращается Аполлон: «Где же угрозы твои, Анхизид, предводитель дарданцев? // Или не ты в Илионе, с царями за чашей пируя, // Гордо грозился, что с сыном Пелеевым станешь на битву?» (Ил.ХХ.80 сл.). Вообще у Гомера герои и боги часто напоминают друг другу о невыполненных смелых обещаниях, но не затем, чтобы упрекнуть в хвастовстве, — для этики героической эпохи было гораздо важнее, чтобы за словами следовали поступки. Так Агамемнон стыдит свое войско: «Там на пирах, поедая рогатых волов неисчетных, // Чаши до дна выпивая, вином через край налитые, // На сто, на двести троян, говорили вы, каждый из наших // Станем смело на бой! а теперь одного мы не стоим // Гектора...» (Ил.VIII.230 сл.). Ахилл напоминает своим воинам об их угрозах в адрес врагов (Ил.ХVI.200 сл.), а Посейдон обращается к Идоменею: «Где же, о критян советник, куда же девались угрозы, // Коими Трои сынам угрожали ахейские чада?» (Ил.ХIII.219 сл.). Ср. также: Ил.I.396 сл.; ΧΧΙ.475 сл. Таким образом, Афиней, толкуя гомеровский текст, переставляет акценты и даже утрирует (в интересах своей концепции) отдельные детали — ведь обещания, данные за чашей на пиру (т. е. в обычной для гомеровских героев обстановке), не являются проявлением пьяной болтливости.}
{88 ...и едва не поплатиться жизнью. — Действительно, поединок с Ахиллом кончился бы для Энея плачевно, если бы не вмешательство Посейдона: окутав Ахилла темным облаком, он унес Энея подальше от противника (Ил.ХХ.290 сл.).}
Но как уже погрешил, обуявшего сердца послушав, -
В том виновато вино, иль меня провели сами боги, -
ставя опьянение на одну доску с безумием. (Так приводит эти стихи {89} ученик Исократа Диоскорид.) Ахилл же, браня Агамемнона, говорит [b] [Ил.I.225]:
{89 Так приводит эти стихи... — Вторая строчка в дошедших до нас рукописях «Илиады» отсутствует.}
О винопийца со взорами пса.
Так говорит этот фессалийский плут - воплощенная "фессалийская хитрость": {90} здесь Афиней, должно быть, обыгрывает пословицу.
{90 ...воплощенная «фессалийская хитрость»... — Фессалийской хитростью и фессалийским плутом Афиней именует одного из собеседников — Миртила (ср. 308b). Пересказчик Афинея справедливо замечает, что «фессалийская хитрость» — поговорочное выражение: см.: Еврипид. «Финикиянки». 1407; «Суда»: Θεσσαλόν σόφισμα.}
19. [О том,] что из приемов пищи у героев Гомера прежде всего шел завтрак {91} (α̉κράτισμα), который он называет полдником {92} ('άριστον). Один раз о нем упоминается в "Одиссее" [XVI. 1-2]:
{91 ...прежде всего шел завтрак... — Словом α̉κράτισμα (или однокоренным α̉κρατισμός) греки обозначали завтрак уже после Гомера — ср.: Аристотель. «История животных». 564 а 20; Этимология, которую Афиней предлагает для этого слова, — самая расхожая и популярная (ср.: Плутарх. «Застольные беседы». VIII.6.726с), хотя у того же Плутарха предлагается и другая версия: «...в старину слишком ранняя трапеза считалась предосудительной, и потому название раннего завтрака объясняют как происшедшее от слова άκρασία “невоздержность”» (там же, 726b).}
{92 ...который он называет полдником... — Слово άριστον у Гомера действительно употребляется для обозначения завтрака — см.: Ил.XXIV. 124; Од.ХVI.2. В более позднее время этим словом стали обозначать уже не утреннюю, а полуденную трапезу — «ланч» (Фукидид. IV.90; VII.81; Геродот. III.26; VI.78; Аристотель. «История животных». 619а 15; ср. также классификацию Филемона, приведенную ниже).}
...Одиссей с свинопасом божественным рано
Встав и огонь разложив, приготовили полдник.
И один раз в "Илиаде" [XXIV. 124]: [с]
Окрест его суетились друзья и готовили полдник.
Утреннюю трапезу он также называет эмброма {93} ('έμβρωμα), между тем как мы называем ее завтраком ("акратисмон", α̉κρατισμόν), так как за ней едим только куски хлеба, смоченные в несмешанном ('άκρατος) вине. Так об этом говорит, например, Антифан [Kock.II.126], уоторый после стиха
{93 Утреннюю трапезу он также называет эмброма... — Слово ’ε̉μβρωμα (от βι-βρώ-σκω — «есть, поедать») у Гомера вообще не употребляется.}
Пока готовит повар полдник ('άριστον),
продолжает:
А как насчет позавтракать (α̉κρατίξω) со мной?
Также и Кантар [Kock.I.766]:
- Мы здесь не будем завтракать (α̉κρατίξω)?
- Нельзя никак:
На Истме будем полдничать (α̉ριστάω).
[d] И Аристомен [Kock.I.693]:
Позавтракав (α̉κρατίζω) слегка, опять вернусь сюда,
Два-три кусочка хлеба откушу.
Филемон утверждает, {94} что у древних были в ходу следующие приемы пищи: первый завтрак, второй завтрак (полдник), обед и ужин. Причем завтрак они называли "нарушением поста" (διανηστισμός), полдник - обедом (δει̃πνον), обед - "вечерней трапезой" (δορπηστός), ужин - десертом (ε̉πιδορπίς). Точный порядок названий трапез можно найти у Эсхила в стихах, которые произносит Паламед [fr.133]: