Мазепа

А что же Петр? О чем говорил он с Мазепой, когда тот впервые «очаровал» его? Они были очень разные — юный, восемнадцатилетний царь, малообразованный, но полный мечтаний, амбиций, стремлений, планов, и пятидесятилетний Мазепа, интеллектуал, прошедший жестокую школу жизни, сумевший сохранить свою гордость и идеалы. Но одно у них было общее: нарышкинский переворот стал для них триумфом, победой над врагами, недоброжелателями, скептиками. А еще — для обоих он означал начало исполнения их амбициозных планов. Разумеется, был не только официальный прием у царя. И в этих встречах Петра должны были поразить знания, опыт, острый ум Мазепы — все то, что он так умел ценить в людях. Он видел в нем надежного советника, эксперта военного и внешнеполитического, соратника и помощника. Друзьями они никогда не станут. Судя по их переписке, Мазепа никогда не переходил известной дистанции (это не Меншиков, Нарышкин или Лефорт). Петр всегда именовал Мазепу «господин гетман», а тот его — исключительно «государем» (не фамильярные «господин полковник», «бомбардир», «Min herz» и пр.). По своей натуре Иван Степанович, скорее скрытный интеллектуал-одиночка, не мог влиться в шумную и веселую дружину царя, на равных делившую с ним радости и испытания. Но Петр будет уважать и ценить советы гетмана, восхищаться его тонким юмором. А потом ненавидеть и помнить до последних дней своей жизни.

Тогда, в момент их общего триумфа и первого знакомства, Петр наверняка делился своими планами, военными увлечениями, мечтами о море и Западе. Возможно, гетман рассказывал о своих юношеских впечатлениях про Голландию и Францию. Мазепа предупреждал Петра о враждебных ему силах, спешил показать, насколько может быть полезным и незаменимым. Рассказывал о планах поляков (о чем он, по понятным соображениям, не мог говорить Голицыну), об угрозе с юга после провального Крымского похода, усугубленного соглашением запорожцев с татарами. Скорее всего, о сугубо украинских делах речь не шла. Петр, вероятно, имел очень смутное представление о Гетманщине и ее проблемах. Но карт-бланш для себя и своей страны Мазепа, безусловно, получил.

Новые жалованные грамоты, выданные Мазепе, отменяли многие тяжелые положения Коломакских статей, укрепляли гетманскую власть и автономию. Впервые со времен Переяславской рады Москва решила опереться на сильную гетманскую власть, а не на массу анархических оппозиционеров. Если Голицын стремился установить полный контроль за Украиной, сделать ее послушной и слабой, ареной старшинских заговоров, то Петру нужен был сильный военный союзник, наделенный неограниченными полномочиями и властью. В этом цели царя и гетмана полностью совпадали. Гетманство Мазепы — это великолепный пример компромисса, не запечатленного на бумаге, но выполнявшегося неукоснительно. Петр безоговорочно и непоколебимо отвергал любые обвинения, доносы и доклады против Мазепы, выдавал и казнил всех его оппонентов. А гетман безотказно снабжал царя войсками для всех военных кампаний, столь многочисленных в царствование Петра.

Мазепа теперь мог уничтожить старшинскую оппозицию, добиться подчинения от запорожцев, экономического роста и усиления армии. А военные походы давали возможность накормить и занять бунтарей. Молодому царю, которому приходилось проводить свои глобальные реформы в условиях жесточайшей оппозиции и политической изоляции, рвавшемуся к морям и вынужденному воевать, гетман был надежным военным союзником, обеспечивавшим спокойный тыл в Украине и успешно выполнявшим все дипломатические задачи.

5 октября Мазепа был уже в Батурине [262]. Начинался самый счастливый период его жизни.

Глава 6

В начале славных дел

Триумфальное возвращение Мазепы из Москвы стало для многих старшин крайне неприятной неожиданностью. Оппозиция, еще год назад предпринимавшая первые попытки избавиться от гетмана, который, как они считали, обманом завладел булавой, была разочарована. Казалось, что падение покровителя — Василия Голицына — должно было сделать Мазепу как минимум уязвимым для доносов. На деле все выходило иначе, и гетман не замедлил об этом заявить. Во все города Гетманщины им были отправлены гонцы, которые должны были зачитывать милостивые грамоты царей. Мазепа не жалел усилий, чтобы подчеркнуть расположение Петра к самому себе и ко всему народу Украины.

Иван Степанович умел заниматься пропагандой. Кроме того, позиция Петра, с одной стороны, отягощенного множеством внутренних российских проблем, а с другой — нуждавшегося в крепких тылах, во многом развязывала ему руки. Отношения между Батурин ом и Москвой начинают резко меняться. Мазепа уже не шлет сотни писем, детально излагающих мелкие проблемы Гетманщины, и не спрашивает совета по каждому поводу. У него теперь нет и местного надсмотрщика — Л. Неплюев в опале, а новому киевскому воеводе М. Г. Ромодановскому Мазепа сам отдает наставления, как лучше располагать войска для защиты от татар. Правда, такие новшества еще могли вызывать недоумение, и гетман просил Петра дать указ киевскому воеводе действовать согласно его, Мазепы, плану [263].

Главной внешнеполитической задачей, поставленной перед Иваном Степановичем молодым царем, были защита границ от татар и подготовка будущих наступлений на этом фронте. Полный энтузиазма и энергии Мазепа берется за это дело. Он предпринимает меры для защиты пограничного города Остра, разрабатывает план весенней кампании. План этот был полностью поддержан Петром. Севскому и белгородскому воеводам был выслан указ встать на Коломаке, «как о том в статьях ево гетманских написано» [264]. Именно в это время впервые во главе русских войск, направлявшихся в Украину, был назначен Борис Петрович Шереметев, будущий знаменитый фельдмаршал Петровской эпохи, друг и соратник Мазепы. Гетман знал Шереметева еще со времен переговоров о Вечном мире, и такое назначение должно было быть ему приятно.

Очень важной становилась задача привлечения запорожцев к борьбе с татарами. Как упоминалось выше, Запорожье заключило перемирие с Крымом и вело недвусмысленные переговоры с Речью Посполитой. Мазепа отправляет в Сечь гонцов с царской грамотой и собственными увещеваниями, призывая разорвать перемирие и возобновить военный промысел, обещая жалованье, деньги с Переволочного перевоза и разрешение свободной торговли с Левобережьем [265]. Правда, запорожцы упорно стояли на своем, заявляя, что разорвать перемирие не могут, так как их товарищи разошлись на промыслы и они не могут подвергать их опасности. Их не волновало, что из-за перемирия хан пошел в венгерскую землю, мимо Белой Церкви и Полесья «на християнскую шкоду» [266]. Запорожцы отправили своих посланцев в Москву, где жаловались на гетмана, но Петр поддержал предложение Мазепы не выплачивать им жалованья, пока не будет разорвано перемирие с Крымом [267].

Гетман, как известно, имел старые счеты с запорожцами и все основания им не доверять. Через своих агентов — киевского купца и запорожского писаря — Мазепа узнал, что в ноябре 1689 года кошевой атаман Иван Гусак отправил в Польшу посланцев Прокопа Лазуку с двумя товарищами [268]. Хотя по условиям Вечного мира поляки не имели права вмешиваться в дела Запорожья, король принял посланцев милостиво, подарил 200 червонцев и обещал покровительство. Эти сведения, сообщенные Мазепой в Москву, полностью совпали с донесением русского резидента в Варшаве Волкова, что король Ян Собеский недоволен уступкой украинских городов и будет рад размолвке запорожцев с городовыми казаками. Это, с одной стороны, сильно придало вес Мазепе как неоценимому источнику информации, а с другой — создало в Москве настороженное отношение к Речи Посполитой (в отличие от голицынских времен, когда полякам слепо доверяли). Оправдывались и старые предостережения Мазепы относительно Священной лиги. Его агенты в Турции сообщили, что в представленном проекте мирного договора с цесарем шла речь только о Речи Посполитой и Венецианской республике, а Московское государство не упоминалось. Именно с этого времени Мазепа постепенно становится одним из наиболее осведомленных и доверенных фигур российской внешней политики. Эта его роль достигнет апогея несколькими годами позже, когда внешнеполитическое ведомство возглавит Ф. Головин.

262

Листи І. Мазепи. Т. I. № 165. С. 359–360.

263

Листи І. Мазепи. Т. I. № 167. С. 364–365.

264

Там же. С. 382.

265

Там же. № 164. С. 358; № 165. С. 359–360.

266

Там же. № 169. С. 368–370.

267

Там же. № 174. С. 378–379.

268

РГАДА. Малороссийские дела. Оп. 3. № 609.