Страница 2 из 11
- А как ты думала? - Вера даже носом шмыгнула. - Сидеть теперь все время на берегу?
- Ну, на берегу как бы даже не важней будет, - влез в разговор я. - Воспринимай это как продолжение образования, да и все. Деньги делаются не только в походах, но и в конторе, так ведь? Кстати, там, откуда я сюда попал, на того же купца пять лет надо учиться, - вдохновенно импровизировал я.
- Я здесь со скуки умру! - аж подскочила Вера от возмущения.
- Если работы много, то какая скука? - запустил я практически не отбиваемый мяч. - И вообще, Вера, нельзя получать все сразу. Могло быть вообще намного хуже, признали бы тебя несовершеннолетней и дяде под опеку отдали бы. И потом ты была бы в деле не второй рукой, как сейчас, а третьей, после Пламена.
- Пламен учиться продолжает, - буркнула девочка. - Он если в дело и войдет, то совсем потом, не скоро.
- Учиться? А на кого? - решил я чуть увести разговор в сторону.
- Географ и геолог. Вот он как раз в плаваниях постоянно будет.
Она сказала это словно в укор мне, как бы с намеком на то, что ей такая благодать теперь не светит. Но тронуло это меня очень мало. Вере пятнадцать, в этом возрасте три года вечностью кажутся, это лишь потом понимаешь, что пролетают они просто недопустимо быстро, а уж за делами и заботами так и вовсе.
- Ну ты скажи, - немного удивился я. - А мне обещают географа подсадить на яхту, без него нельзя. Не Пламена?
- Ему рано, - отмахнулась она, - еще три года учебы.
- Ну видишь, ему тоже три года. Успеешь.
- Вера, я вроде бы тоже с острова почти не выезжаю, - вмешалась в разговор Аглая. - И не очень страдаю, не заметила?
- У тебя работа такая...
- И у тебя теперь "такая", - оборвала ее Аглая. - Ты самого главного добилась - прав совершеннолетней, так что имей совесть и скромность. Уймись, прими как должное. Зато рядом со мной пока будешь, я этому очень рада, - добавила она, обняв девочку за плечи и притянув к себе. - И все, поехали ко мне сегодня, Валентина пирог испечь обещала, если все хорошо у нас пройдет.
- Меня только по пути высадите, - сказал я. - Мне еще в порт надо.
- Приедешь? - обернулась ко мне Аглая.
- К вечеру.
Вскоре коляска остановилась у ворот дома Анастасии Ивановой, тети Насти, у которой я снимал флигель, расположившийся в дальнем конце густого, ухоженного, душистого сада. Я попрощался со всеми до вечера и аккуратно слез с коляски, стараясь не напрягать больную ногу.
Тетя Настя - полноватая невысокая женщина с приятным лицом - возилась в саду, подрезая какие-то кусты. Услышав меня, обернулась, спросила сразу:
- Как прошло?
- Нормально, могло быть хуже. Признали совершеннолетней, но до восемнадцати запретили в плавания ходить.
- А это и правильно, - сразу поддержала она такую идею, - успеет еще. Я с мужем моим, покойником, сколько лет по морю отходила, а начала уже в двадцать пять, если память не изменяет. Накормить?
- Не надо, спасибо, я за лошадью, в порт поеду.
- Могу бутерброды сделать, хочешь?
- Спасибо, теть Насть, но мы гонца за горячим в трактир пошлем.
- А то скажи, мне не трудно, - вернулась она к своему занятию.
Пришлось заодно переодеться, в церкви я был "в выходном", а теперь на работу надо. Надел серую рубашку из тонкого прочного полотна. Свободные штаны, считай джинсы, даже цвет похож, двуслойные спереди и там, где о седло трутся. Ноги всунул в низкие сапоги, вроде тех же ковбойских, но с круглым носком и низким каблуком. На бедра ремень-патронташ, на нем кобура с тяжелым револьвером. Здесь его называют "мастерской Васильева револьвер", но вообще это самый настоящий "смит-вессон", пригодный для стрельбы одиннадцатимиллиметровыми патронами, какие послабее и покороче - те против людей, а какие помощнее и подлиннее - те на зверя предназначены, самый натуральный сорок четвертый калибр. Впрочем, ими и по людям можно.
Патронташ карабином к брючному ремню пристегнул, чтобы не съезжал, в довершение всего натянул широкие помочи на плечи, чтобы уже штаны не съезжали. Все, готов идти.
Зорька - добродушная и спокойная рыжая кобылка, которую мне выделила из своей конюшни Аглая исключительно для того, чтобы у меня не было поводов не ездить к ней в гости, явно обрадовалась моему появлению, лошадка была еще и общительной. Оседлал, вывел из конюшни и за ворота, затем с тихими ругательствами, пыхтя и стараясь не разбередить рану в ноге, вскарабкался в седло с непривычной, правой стороны, потому как левую ногу не только не согнешь, но и опереться на нее никак. Ничего, влез в седло, не свалился.
К порту ехал шагом, не хотелось тряски. Лошадка спокойно шла посередине замощенной камнем улицы, звонко щелкая подковами, я глазел по сторонам, на уже ставший привычным пейзаж. Дома, все больше двухэтажные в центре городка и одноэтажные дальше от него, строены из слоистого камня, какой осыпается с гор по всему острову, никакого кирпича не надо. Архитектура чем-то грузинскую сельскую напоминает, хоть и не слишком, но это и понятно, исходные условия примерно одинаковы. Чем дальше от центра, тем больше сады, ветви деревьев перевешиваются наружу, протяни только руку и рви что нравится, только ветки не ломай.
Людей на улице немного, рабочий день в разгаре, а праздных здесь нечасто увидишь, разве только старики, но в такую жару и они по домам сидеть предпочитают, толстые стены домов хорошо хранят прохладу. Вскоре в конце широкой Портовой и сам порт стал виден, от которого она название и приобрела. Голубое море, мачты судов словно лес, а как ближе подъедешь, так и шум услышишь, в порту тихо никогда не бывает. Одно судно разгружают, другое грузят, третье ремонтируют, в общем, работа кипит.
Моя трофейная яхта, в прошлом называвшаяся "Лейла", а затем переименованная в "Аглаю", понятное дело в чью честь, стояла у причала судостроительной верфи, принадлежащей Иллариону Бражникову. Там судно килевали, очистив днище от водорослей и ракушек, а теперь перестраивали его по моему, так сказать, проекту, превращая грузовой трюм в два ряда небольших кают. Плавания нас, похоже, ожидали долгие, так что размещать экипаж надо было хотя бы с таким комфортом. Это на торговых судах можно просто в гамаках в трюме спать, рейсы у купцов обычно не длинные, а у меня, выходит, планы другие.
Привязав лошадь у коновязи, я поковылял к причалу. У сходен встретил Иван Копытин, моторист с "Чайки", который перешел ко мне в экипаж, решив на старости лет прихватить еще приключений. Мужик он опытный, и механик хороший, и всякого повидал - и в плену пиратском побывал, и в приватирах за теми же пиратами погонялся, и просто в торговых рейсах долгие годы провел. Высокий, сухой, жилистый, с седыми волосами, собранными в хвост на затылке, он сейчас возился с двигателем яхты, намереваясь добиться стопроцентной уверенности в том, что он не подведет во время плавания. Точнее, сейчас он старался вытереть перемазанные маслом руки.