Замерзшие поля

— Не переживай ты так, — мягко сказал мистер Каллендер. — Хватит считать ее ребенком. Она где-то в городе и просто не может дозвониться, только и всего.

Миссис Каллендер надула губки:

— Она невыносима с самого приезда. Черствая, испорченная. Я все утро из-за нее волнуюсь.

— Я знаю.

— И в результате у меня разыгралась жуткая мигрень. А виноват эта скотина мсье Ройе, — мстительно добавила она.

За соседним столиком мистер Бёртон отложил книгу и вяло поинтересовался:

— Полагаю, ваша дочь довольна, что вернулась домой?

Миссис Каллендер обернулась к нему:

— О да! Ей здесь очень нравится. Разумеется, это место идеально для молодых людей.

— Еще бы. В самом деле.

После обеда она снова приняла аспирин. Теперь ее к тому же и подташнивало. Она лежала на кровати, шторы задернуты, и со смутным удовлетворением размышляла, что теперь Шарлотта по крайней мере будет знать, что мать болеет из-за нее. Ветер дул по-прежнему, деревья все так же качались и ревели, и сквозь этот рев сочились пронзительные нотки далекой раиты.Миссис Каллендер задремывала, просыпалась, снова задремывала. В полдник к ней постучалась Халима и спросила, подавать ли чай в комнату. Миссис Каллендер поинтересовалась, вернулась ли сеньорита Шарлотта. Халима ее не видела.

Несмотря на то, что ей хотелось, чтобы Шарлотта, вернувшись, обнаружила ее в постели, ей не нравилась мысль пить чай в одиночестве, и она решила рискнуть — подняться и дойти до салона в главном корпусе. Там чай пили только медсестры, но она села к ним все равно. Вскоре в вестибюле раздался голос Педро, и она, извинившись, встала из-за стола.

— Oiga, Pedro, — позвала она, выскакивая из салона. — Ты не видел сегодня сеньориту Шарлотту?

— Esta tarde? No, señora. Только утром на рынке, когда она ехала в машине сеньора Ван-Сиклена.

— Cómo! — крикнула она; слово громыхнуло взрывом. Глаза ее сильно расширились. Педро взглянул на нее и решил, что сеньора Каллендер сейчас, вероятно хлопнется в обморок. — Выводи camioneta, [57]— слабо вымолвила она. — Vamos a El Menar.

— Сейчас? — удивился он.

— Немедленно.

Она сидела впереди вместе с Педро, в голове стучало так, словно она тащила с собой одну огромную и рыхлую боль. Знакомые виды за окном казались бессмысленными. Она вообще не понимала, где они проезжают. Да и не знала, кто из троих приводит ее в большую ярость: Шарлотта из-за своей дерзости и непослушания, мистер Ван-Сиклен из-за своего вероломства, или мсье Ройе — из-за того, что вообще живет на свете.

Пока миссис Каллендер сидела в движущейся машине, гнев ее кипел. Но когда Педро остановился незнамо где, показал на дорогу, усыпанную впереди крупным булыжником, и заметил, что к деревне им придется идти пешком, раздражение из-за этого неожиданного препятствия как-то ее утихомирило. Уже довольно-таки стемнело, и слабый луч фонарика Педро неуверенно дрожал. Здесь ветер дул прямо с Атлантики; он был яростен и влажен.

Дорога вела вверх, петляя меж огромных валунов. С каждой минутой море ревело все громче. Раньше она здесь не бывала; одна мысль об этой нелепой деревушке, примостившейся на скалах над самым океаном, приводила ее в ужас. Они встретили спускавшегося бербера, и в жалком мерцании фонарика миссис Каллендер разглядела его — коренастого, смуглого, с пастушьим посохом.

— Msalkheir, — проходя, поздоровался он.

Он скрылся в темноте внизу, не успели они спросить, далеко ли деревня. Как вдруг вышли на хижину. Внутри мигал свет, слышалось блеянье коз и овец. Чуть поодаль Педро заметил джип. Миссис Каллендер поймала себя на мысли: «Как же он забирается сюда на машине?» — но быстро вспомнила о серьезности своего визита.

— Pregúnteles, [58]— прошептала она Педро, показав на группу темных фигур справа. Скотным двором смердело невыносимо. Педро отошел от нее к людям, а она бросила взгляд наверх и увидела небо — однородно черное. Ни единая звезда не пробивалась сквозь неохватный полог туч. Да, вдалеке над невидимым морем, показалось ей, одна сияет, но это может быть и корабль. Накидку она взять забыла и теперь дрожала.

Дом стоял впереди, во главе деревни. Сквозь открытую дверь миссис Каллендер различала фонарь — самый яркий огонь вокруг. Когда они с Педро подходили к дому, во тьме незаметно исчезли несколько собак. Педро позвал:

— Сеньор! — и появился мистер Ван-Сиклен.

— Боже правый! — воскликнул он, увидев их на пороге. — Что вы здесь делаете?

Миссис Каллендер, оттолкнув его, прошла в комнатушку. Там стояли стул и заваленный бумагами стол, а в углу на полу лежал матрас. И повсюду — огромные марокканские корзины, наполненные кусками камней. Свет резал ей глаза.

— Где моя дочь? — спросила она, проходя к двери в смежную комнату и заглядывая внутрь.

— Что?

Она посмотрела на археолога; впервые за все время их знакомства он казался по-настоящему встревоженным, даже испуганным.

— Шарлотта. Где она?

Лицо его не изменилось. Похоже, вопрос его даже не коснулся.

— Понятия не имею. Я высадил ее сегодня рано утром на Бульваре у французского консульства.

Миссис Каллендер помедлила, не вполне уверенная, что он говорит правду. Поэтому археолог взял бразды в свои руки:

— Уместнее было бы спросить, где мсье Ройе. Вы егочасом не видели? Должен сказать вам, что я волнуюсь.

— Мсье Ройе? Ну разумеется, нет! Разве он не с вами?

Археолог беспомощно пожал плечами.

— Боюсь, что нет. Я вообще не знаю, что происходит. Но мне это не нравится.

Миссис Каллендер села боком на жесткий стул. На какую-то секунду ей почудилось, будто море гораздо ближе, чем следует.

— Он вышел пройтись вчера сразу после ужина. Там били какие-то барабаны.

Она поднесла руку к голове. Как часто бывает в моменты огромной усталости, она чувствовала, что исход этой сцены знала заранее, и хотя сама присутствовала в ней, сцена все равно будет продолжаться и завершится без ее участия. Мистер Ван-Сиклен залезет в карман брюк, вытащит пачку сигарет, вытряхнет одну, подожжет ее и подержит немного спичку, прежде чем задуть, — что он и проделал лишь через долю секунды после того, как она поняла, что он так поступит. И умолкать не будет:

— …но я даже не знаю, что, черт побери, делать. Хуже всего то, что все туземцы твердят, что никогда его не видели. Они не знают, что такой человек вообще существует. А я вот уверен, что они врут. Слишком единодушно. Думаю, он вообще не возвращался. Одеяла на его матрасе вон там… — он показал на смежную комнату, — …остались нетронутыми. Я заметил только сегодня утром, когда приехал из города. Я думал, он еще спит.

Она ничего не ответила, поскольку чувствовала, что уже слишком его опережает. В этот миг реальность убогой комнатки и ветра снаружи потускнели. Гораздо отчетливее стали произнесенная фраза, жуткий образ, но миссис Каллендер не могла припомнить ни фразы, ни образа, который та вызвала, — только краткий ужас, охвативший ее в тот миг.

Она поднималась, шла к двери.

— Мне что-то нездоровится. — Чтобы сказать это, потребовались чудовищные усилия.

Снаружи морской ветер ударил ее в лицо. Она несколько раз глубоко вдохнула. Из дверей донесся голос мистера Ван-Сиклена — заботливый:

— С вами все в порядке?

— Да, — ответила она.

— Вы там осторожнее. Рядом с вами по краю утеса натянута колючая проволока.

Все сошлось. Все сказано. Осталось лишь одно — дышать глубже, стоя лицом к морю. Разумеется. С проволочной петлей на шее. За скалой. Через минуту или две она вошла в дом.

— Лучше?

— Если бы можно было что-нибудь выпить… — изнуренно вымолвила она. (Она не могла ему сказать: «Я не виновата. Вы сами вложили эту мысль мне в голову», — потому что признать даже такое означало бы утвердить свою вину прочно и навсегда.)

— Виски, вы имеете в виду? Или воды?

57

Грузовичок (исп.).

58

Спроси их (исп.).