Страница 187 из 192
Леон позволил шимпанзе вволю поплясать, хлопая себя по бокам, чтобы согреться. Из воды вылезла мокрая, растрепанная Шила, и Япан заключил ее в благодарные объятия.
Хождение было тяжелой работой, а Япан совсем обессилел.
Леон заставлял шимпанзе идти, но теперь им пришлось взбираться по крутому, поросшему мхом ухабистому склону, изрезанному глубокими оврагами. Они спотыкались, брели, карабкались, а иногда и ползли на брюхе. Потом шимпанзе нашли звериные тропы, и это немного помогло им.
Япан часто останавливался, чтобы подобрать еду или просто тупо уставиться в пространство. Размягченные мысли мотыльками порхали в затуманенном разуме, держась на поверхности эмоциональных потоков, пульсирующих собственной жизнью.
Шимпанзе не свойственно заниматься чем-то слишком долго. Они продвигались медленно. Наступила ночь, и они взобрались на деревья, нарвав заодно фруктов.
Япан уснул, а Леон нет. Не смог.
Их жизни сейчас в такой же опасности, как и жизни шимпанзе, но дремлющие разумы, в которых присутствовали они с Келли, всегда жили так. В шимпанзе лес проникал тихим дождем информации, даже когда они спали. Блуждающие звуки сообщали их сознанию об отсутствии угрозы, не прерывая отдыха.
Неуловимые признаки близкой опасности не были известны Леону, так что он принимал каждый шорох, каждое дрожание ветки за звук подкрадывающихся шагов. Наконец сон одолел и его.
На рассвете первое бледное зарево разбудило Леона, и он увидел пристроившуюся рядом с ним змею. Она зеленой веревкой обернулась вокруг наклонившегося сука, готовая к броску. Змея смотрела на него, и Леон напрягся.
Япан очнулся от собственного глубокого сна. Он заметил змею, но не дернулся от испуга, чего боялся Леон.
Долгое мгновение протянулось меж ними, а Япан моргнул лишь раз. Змея застыла совершенно неподвижно, сердце Япана заколотилось быстрее, но он не шевелился. Затем змея развернула кольца и ускользнула. Они как бы заключили безмолвное соглашение. Япан был непривлекательной добычей, зеленая змея невкусная, а шимпанзе достаточно разумны, чтобы не связываться с такими тварями.
Когда Шила проснулась, они спустились к журчащему поблизости ручью, чтобы напиться, собрав по пути листья и раздобыв несколько хрустящих на зубах насекомых. Оба шимпанзе беспечно стряхнули присосавшихся к ним ночью жирных черных земляных пиявок. При виде толстых, раздутых от крови тварей Леона замутило, но Япан снимал их с себя так же небрежно, как Леон завязывал бы шнурки.
Япан пил, и Леон отметил, что шимпанзе не испытывает необходимости умыться. Леон обычно принимал душ дважды в день, перед завтраком и обедом, а вспотев, чувствовал себя больным, но здесь, в этом лохматом теле, ему было вполне уютно. Может, его частое умывание — мероприятие по охране здоровья, как вычесывание шимпанзе? Или исключительно привычка цивилизации? Он смутно помнил, что мальчишкой целые дни проводил в счастливых, потных удовольствиях и не любил ванн и душей. Каким-то образом Япан вернул ему более простое ощущение себя, примирил с «неопрятным» миром.
Ощущение комфорта оказалось недолгим. Выше на холме показались рабуины.
Япан уловил запах, но Леон не имел доступа к той части мозга шимпанзе, которая ведает нюхательно-образными ассоциациями. Он понял только, что что-то встревожило Япана, наморщившего шишковатый нос. А когда же он сам заметил врага, его передернуло.
Массивные задние ноги, стремительно перемещающие хозяев. Короткие передние лапы, оканчивающиеся острыми когтями. Большие головы, состоящие словно из одних зубов, белеющих под узкими, настороженными глазками. Густая бурая шерсть, пушащаяся на тяжелых хвостах, используемых для поддержки равновесия.
Несколько дней назад, с безопасного местечка на высоком дереве, Япан видел, как рабуины на лугу разорвали и сожрали мягкую плоть гигантелопы. Эти шли принюхиваясь, фыркая, рассыпавшись, словно в стрелковой цепи. Их было пятеро. Шила и Япан задрожали. Ветер дул в их сторону, так что они имели шанс отступить незамеченными.
Здесь не росло высоких деревьев, только кусты и молодые побеги. Леон и Шила двинулись вниз и вбок, прошли немного и увидели впереди прогалину. Япан уловил слабый запах других шимпанзе, несущийся со стороны поляны.
Он махнул Келли: Идем.В тот же миг позади них взревел хор. Рабуины учуяли их.
Свистящий вой эхом заметался среди густых кустов. Дальше по склону укрыться и вовсе негде, но в стороне виднеются деревья. Можно залезть на них.
Япан и Шила торопливо пересекли широкую прогалину на всех четырех, но, как выяснилось, бежали они недостаточно быстро. Рычащие рабуины ринулись в траву следом за ними. Леон вприпрыжку понесся к деревьям — и оказался в самом центре стаи шимпанзе.
Обезьян, ошеломленно моргающих, было несколько дюжин. Он бессвязно взвыл, размышляя, как обратился бы к ним Япан.
Ближайший крупный самец повернулся, оскалил зубы, сердито заверещал. Стая подхватила призыв, шимпанзе заухали, принялись хватать палки и камни, швырять их в Япана. Булыжник угодил ему в подбородок, сук — в бедро. Он побежал, Шила неслась в нескольких шагах впереди.
А рабуины уже мчались через поляну. В когтистых лапах они сжимали маленькие острые камни. Хищники выглядели большими и сильными, но замедлили ход при звуках визга и воплей, летящих из леса.
Япан и Шила вырвались на прогалину, шимпанзе бежали за ними. Рабуины застыли на месте.
Шимпанзе увидели рабуинов, но не остановились. Они продолжали с убийственным весельем преследовать Япана и Шилу.
Рабуины словно оцепенели, лишь когти их беспокойно шевелились.
Леон понял, что происходит, и подобрал на бегу палку, хрипло окликнув Шилу. Она оглянулась — и тоже подхватила сук. Япан несся прямо на рабуинов, размахивая своей дубинкой: неуклюжей, сухой, корявой, бесполезной, но выглядящей устрашающе. Леону хотелось казаться авангардом большой «банды».
В поднявшейся туче пыли и общем столпотворении рабуины различили огромный отряд разъяренных шимпанзе, выскочивший из леса. Рабуины развернулись.
Вереща, они на полном ходу помчались к дальней роще.
Япан и Шила бежали за ними из последних сил. Когда Япан добрался до первых деревьев, он обернулся и увидел, что шимпанзе остановились на полдороге, продолжая визгом выражать свое недовольство.
Он сделал знак Шиле: Идем,и они развернулись, снова начав взбираться вверх по холму.
Япан нуждался в еде и отдыхе, чтобы сердце его перестало подпрыгивать при каждом шорохе. Шила и Япан, высоко на дереве, стиснув друг дружку в объятиях, нежно ворчали что-то и поглаживали друг друга.
А Леону было необходимо время, чтобы подумать. Кто держит их тела живыми на станции? Преступнику разумнее всего позволить им остаться здесь, в опасности, Сказав остальному персоналу, что два чудака-туриста пожелали отправиться в действительно долгое погружение.
Его размышления нервировали Япана, так что он отказался от конкретного мышления. Лучше думать абстрактно. А разобраться нужно во многом.
Биотехники, занимающиеся с шимпанзе, гигантелопами и прочими, напортачили с рабуинами. В дикие деньки расцвета биотехнологий позволялось практически все. Вскоре производственные мощности дали возможность ремесленникам от биотехники поглядеть, не могут ли они превратить дальних родственников-приматов, бабуинов, в нечто, подобное человеку. Извращенная цель, по мнению Леона, но правдоподобная. Ученые любят играть с природой.
Рабуинов научили охотиться стаей. Но они не обладали никакими орудиями труда, кроме грубо заостренных камней, иногда используемых для резки мяса, если удавалось завалить добычу.
По прошествии еще нескольких миллионов лет, под суровыми ласками эволюции они, возможно, сравняются разумом с шимпанзе. И кто тогда вымрет?
В данный момент Леона это не слишком заботило. Он по-настоящему разозлился, когда шимпанзе — его родня! — повернули против них, даже при виде рабуинов. Почему?