Свободное падение

Уилл вытащил из-под мышки баллончик аэрозоля, который примотал к рукаву скотчем, и взял в руку, в другой держа стэн. Отец с сыном стали ждать, напряженно вглядываясь в темноту.

Доктору Берроузу стало совсем не по себе.

— Совершенно зря ты это затеял, — пожаловался он.

Послышался скрип камней, и Уилл шикнул на отца, а потом заорал:

— БЕРЕГИСЬ!

Из мрака вылетели несколько сияющих приманок. Мальчик не ошибся: запах крови мертвого паука притягивал его сородичей как магнит.

— ВОТ ВАМ! — крикнул Уилл, направил баллончик в сторону пауков и надавил на кнопку. Едва твари оказались в облаке брызг, как тут же засуетились и поспешили прочь, натыкаясь друг на друга и путаясь в длинных ногах.

Когда пауки скрылись из виду, Уилл потряс баллончик и с улыбкой посмотрел на него.

— Отлично действует, — сказал он. — Молодчина, Дрейк!

Железная дверь камеры с душераздирающим грохотом ударилась об стену. На пороге стоял человек громадных размеров, заслонявший своим телом почти весь дверной проем.

— Подъем, милочка, — сказал он. — Не притворяйся, будто еще в отрубе.

Хотя миссис Берроуз пришла в сознание еще несколько часов назад, она, подозревая, что за ней могут наблюдать, осталась неподвижно лежать на влажном свинцовом уступе.

Человек посуровел.

— Вставай, верхоземка. Иначе силком потащу! — пробасил он.

Когда миссис Берроуз пришла в чувство, ей было невероятно плохо — как будто ей разворотили все внутренности. Она не представляла, как на нее подействовало странное устройство на тележке. Селия почти ничего не помнила с того момента, как гул, который оно издавало, сделался совсем низким, а стенки сумки отлетели, однако она была убеждена, что такой сильной мигренью никогда прежде не мучилась. Терпя боль, пульсирующую в висках, и мерзкий привкус во рту, миссис Берроуз лежала в темноте и размышляла над своим положением. Чем больше она об этом думала, тем более мрачными казались ей перспективы — если у нее вообще были какие-то перспективы.

По затхлому воздуху миссис Берроуз догадалась, что стигийцы забрали ее в подземелье, а это означало, что ее шансы на побег невелики. И навряд ли стигийцы собирались пожурить ее и отпустить восвояси — после такого-то трюка, который задумали проделать она и Дрейк.

Однако несмотря на безнадежность ситуации, миссис Берроуз было не так уж страшно. Она понимала, что теперь жалеть поздно. Селия согласилась сыграть роль наживки, зная, что рискует жизнью. Стигийцы все равно планировали от нее избавиться, так что она, быть может, только приблизила развязку. Миссис Берроуз стала глубоко и размеренно дышать. Она решила, что ей остается лишь принять уготованное для нее судьбой. Биться с неизбежным не имело смысла. По крайней мере, благодаря дыхательным упражнениям головная боль постепенно утихла.

— Ну все, — рявкнул громадный человек и потопал к ней с вытянутыми руками.

Миссис Берроуз быстро села.

— Доброе утро, — сказала она, схватила его руку и пожала. — Я Селия Берроуз. А вас как зовут?

Сбитый с толку поведением узницы, он потряс ее руку в ответ.

— Э-э… я… Второй Офицер, — пробормотал он.

— Я так и поняла, что вы полицейский, — сказала Селия, взглянув на тусклую золотую звезду на его куртке. — По вашей нарядной форме.

— Ох, спасибо, — ответил Офицер, выпустив ее руку, и выпятил грудь, так что стал похож на надутый воздушный шар.

Тут он вспомнил, зачем пришел.

— Быстро вставай, — рявкнул он.

— Зачем же так грубо? — ответила миссис Берроуз. — Ведь говорят: «Человек — это его манеры».

— Я сказал…

— Я слышала, что вы сказали. — Селия неторопливо поднялась, оправила одежду и прошла мимо Второго Офицера к выходу из камеры. Она посмотрела на неяркую светосферу в широкой оплетке, висящую над деревянным столом в конце коридора, и на открытую дверь в другом конце.

— Где я? — спросила миссис Берроуз, когда Второй Офицер вышел к ней.

— В Темнице.

— Да-да, об этом я уже догадалась, — сказала она, улыбнувшись ему. — Я имею в виду, мы в Колонии?

— До Колонии отсюда несколько миль. Это Квартал, — ответил офицер.

— Квартал, — повторила Селия. — Кажется, я слышала это название от сына.

— От сына! — прошипел полицейский, и его бледная кожа вдруг залилась краской. — Я вам расскажу про вашего сына, Сета Джерома или… как его там звали в Верхоземье.

— Уилл, — вставила миссис Берроуз. — Уилл Берроуз.

— Да, Уилл Берроуз, чтоб ему пусто было, — озлобленно произнес он. — Этот маленький поганец врезал мне лопатой по голове, да-да, — возмущенно добавил полицейский, проведя рукой по сильно облысевшей макушке, как будто до сих пор чувствовал боль от удара.

— А за что? Вы с ним тоже грубо и по-свински обращались? — ангельским голосом спросила миссис Берроуз.

— Я… — начал Офицер, но тут его лицо претерпело серьезные геологические изменения, и он рявкнул: — Не смейте со мной разговаривать как…

— Если вы Второй Офицер, то где тогда Первый? — перебила его Селия. — Устроил себе перекур в обезьяннике?

Полицейский не совсем понял, что она имеет в виду, но все же ответил:

— Он на дежурстве в приемной. А что это еще такое — «обезьянник»? В жизни не слышал.

— Да, пожалуй, вам и негде было об этом услышать, но вы бы там отлично смотрелись. Это такое место на поверхности, где выдающиеся представители своего вида вроде вас сидят и едят бананы. И каждый день приходит целая толпа, чтобы на них полюбоваться.

— Бананы я люблю, — просиял Второй Офицер и причмокнул губами.

— Я так и думала, — пробормотала миссис Берроуз.

Когда они дошли до двери в конце коридора, Селия на мгновение задержалась и взглянула на другие камеры.

— А кого-нибудь еще сюда приводили?.. Дрейка или, может быть, Кожаного?

— Нет, вы сейчас единственная заключенная, — ответил Второй Офицер.

Пав духом из-за его ответа и подозревая худшее, миссис Берроуз позволила вывести себя из Темницы в широкий беленый коридор. Хотя ее зрение после мрачной камеры еще не приспособилось к яркому свету, ей удалось на несколько секунд увидеть главный вход в участок. Она заметила стойку, за которой сидел другой полицейский — более молодая версия Второго Офицера — и старательно вытягивал шею, чтобы ее разглядеть. Но Второй Офицер поспешно увел ее направо, в другой коридор, со множеством закрытых дверей.

— У меня совсем пересохло во рту. Вы не могли бы дать мне воды? — попросила Селия.

— Перед Темным Светом лучше не есть и не пить, — посоветовал Второй Офицер, медленно покачав головой.

Миссис Берроуз вовсе не понравилось, каким тоном он это произнес. Она попыталась припомнить, что Уилл рассказывал о Темном Свете и о допросах. Второй Офицер вел ее по лабиринту все новых коридоров, и звук ее шагов по полированным плиткам нежным контрапунктом вторил тяжелому топоту полицейского.

Тут впереди показалась открытая дверь, из которой падал свет. Миссис Берроуз расправила плечи и собралась с мыслями, и Второй Офицер завел ее внутрь.

Сначала она увидела стул, громоздкий, из толстых досок, потемневших от времени. На столе перед ним стояло какое-то устройство — Селия сразу предположила, что это и есть Темный Свет. Но долго она его не разглядывала: по другую сторону стола во всем своем пугающем величии возвышались два стигийца. Миссис Берроуз смотрела видеозаписи Кожаного, но никогда еще не видела так близко этих людей, которые, по словам Уилла и Дрейка, были истинным воплощением зла. Не считая близнецов, напомнила она себе. Но это были взрослые стигийцы, и Селия, сама того не сознавая, принялась их разглядывать: накрахмаленные белые воротники на угольно-черных одеяниях, блестящие темные волосы, желтоватые лица, мрачные и суровые. И глаза, горящие неведомым блеском, от которого стынет кровь в жилах.

Второй Офицер усадил ее на стул и прикрепил ее запястья к подлокотникам кожаными ремешками. Миссис Берроуз была так зачарована странными созданиями, что не отдавала себе отчета в том, что происходит, пока полицейский не привязал ее ноги к ножкам стула. Она напрягла руки, стянутые толстыми ремешками, и почувствовала, что оказалась целиком и полностью во власти стигийцев. Затем Второй Офицер застегнул ремень на лбу у Селии, притягивая ее голову к спинке стула. Выступы в мягкой обшивке по обе стороны подголовника не давали ей повернуть голову, и миссис Берроуз оставалось только смотреть перед собой, на двух стигийцев, отделенных от нее столом.