Золотая лихорадка

Сперва Зина, приготовив по-быстрому бутерброды, набрала номер своего знакомого, работавшего в военной прокуратуре. Переговорив и даже слегка пококетничав с ним, она талантливо навела разговор на будто бы слухи о несостоявшемся похищении секретного оружия, исходящие от неких солдат. Проверить это было трудно, и военюрист, удивившись осведомленности журналиста, военную тайну раскрывать, конечно, не стал, но сам факт подтвердил, как и то, что, как он выразился, предателя ждет очень суровая кара. На вопрос, заданный в форме шутки, можно ли взять у него интервью, полковник юстиции только рассмеялся: загреми, мол, сама в Лефортово, может, в одной камере с ним окажешься...

– Послушай, Юрий, его ты уже, как видно, не вытащишь, – резюмировала Зина. – Давай думать, как Маринку спасать.

– Зиночка, самое трудное – переправить их за границу, Тамару не выпустят ни под каким предлогом, да и как деньги доставить? Это же не шпионская микропленка, в каблуке не спрячешь. Все-таки шестьдесят тысяч – шесть пачек...

– Не спеши, двуликий Янус, дай подумать... Иди помойся от тебя канализацией несет за версту, а я пока в магазин сбегаю, мои запасы вышли...

– Как ты меня назвала? «Двуликий Янус»? Все. Готова подпольная кличка...

– Вот напишу про тебя книжку и назову... ну, скажем «Хроника Двуликого».

– Ладно, иди в магазин, а то у меня со вчерашнего дня кишки марш играют.

– Разложим проблему на составляющие, – произнесла журналистка, когда они сели за стол, выпили по рюмке коньяка и голодный Филатов набросился на ветчину. – Во-первых нужно определить, кто повезет малышку. Во-вторых, как переправить деньги. И главное, как добиться визы в Германию. На все это нужно время, а у нас его, как я поняла, нет. Вот что я думаю по этому поводу. Прямо сейчас мы с тобой узнаем телефон лекарей, которые этим занимаются, их фамилии и так далее. Затем пусть Тамара напишет письмо в мой «Московский бульвар» о том, что ее дочь умирает и нуждается в лечении. Своего главного я уговорю поставить на нем визу, мол, мне поручает разобраться. Дальше. Нужно добиться из ФРГ телеграммы: мол, они там обязуются приступить к лечению; этом основании будем добиваться разрешения на выезд. Ты знаешь, кстати, что у моей мамочки в этих органах приятель работает, не на самом верху, правда, но, как и что, рассказать может. А докторам надо намекнуть, что, во-первых, будет материал по Чернобылю, они ведь там на уши станут, случай-то редчайший, а во-вторых, – заплатим. Но вот как бабки переправить – это вопрос. Где они у тебя?

– Ой, далеко! На Колыме спрятаны, да и не деньги там, а золото.

– Да, Юрочка, занесло тебя... Другой кто не найдет? Я, например?

– Ну что ты, Зин, это нереально. Там пешком день идти надо. По трассе до лагеря одна машина в неделю ходит.

– Подожди, есть идея. Дай позвонить. Евгений Фомич? Да, Зина. Я не пропала, до вас дозвониться... Да, встретиться – это святое... Ну, так в чем вопрос? Вы когда уезжаете? Через неделю? Прекрасно, успеем. Ой, да, Евгений Фомич, вы бы посылочку для одного человека не прихватили? Какой разговор, сочтемся... Нет, небольшая, там женщина одна знакомая, мать друга, внучку лечит. Книжку надо передать, она просила... Да записную, там у нее все телефоны, забыла, понимаете. Ну, да это к слову. Давайте завтра, скажем, в баре гостиницы «Россия», на седьмом этаже». До встречи. – Зина положила трубку.

– Это кто? – спросил Филатов, глядя исподлобья. – Спасибо, конечно, но что ты ему наобещала?

– Глупый ты, Юр, – Зина взъерошила волосы на голове Филатова. – Это дипломат один знакомый. Я ему кое-чем в свое время помогла... Не беспокойся, Юра, он не из болтливых, да и натурой платить не придется.

– Все, завтра с утра еду, – сказал Филатов. – Вот черт! Засветился я там, как бы не узнал кто-нибудь «не тот»... Да и документы не очень...

– Детектив, да и только. Нет, действительно, как все закончится, сяду книгу писать. Дай еще позвонить... Макс? Привет, пропащая душа! Погоди, некогда мне с тобой, дело на сто карбованцев. Короче, ко мне приятель тут приехал, актер из провинции... Ты мне вот что помоги. Нужен грим, простенький, бородка там, паричок... Да, чтобы держался с недельку, надо же ему в образ войти... Кого играет? М-м... Стратиева, болгарина, пьесу знаешь, «Автобус» называется? Да-да, вот он там Алдомировца представляет. Ему лет тридцать, а роль-то для старика. Сделаешь?.. Не вопрос?.. Ну, Максик, с него проставка... Да ты приходи ко мне, он тут... Да найдем что выпить, алкоголик несчастный...

– Ну, Зин, ты волшебница. Кто на этот раз?

– Макс, гример с Таганки. Он меня раз «нарисовал», первого апреля, в редакции попадали... Аллой Пугачевой меня сделал. Ладно. Теперь – посложнее дело. Телефон врачей будем узнавать, из Бундесрепублик Дойчланд. Сиди отдыхай, это долго.

Во время телефонных звонков своей подруги Юрий только глазами хлопал. За год, в течение которого они ни разу не разговаривали на темы репортерской деятельности Зины, Зубатова стала по-настоящему крутой журналисткой. Координаты немецких медиков она узнала, не сходя со стула, в перерыве между двумя рюмками коньяка, у какой-то шишки в Минздраве. Тут же набрала номер и на приличном немецком языке (когда только успела выучить?) попросила к телефону «фрау доктор Зисман». Представившись (Юрий, тоже учивший когда-то немецкий, понимал с пятого на десятое), она сжато изложила суть дела, выслушала ответ, показала Филатову большой палец.

– Она как услышала про Чернобыль, так аж завопила. Они согласны лечить ее, даже за более умеренную сумму, и мне кажется, она поняла, что у нас трудности. Короче, телеграмма будет. По всей форме, в пяти экземплярах – в МИД, в Минздрав, в посольство, в редакцию и Тамаре. Теперь нужно письмо. Когда, говоришь, у вас связь? Все, я пошла. Жди тут этого маляра. Когда позвонит Тамара, продиктуй ей письмо в редакцию «Московского бульвара», главному редактору. Скажи, пусть сама занесет завтра в 9–00, я там буду. За Зиной захлопнулась дверь.

Глава 26

Дирекция известного московского театра на Таганке собиралась играть в шпионов. Не шпионов, а именно в шпионов. Иначе как объяснить то, что она закупила неизвестно в каких цэрэушных заграницах полный набор грима для ведения агентурно-оперативной деятельности класса «Хамелеон»?

Филатова на одном из занятий в Поволжье, на базе спецназа, познакомили с таким набором. В десантном училище про такие и не слыхали. Даже объемистый чемодан, в котором гример Макс принес свои причиндалы, был фирменным, с полусотней отделений, в которых было разложено все – от тонального крема до накладных бород и париков. Во всяком случае, после его манипуляций Филатов стал похож на благообразного молодящегося дедушку из провинции, этакого старого библиотекаря на покое, и даже руки не выдавали его возраста – специальные перчатки помогли полностью «войти в роль».

До столицы Колымы десантник добрался без приключений, он просто сел в самолет и заснул, проснувшись лишь где-то над Восточной Сибирью.

Магадан встретил Филатова холодом. Как-никак, на дворе стояла поздняя осень. Филатов спешил. Будь у него возможность, он заказал бы и вертолет, это было несложно, но Юрий снова оказался в положении Остапа Бендера, который не мог в этой стране по-человечески потратить свой миллион. Он просто не хотел светиться, зная, что за базами воздушного флота, даже частными, ФСБ следит очень строго. Особенно в погранзоне. Десантник сел в автобус, плюнув на собственную безопасность и рассчитывая только на благообразную внешность, и доехал до Сусулена. Не имея с собой никакого оружия, кроме складного ножа, десантник за двое суток добрался до оставшегося в наследство от покойной Вероники клада, спрятанного в старом лагере НКВД, откуда уже были убраны трупы убитых бандитов, благополучно выкопал его, уложил в рюкзак, вышел из здания... и увидел медведя, который мирно сидел метрах в пятнадцати от него.

Мишка был небольшой, двухлеток, не старше, но невдалеке могла прогуливаться медведица, ведь мамаши сопровождают своих медвежат, бывает, и до трех лет, пока те не научатся всем премудростям лесной жизни.