Золотая лихорадка

Ника Бережная встретила Филатова на пороге своей квартиры, расположенной в новом пятиэтажном доме. Едва участковый высадил его, Филатов достал свой чудом сохранившийся мобильник и набрал номер Ники, чтобы сообщить о своем приезде.

– Здравствуй, Юрик, – Бережная обняла одноклассника, повесила на вешалку его куртку и провела в богато обставленную комнату. – Вот так и живу, – сказала она, разглядывая Филатова, которого не видела почти двадцать лет.

Десантник заметил стоявший на тумбочке портрет мужчины, угол которого пересекала черная лента.

– Муж? – спросил Филатов.

– Да. Я говорила, убили его год назад.

– Расскажешь, Ника? – в голосе Филатова звучало неподдельное сочувствие. – Ты не думай, я не из простого любопытства спрашиваю.

– Да что теперь-то, – махнула рукой Вероника. – Я в его дела особо не вникала. Кто-то на него «наехал»; видно, Степа не захотел делиться. У него своя бригада была, артель, как тут говорят. Зарабатывали неплохо. Я думаю, что его убрали те, кто тут всем командует. Вот, правда, кто, – не знаю, он меня специально в эти дела не посвящал. Потом мне кое-что рассказали...

– И что же?

– У местных вроде какой-то крутой покровитель в Москве. Будто бы он тоннами золото отсюда качает. И он потребовал, чтобы Степа неучтенное золото ему сдавал. Ну, а у мужа свои каналы были. Вот он и отказался. А может, и не отказался, – не знаю. Вот кто-то, или те, или эти, его и порешили. Прямо на прииске... Из винтовки.

Женщина зябко укуталась в черную шаль, наброшенную на плечи, – в комнате было прохладно.

– А ты почему не уехала? – спросил Филатов. – У тебя же сестра в Москве.

– Что сестра... Не друзья мы с ней. Да и тут я дома. Хоть и захолустье страшное, прижилась тут. Городок маленький, всех знаешь. Не хочется в сорок лет все по новой начинать... Ладно, Юр, ты посиди, можешь вот альбом полистать с фотографиями, а я пойду обед готовить.

Они проговорили до вечера. Подробностей местных криминальных разборок Вероника действительно не знала, и Филатов намекнул ей, что именно подробности его и интересуют. Правда, в причину своего интереса вдаваться не стал. Хватит однокласснице и своего горя, что еще собственные неприятности на нее вешать.

– Ну что, Юрик, – предложила Вероника, поразмыслив. – Раз ты разобраться хочешь... Пойдешь охранником на прииск или горно-обогатительный комбинат? Я могу договориться.

Филатов задумался. И понял, что этот вариант устраивал его больше всего. Чтобы вникнуть в ситуацию, присмотреться, понять, кто есть кто на этом колымском прииске, лучшей должности представить себе невозможно.

– Пойду, Ника, – твердо сказал Филатов. – Только что там охранять придется? Золото, которое в город увозят?

– Нет, там свои инкассаторы. К золоту тебя никто не подпустит. Тебе придется просто за порядком следить, чтобы какие пришлые не мелькали, ну, и за своими приглядывать. Воруют, конечно, золотишко-то, это ясно, но – по мелочи. Самородки иногда находят. Вот кто наживается – так это скупщики. Они золото за полцены берут, а потом на материк гонят.

– Слушай, Ника, я в технологии не силен. Вообще, прииск – это что такое? Старатель с лотком?

– Ага, старатель... Только с экскаватором. Или драгой размером с корабль. Правда, сейчас в реках не добывают, замерзли они. А прииск, грубо говоря, – это большущая яма в земле или шахта, оттуда золотоносную породу везут на обогатительный комбинат, а там уже из породы золото вымывают. Знаешь, сколько примерно из тонны руды можно добыть золота?

– Ну, полкило... – неуверенно предположил Филатов.

– Полкило... А 10 граммов не хочешь?

– Да ну?! – не поверил Филатов.

– Не больше, Юра. – Ника помолчала. – Работать ты будешь в Мульдуке, это недалеко отсюда, а жить – у меня...

– Нет, Ника, у тебя я жить не буду, – возразил Филатов. – Вообще, не стоит, чтобы про наше с тобой старое знакомство языками трепали. По многим причинам.

На следующее утро, переночевав у Вероники, Филатов на рейсовом автобусе отправился в небольшой поселок Мульдук, в десятке километров от Сусулена. Он явился в контору, находившуюся в небольшом двухэтажном здании. Ника при нем договорилась с начальником тамошней золотодобывающей артели Селезневым, и тот, пожилой мужчина с коротко постриженной бородой, принял Филатова на работу сразу же, спросив только, служил ли он когда-нибудь в охране. А поскольку послужной список Филатова-охранника был весьма длинным, то и вопросов у начальника больше не возникло. Видать, Ника Бережная пользовалась тут авторитетом.

– Присматривайся пока, – сказал Иван Петрович. – С послезавтрашнего дня выходи на работу. Будешь смотреть за порядком на прииске, он называется Лебяжий. Ну, если надо будет, ребятам поможешь. Испытательный срок тебе три месяца. Вот ключ от дома, иди устраивайся.

Дом, который выделили Филатову под жилье, был старым – его хозяева давно померли, не оставив наследников, и дом пустовал. Будь Юрий музейным работником, он с легкостью смог бы настрочить диссертацию о быте народов Дальнего Востока только по тем вещам, которые он отыскал, из любопытства облазив свою обитель от чердака до подвала. Там да еще в сарае чего только не было! Но больше всего понравился Юрию тяжелый чугунный утюг с головой какого-то сказочного зверя, в пузо которого нужно было закладывать уголья и таким образом гладить белье. Раритет, на котором сохранилась даже дата – 1887 год, – был вычищен Филатовым и поставлен на видное место, как и древний граммофон с помятой трубой, и резная деревянная колыбель... Видно, дом раньше был богатым.

Филатов вернулся в райцентр, купил постельное белье и кое-какие мелочи, зашел к Веронике, рассказал, как устроился, и отправился к месту своего нового жительства.

Работа у него оказалась непыльная. На прииске охранять было практически нечего – два экскаватора наполняли породой огромные самосвалы, которые возили золотоносную руду на обогатительный комбинат. Вот там уже было что охранять! Деятельность Филатова заключалась в том, чтобы подменять кого-нибудь из рабочих, когда тот по каким-то причинам не мог выйти на работу. Причиной чаще всего служил обыкновенный запой, что десантник вполне понимал по своему опыту.

Однажды на прииск приковылял дед, который оказался старожилом этих мест и работал на прииске еще во времена царя Гороха. Старик оказался разговорчивым, и Филатов, остро нуждавшийся в информации, пригласил его в гости, на что совершенно одинокий дед с удовольствием согласился.

Посиделки устроили в пятницу вечером, чтобы они, по местной традиции, плавно перешли в субботнюю опохмелку.

– Раньше, мил человек, при Сталине, да и позже, ты за крупинку золота мог «вышак» получить. До него воровали, да. И даже воровством это не считалось – сам намыл золотишка, сам и используй как хочешь. А в сороковых годах свистопляска-то и началась. Такой режим установили – хоть вешайся! Я пацаном тогда был, но помню, как к батьке моему чуть ли не каждую неделю с обыском приходили. Тогда ведь как: все государственное! Артелям план давали, не выполнишь – кирдык бригадиру. Технологию энкавэдисты контролировали так, что за жменю даже отвала, в котором и золота, считай, не было, можно было за проволоку угодить. А уж как поселки контролировали! Шмон за шмоном, сексот на сексоте. Если кто самородок нашел, даже случайно, в ручье, – сдай. Не сдал – садись на десятку, а то и больше. Вывозили золото в Хабаровск и Магадан спецкоманды, тот же НКВД или даже армия.

И воровать золото перестали – себе дороже. Нет, украсть можно было, конечно; золотишко-то вот оно, под ногами. Но вывезти и продать – ни-ни. В больших городах, где ювелиры есть, над каждым из них мент стоял. По каждому случаю в Москву докладывали, аж в ЦК... Это потом стали тоннами воровать, годах в девяностых тут только ленивый не крал. Да и сейчас не лучше.

Дед ничего не мог сказать о современной технологии кражи драгоценных металлов. Сам он клялся, что за всю жизнь не украл ни грамма золота.