Страница 47 из 85
Стояла теплынь, и вода в речке, медленно текущей под невысоким обрывом, была вполне подходящей для купания. Филатов с удовольствием окунулся. Минут пять побарахтавшись, он вылез на берег, вытерся солдатским полотенцем и присел у костра, который за это время успел разложить его друг. На траве уже стояла бутылка с громобойным Жестовским спиритусом, лежала немудреная, но обильная закуска, и Филатов, со вчерашнего дня не евший, немедленно набросился на нее.
Затем они растянулись на траве, и Филатов вкратце рассказал Леониду о последних своих приключениях, даже не намекнув о своей роли в событиях на турбазе. Но и без того ему было о чем рассказать.
– Точно, Юрик, роман можно писать. Ставлю литр водки против окурка, что ты мне далеко не все рассказал...
– Считай, выиграл. Но больше сказать не могу, слишком много на карту поставлено. Да и меньше знаешь – крепче спишь. Придет время – узнаешь. Давай пока о насущном поговорим. Где они могли этого чудика спрятать?
– Да схронов у них много. Скорее всего в лесу где-нибудь...
– Вряд ли. Зачем им так далеко его везти? Чует моя душа, здесь он, в городе.
– Тогда не иначе как у Буденного. Там у него, говорят, такие подвалы, как в гестапо. Да и Фриц под рукой.
– Что за Фриц? – заинтересовался Юрий.
– Да есть такой... Палач. Они как-то на меня вышли, я же на бензине сижу. Ну, я по глупости и сбагрил им пару бочек по дешевке, деньги были до зарезу нужны. Теперь отвязаться не могу... Так этому Фрицу я раз в глаза поглядел – неделю кошмары снились.
– Ладно, посмотрим. Намалюй-ка мне на песочке, что там у него за малина.
– Слушай. Лучше всего пробираться со стороны реки, если уж ты сам решил к волку в зубы... Там сад большущий, слева – сараи всякие, гараж на две машины, а метрах в двадцати – дом. Собак нет, Буденный не любит, когда гавкают по ночам. Зато «шестерка» постоянно шастает, а то и двое. Типа телохранители. Да, баня там еще есть, недалеко от дома... Ну, и все вроде.
– Леня, а от реки там подъехать можно как-нибудь?
– Нереально. Дороги нет, застрянешь – луг болотистый и забор части, ты же знаешь, там мотострелки стоят.
– Знаю, ползал там в детстве.
– Это когда вас с Будкиным какой-то чурка обстрелял?
– Было дело. Будкин тогда обделался по самые уши...
– А ты не обделался?
– Ну, как тебе сказать...
– Ладно-ладно, герой. Оружие-то есть?
– Есть одна историческая штучка. Покажу, если хочешь.
Филатов достал из-под сиденья пистолет. Жестовский профессиональным взглядом военного осмотрел оружие:
– Хороша машинка. Нет, ну ты точно крутым стал!
– Блин, знал бы ты, как мне это все осточертело! Посмотрел на Ксюху сегодня... Ох, е... – он в сердцах выматерился.
Помолчали. Филатов проверил пистолет, уложил его обратно под сиденье. Выпили невесело, потом Юрий махнул рукой:
– Фиг с ним. Прорвемся.
Солнце давно перевалило за полдень. Юрий не знал, что все это время Удав просидел в дерьме, каждые три часа извлекаемый для дачи показаний. Фриц не отступался, а Годунов знал, что стоит ему написать какую-нибудь бумагу – и нож под ребро или пуля в мозги обеспечены. Впрочем, Буденному не так нужна была эта бумага, как формальное признание Удава перед свидетелями, которые могли в случае чего подтвердить «чистосердечное» раскаяние Удава, погибшего в результате «трагической случайности» типа дорожно-транспортного происшествия...
До наступления темноты оставалось уже не так много времени, когда автомобиль Филатова подъехал к даче Жестовских, где в это время обитало его семейство.
– Слушай, граф Монте-Кристо, если я тебе понадоблюсь – завтра с обеда я заступаю в караул. Можно сделать по рюмке чаю... Как ты считаешь?
– Ну, Леня, если живы будем... завтра мне твоя помощь может понадобиться.
– Не вопрос!
Жестовский не стал говорить каких-то слов, знал, что друг идет на смертельно опасное дело. И подстраховал бы он его, да Филатов категорически запретил это делать.
Так они и расстались с надежной встретиться завтра.
Филатов достал мобильник, которым в последнее время не пользовался во избежание пеленгации, и завел встроенный будильник на 11 вечера, отъехал в тихое место за городом и задремал – в последние ночи со сном ему не везло.
Проспал он часа четыре и, как ни странно, выспался, хотя тело затекло от неудобной позы. Чтобы взбодриться, десантник умылся из первой попавшейся колонки и повел машину к дому Буденного.
«Жигуль» он оставил в переулке; единственный фонарь не горел, было темно, как во рту у кита. Впрочем, во рту у кита Филатову побывать не довелось, а к волку в пасть он как раз и собирался.
Сначала Филатов решил понаблюдать за домом с улицы, для чего занял позицию в тени навеса у автобусной остановки, разыгрывая подвыпившего запоздалого пассажира.
Спустя полчаса у калитки появилась фигура мужчины. Филатову показалось, что он где-то его уже видел. И точно – присмотревшись, он опознал одного из охранников товарной станции.
«Неисповедимы пути Господни», – подумал десантник, тихонько заходя сзади. Так же тихо он приложился рукоятью пистолета к затылку незадачливого визитера – ждать, пока из калитки буденновской хазы выйдет кто-то еще, времени не было. Утащив обмякшего мужика в густые заросли кустарника, он надежно связал ему руки его же собственным ремнем и влил в рот остатки водки из фляжки. Тот закашлялся. Филатов спрятал в карман опустевшую флягу и отвесил бывшему коллеге парочку пробуждающих пощечин. Тот открыл глаза, увидел незнакомое лицо и совсем было собрался кричать «Караул!», как Юрий не сильно, но ощутимо заехал ему в подбородок, заставив прикусить язык. Спросил, не желая тянуть резину:
– Где Буденный держит Удава?
Мужик молчал, то ли ничего не соображая, то ли стараясь выгадать время. Филатов залепил ему пощечину, после чего повторил вопрос. На этот раз пленник почел за лучшее подать голос:
– Если скажу, отпустишь?
– Да на хрен ты мне нужен? Говори давай!
– Фриц его в уборную посадил...
– Как в уборную? – Юрий сразу как-то не сообразил, что бандиты не станут церемониться даже со своим.
– В яме он, в туалете.
– Ясно. Кто охраняет?
– Не знаю. Вроде двое бродят... Отпусти ты меня, а?
– Полежи чуток... – Юрий прижал сонную артерию на шее пленника и оставил его отдыхать до утра под кустами. Сам же, держась в тени забора, отправился вдоль него в обход усадьбы.
Жестовский был прав: калитка, ведущая из сада в сторону речки, была не заперта. Из глубины сада доносились голоса подвыпивших мужиков, игравших в подкидного дурака. Дом был освещен, в нем шла крупная пьянка. Мягко ступая по траве, десантник приблизился к охранникам. Стол, за которым они сидели, был освещен лампочкой с жестяным абажуром; от нее вниз падал ровный круг света.
– Туз, бля! – заорал один из бандитов.
Второй парень, получивший дурака и весьма этим недовольный, поднялся с места.
– Ты куда? – спросил Борман. – Сдавай, дурачина!
– Отолью пойду, – пробормотал тот.
– А-а, Удава хочешь окропить? – заржал его партнер. – Глянь там, не протух он еще?
Напарник что-то промычал в ответ и отправился в сторону темневшего в глубине сада гаража. Зашел за угол. Филатов тенью метнулся следом.
Парень отворил дверь клозета и начал справлять малую нужду. Филатову только того и надо было. Подобравшись сзади, он успокоил его тем же приемом, что и бывшего «коллегу» по охране, затем отволок к задней стене гаража, уложив на траву. Не медля, заскочил в сортир и, морщась от запаха, посветил зажигалкой. Удав надрывно закашлялся. Юрий отволок закрывавшие яму доски и прошипел:
– Вылезай, быстро!
Кашель стих, и из ямы показалась всклокоченная голова Годунова с распухшими губами.
– Вылезай, я сказал, и тихо!
– Не могу, у меня руки вывернуты... – прохрипел Удав.
Филатов, матюгнувшись про себя, наклонился над ним, просунул руки под мышки и рывком вытащил узника наружу.