Золотая лихорадка

Субботним утром к озеру Всуя с разных сторон приближались три человека. Из Ежовска на «ауди» ехал Виктор Годунов, решивший в обществе Ксении «апробировать» предназначенный Фоме коттедж, а со стороны Москвы на старом «москвиче» добирался до соседней базы отдыха некий гражданин Свидерский, для которого был заказан на неделю небольшой домик под соснами. Правда, Удав ехал расслабляться, а Юрий – работать.

Филатов подкатил к дому, в котором располагалась администрация ООО «База отдыха», предъявил паспорт, один из двух, выданных Есаковым, и через пять минут получил ключ « своей «виллы», оказавшейся фанерным домиком размером чуть больше деревенского туалета. Выгрузил из багажника имущество – удочки, резиновую лодку и два рюкзака, в одном из которых были съестные припасы и всякие нужные мелочи.

Второй рюкзак Филатов потрошить не стал, задвинув его под койку. Обследовал комнату, удовлетворенно промычал что-то, обнаружив под потолком широкую щель. Достал из потайного кармана плоскую коробочку, видом напоминавшую зажигалку, обернул ее целлофаном и надежно спрятал в щели. Туда же ушла и вторая коробочка, размером с пачку сигарет. Эти штуковины не любили влаги.

Заперев двери, Юрий спустился к озеру, присел на камень, раздумывая, не искупаться ли. Погода была ветреной, по воде скользила рябь. За широким заливом – озеро как бы откусило кусок своего берега – среди деревьев виднелась острая крыша двухэтажного коттеджа. Для того чтобы разведать подходы, Филатов и приехал на три дня раньше намеченной даты.

В тот момент, когда десантник опустил бинокль, в который рассматривал окрестности, выглянуло солнце. Он пощупал воду, нашел ее вполне сносной, разделся и сиганул в озеро, млея от удовольствия. И тут же вспомнил, как в лагере спецназа его заставили переплыть Волгу...

... Почти двенадцать лет назад он, направляясь в Чечню, впервые пересек великую реку на высоте чуть ли не птичьего полета по огромному, гремящему, как стальной дракон, мосту. Теперь, спустя годы, прохладным августовским утром подойдя к берегу невообразимо широкой реки, дальний берег которой терялся в тумане, Филатов, получивший задание переплыть ее, попросту усомнился в своих силах. Но на другом берегу, в месте, которое ему указал на карте инструктор, должен был ждать человек, и ждать в строго определенное время. Не уложишься – плыви назад, а на следующий день по новой лезь в воду, которая по температуре не напоминала парное молоко. Юрий разделся, уложил одежду в непромокаемый мешок – таково было условие – и поплыл. Течение у берега едва замечалось, но стоило ему проплыть метров пятьсот, как он начал думать, что выйдет на берег разве что в Каспийском море. Еще минут через десять думать он перестал вообще, подчинив себя ритму движения, дыхания, зная, что стоит этот ритм потерять, и – все.

Филатов стал машиной, все его органы-детали работали в форсированном режиме, но затем он стал уставать, и сердце уже не успевало в нужном ритме перекачивать кровь. Мышцы одеревенели; казалось, суставы стираются в порошок... И вот пловец хлебнул воды на вдохе, закашлялся и потерял ритм. В ту минуту он был на волосок от смерти.

Но, видно, высшим силам угодно было оставить его в живых. На какое-то время десантник отдался на волю течения перед глазами струилась изменчивая линия уже недалекого противоположного берега. Вот промелькнул и ориентир – бакен с номером 32. Филатов сумел зацепиться за него, перевел дух, настраиваясь на последний рывок. И, снова поймав ритм, стал бороться с течением, сила которого, впрочем, начала убывать. Через некоторое время он ухватился за гибкие ветки прибрежных зарослей. И, не имея времени на отдых, едва переставляя негнущиеся ноги, побрел вверх по течению, отыскивая место, где должен был ждать инструктор... Тот в это время отдыхал на песчаном пятачке в зарослях, положив голову на баллон акваланга. Как оказалось, Филатова подстраховывали, но это было ему уже до лампочки...

... Мир вокруг налился такой спокойной, ровной и привычной красой, что Юрий, покачиваясь, лежа на спине на прозрачной глади озерного зеркала, вновь, как и в начале своих неуютных похождений, подумал, уж не приснилось ли ему все это – кровь, золото, пачки денег, выстрелы, скрипка и маузер Дзержинского. Наступило состояние, в котором кажется, что все окружающее, в том числе и ты сам, – вечное, неизменное, застывшее в животворящем сиянии Солнца.

Вокруг озера было тихо, никто из отдыхающих на окрестных базах не спешил насладиться благодатью утра – было около десяти часов. Юрий так и качался на ласковых волнах, пока не услышал с той стороны залива голоса, женский визг и вслед за ним – громкий всплеск упавшего в воду человеческого тела. Он нырнул, проплыл под водой метров двадцать и уже с берега увидел такую картину: на пляже около коттеджа похлопывал себя по волосатой груди мужчина, что-то отвечавший женщине, которая стояла по грудь в воде спиной к Филатову. С такого расстояния Юрий ничего больше не смог разглядеть, но почел своим долгом все-таки уточнить, кто это осмелился хоть на время «приватизировать» штаб-квартиру будущей сходки. Он подобрал бинокль и, стоя за кустами, навел его на фигуру мужчины.

Невысокий, неплохо сложенный, с короткой бородкой, на шее – широкая цепь из тусклого белого металла. Все эти приметы ничего Филатову не говорили.

Тем временем женщина поплыла в сторону Юрия, и тому удалось поймать ее голову в поле зрения мощной армейской оптики. С полминуты вглядываясь в черты лица плывущей, Юрий в смятении опустил бинокль: конечно, он мог ошибиться, но, кажется, это была Ксения.

«Нет, ну какого рожна она тут делает?» – подумалось ему, приятная картина мира, навеянная ярким солнцем и теплым озером, постепенно начала искажаться другими эмоциями. С Ксенией они расстались навсегда. Но это было так недавно, что он еще помнил запах ее тела, ощущение прикосновений к бархатистой коже, помнил и ласковые имена, которые они давали друг другу... Помнил, хотя и старался забыть.

«Все-таки она или не она?» – этот вопрос интересовал его еще и с точки зрения планируемого теракта. Если она, то приходилось допустить, что его бывшая подруга связалась с «крутыми», чему он, в общем-то, удивился.

В это время мужик с бородкой вошел в воду, в два счета догнал женщину, поднырнув, видимо, дернул ее за ногу, и между ними завязалась обычная в таких случаях потасовка. На это Юрий предпочел не смотреть...

Вытащив из кармана лежавшей на берегу ветровки плоскую фляжку с коньяком (несмотря на категорическое указание Кайзера «во время работы не употреблять», он затарился-таки выпивкой), Филатов капитально приложился. Подождал, пока колючее тепло разойдется по организму, спрятал флягу, сперва по ошибке намереваясь засунуть ее в тот же карман, где лежал подаренный Логвиненко «вальтер», и растянулся на травянистой полянке за пределами пляжа, попытавшись вновь вернуть себе состояние единения с природой.

Но это ему не удалось. Поворочавшись на траве, Филатов взял бинокль и наконец смог ясно разглядеть лицо женщины. Сомнений не оставалось. Оптика бесстрастно приблизила к нему женщину, в паспорте которой чуть не появилась его фамилия.

Юрий задумался. Выпитый коньяк не способствовал принятию трезвого решения, и он сознавал это, понимая, что от одного лишь неверного шага на карту будет поставлена не только его жизнь, но и жизнь его друзей

Поднялся ветер, рябь на озере усилилась. Посмотрев в ту сторону, где миловалась «сладкая парочка», Филатов никого не увидел: скорее всего, накупавшись, они перебрались в коттедж. О том, чем они там в данный момент занимались, Филатов старался не думать. Он оделся и вернулся в свое временное обиталище, раздосадованный, что не сможет без помех прогуляться вблизи коттеджа. О том, что узнать его невозможно, он как-то запамятовал.

Вечер подошел незаметно. Юрий встретил его, лежа на узкой кровати, заложив ладони за голову. На полу валялась опорожненная фляжка, полупустая бутылка коньяка стояла на столике рядом со вскрытой банкой скумбрии в собственном соку...