Черные рейдеры

Кудрин засмеялся в ответ, и этот смех поддержала вся группа спецназовцев Алфеева.

Они стояли с полковником Алфеевым по обе стороны прострелянного «жигуленка», охраняя курьеров.

Вертолет улетел, чтобы доставить сюда на место задержания следователей и понятых. Понятых обязательно, так по закону положено. Алфеев с Кудриным самостоятельно составить протокол не имеют права, они считаются заинтересованной стороной.

«Странно, – подумал Кудрин, почему закон не доверяет нам, стоящим на страже закона. Нонсенс. Значит, собираясь в ночную засаду, сотрудник милиции должен припрятать где-то поблизости парочку понятых? Видимо, другого способа в этой безлюдной местности просто нет».

– Мы сидим на пороховой бочке, – неожиданно разоткровенничался Алфеев. – Идет поставленная цепная реакция, и нужны какие-то кардинальные меры, иначе этот край превратиться в Колумбию. Четыре года назад мы предлагали ввести в нескольких районах усиленное наблюдение за распространителями наркотиков. Нас тогда никто не поддержал – городские власти сказали, что денег на оперативные мероприятия нет. А жаль, ведь за эти четыре года мы потеряли около десяти своих бойцов, и все из-за этого поганого зелья.

В этот момент небо разорвала яркая молния, и сразу прогремел гром.

– В нескольких километрах отсюда, – деловито определил эпицентр разряда Кудрин.

– Давай быстрее в укрытие, – скомандовал Алфеев. – Ну, что, – кивнул он москвичу, – займемся связями наркоторговцев?..

Глава 9

За прошедшие двадцать четыре часа Шевцов передумал все, что можно. И сейчас, когда его вызвали на прием к министру, он несколько раз пожалел о том, что написал в тот злополучный день письмо, в котором изложил все, что думает о правоохранительной системе. Теперь отступать было некуда, и перед ним стоял достаточно серьезный вопрос – или гнуть правду-матку в присутствии министра, не делая скидку ни на какие фамилии, или пойти на попятную, или даже не явиться на прием, сославшись на здоровье.

Но старый подполковник Шевцов был не из робкого десятка, и худшее, что он мог ожидать от предстоящей беседы, – это уход на пенсию. В момент, когда он размышлял о таких перспективах, массивные двери кабинета распахнулись, и он вошел в большое и просторное помещение, где вершились многие вопросы стабильности Российского государства. Шевцов и не заметил, что министр встретил его не за столом, а у входа.

– Ах да, – Анатолий Иванович, заходите и присаживайтесь! – пригласил следователя министр.

Шевцов почувствовал, как тяжело ему сделать несколько метров до шикарного дубового стола. Ему казалось, что сейчас он утонет в этой роскоши или потеряет голову от увиденного, а серьезный разговор с министром, на который он настроился, останется за бортом беседы. В сущности, с этим человеком Шевцов никогда не пересекался, а видел его по телевизору и только однажды вживую на трибуне актового зала на Петровке по случаю очередного милицейского праздника.

Шевцову показалось, что главный милиционер страны пребывал в хорошем расположении духа, а значит, у старого следователя были возможности убедить министра.

– Я прочел ваше письмо, – начал издалека министр. – Оно мне понравилось особенно тем, что написано простым языком.

– Я опасался, товарищ генерал-полковник, что оно и вовсе до вас не дойдет.

– Ну, полноте вам, Анатолий Иванович, – уж не думаете ли вы, что в нашем аппарате собрались одни подонки и перевертыши, как вы отмечаете в вашем письме?

Такой ход беседы не понравился Шевцову, и он понял, что любое неверно сказанное им слово может испортить беседу.

– Ну что Вы! У меня другой повод для разговора – если коротко, то Москва находится на грани новых социальных потрясений. Если мы упустим ситуацию из-под контроля теперь, то в будущем не сможем ее контролировать вообще. Особенно это касается распространения наркотиков.

– Да, я понимаю, о чем вы говорите. Я внимательно изучил ваш рапорт.

Шевцов в этот момент впервые вздохнул с облегчением – документ, который попал в руки его собеседнику, все-таки был принят к сведению. И это несмотря на то, что у министра ежедневно проходят сотни таких бумаг, а, может быть, и тысячи. А в приемной сидят люди, которые прежде чем положить чью-то жалобу на стол своему шефу, обязательно прочтут бумагу и еще сто раз подумают, стоит ли ей давать ход.

«Пора переходить к главному вопросу – подумал подполковник. – Рассказать, что работать в органах стало невозможно и небезопасно».

Но и здесь, по мнению опытного оперативника, существовали свои подводные камни – тот же генерал Калинин, если ему кто-нибудь доложит о подробностях этого разговора, не преминет уничтожить его. Ведь в среде оперативников не принято жаловаться, исключая только самые крайние случаи. Попробуй рыпнись – и ты уже полетел с работы. А что будет делать на гражданке бывший милиционер с волчьим билетом? Впрочем, Шевцов мог уже уйти и на пенсию, но относил себя к той категории людей, которая способна сражаться до конца, передавать свой опыт и тянуть всевозможную работу, не считаясь даже с собственным здоровьем.

– И все-таки, Анатолий Иванович, а почему вы перепрыгнули через голову своего начальника и обратились ко мне? Генерал Калинин хорошо к вам относится, – заметил министр. – Мне кажется, он бы не отказал вам в просьбе помочь.

– Понимаете, товарищ генерал-полковник, у меня есть вот это. – В этот момент Шевцов вытащил из кармана Потертого кителя ту самую бумажку, которую составили знакомые из ФСБ. – Этот документ, между прочим, подтвердил все мои подозрения. И не пошел я к Калинину по той простой причине, что в нем упоминается генерал Калинин. Впрочем, обо всем этом я написал в рапорте.

– Да, я все понимаю, но вам не кажется, что вы сами допустили такую ситуацию? – заметно раздражаясь, спросил министр.

– Вы правы, но проблема в том, что рейдерской темой мы занимались негласно, не в полную меру. Здесь свои плюсы и минусы, о которых я распространяться не буду. Но самый главный минус заключается в том, что и прав у нас особых нет. Работаем только под прикрытием МУРа и, как оказывается, на виду у бандитов. А что касается Наседкина, то его предложил снова-таки генерал Калинин. И, кстати, неофициально.

– Вот как?

– Да.

– И что, вы и его подозреваете?

– Нет, я никого не подозреваю. Только с того момента, как мы занялись этой темой, у нас куча трупов, пропавших людей и ниточки, которые ведут на самый верх. При этом работа всегда тормозится.

– Товарищ подполковник, не забывайтесь! – прервал его министр. – Не надо думать, что мы никак не реагируем на это безобразие! Но для того, чтобы убедиться в том, что вы говорите, нужны конкретные факты. Свидетели, в конце концов. Источники, экспертиза – не мне вам объяснять, – недовольно заметил министр.

Следователь знал, что отступать уже некуда, и по характеру разговора определил, что самого главного милицейского начальника осталось только додавить. Иначе следующего такого разговора не будет никогда – очередь к министру из таких подполковников, как он, бесконечная. А те из них, кто проявлял особую склонность к жалобам, заканчивали, как правило, плохо – кто на пенсии, а кто и на скамье подсудимых. За все время, отданное правоохранительным органам, Шевцов понял одну неприятную для себя истину – в милиции нет того братства, которое воспевается в фильмах и рассказах. Иногда милиционер ощущает себя более бесправным, чем бандит, не говоря уже о техническом оснащении, кадрах и т.п.

Для Шевцова решение вопроса с московскими рейдерами было делом принципиальным и, как ему казалось, подводившим итог всей его оперативной деятельности. Когда сотрудник уходит на пенсию, ему немаловажно уйти с незапятнанной репутацией.

Поэтому в письме главному милиционеру страны он написал сначала о себе, о годах, проведенных оперативником и следователем, о заслугах и наградах.

В своем письме министру Шевцов писал, что и без экспертов сегодня понятно, что рейдерство процветает благодаря несовершенным законам, а значит, и самому государству. Например, по информации аналитиков, общая доля теневого оборота денежных средств в России, полученных благодаря рейдерству, составила до 30%. Значительную часть вышеназванной цифры составляют деньги, находящиеся в обороте от внешнеэкономической деятельности, что вряд ли было бы возможно без непосредственной заинтересованности в этом процессе крупных чиновников, которые контролируют львиную долю бюджета страны.