Всадники апокалипсиса

– А мне что до этого?

– А то, – Бугров как ошпаренный подскочил к старику. – Ты – прямой наследник! И получается, что ты мне теперь должен эти бабки!

В этот момент старший Сапоженко вцепился в горло Бугрова обеими руками так сильно, что через несколько секунд тот, закатив глаза, осел на колени.

Однако через несколько секунд Сапоженко был вырублен подоспевшим на выручку своему шефу охранником, который сильным ударом отбросил старика в сторону. Сапоженко, падая, сильно ударился головой о пол и потерял сознание. Охранник с Мазуркиным почти одновременно подскочили к Бугрову, который, стоя на коленях, держался двумя руками за горло и жадно глотал воздух.

Они не знали, как помочь шефу, и были напуганы неожиданным поворотом событий. Они уложили босса на диван, а Мазуркин расстегнул Бугрову пуговицы на воротнике рубашки. Через пять минут Бугров почувствовал облегчение, встал с дивана и выпил стакан минеральной воды. Жестами он приказал охраннику поднять и усадить за стол Сапоженко.

Последний все никак не приходил в себя. Его усадили в кресло и по приказу Бугрова облили минеральной водой прямо из бутылки. После этой процедуры старик, не открывая глаз, смог произнести несколько нечленораздельных слов, больше похожих на ругательства, и снова потерял сознание.

– Приведите его в чувство! – заорал Бугров. – И не надо его сильно бить! – обратился он к охраннику. – Аккуратней работать надо. Старик мне еще нужен.

После этих слов Бугров налил себе коньяк и залпом опрокинул его.

Мазуркин все это время стоял в метре от своего шефа и пребывал в полной растерянности. Он не знал, что делать в этой ситуации. Несколько минут назад он налил в стакан минеральной воды, чтобы подать Бугрову, но, когда она не понадобилась, продолжал стоять со стаканом в руках.

– Ну, чего стал как пень, Иван? – посмотрел на него Бугров. – Сядь лучше.

Приказ подействовал на него отрезвляюще. И Иван Владимирович, как привороженный, сел со стаканом в руке. Он по-прежнему непонимающе смотрел по сторонам.

– Да поставь ты этот стакан на место, – нервно приказал Мазуркину Бугров и начал растирать себе пальцами шею. – У-у, – неожиданно завыл Бугров и громко выругался.

На странные звуки прибежала официантка Оленька. Но ее тут же вывели из помещения два амбала. По отчаянию в глазах Мазуркина она поняла, что лучше ей и в самом деле уйти.

Через несколько минут старший Сапоженко пришел в сознание. Он сразу вспомнил, что с ним произошло, поэтому, окинув взглядом компанию, понял, что попал в западню, из которой вряд ли выберется живым. Однако Андрей Юрьевич был бывалым вором, повидавшим жизнь, и смерти не боялся. Более того – он презирал ее. После смерти брата он только укрепился в своем мнении. Ведь покойный был моложе его на пятнадцать лет. Теперь, когда связь с самым близким человеком была потеряна, в самое время, подумал старший Сапоженко, «отправляться на погост».

– Я к тебе как к человеку, – обратился Бугров к Андрею Юрьевичу. – Стол вот накрыл, как гостя хотел тебя встретить, а ты бычишься чего-то, – недовольно отметил он, продолжая нервно растирать шею.

Но Сапоженко молчал.

– Молчишь? Правильно делаешь. У тебя выбор небогатый. Камень на шею – и в реку. Или, если сделаешь, как я скажу, позволю невредимым уехать за бугор. Денег дам.

– Что я должен делать?

– Ну, вот видишь, у нас с тобой может получиться нормальный базар. Мы тут подготовили кое-какие бумаги.

В этот момент к Бугрову подошел Мазуркин и услужливо передал папку с бумагами.

– Вот здесь, Андрей Юрьевич, – он поднял папку и начал самодовольно трясти ее перед собой, – вот здесь договоры о передаче имущества, уже заверенные нотариально. Советую не делать глупостей. У меня на всякий случай имеются копии этих документов. А вот для тебя, старый козел, у меня не будет повторных предложений. Короче, ты сейчас это все подписываешь. После чего мои ребятки везут тебя в аэропорт. До Кливленда билет первого класса, – в этот момент он достал из внутреннего кармана пиджака билет на авиалайнер.

– Какая ты сука! – сплюнул Сапоженко. – А ты не задумывался, что ты будешь делать, если я откажусь? Грохнешь меня, а дальше что? – неожиданно громко спросил Андрей Юрьевич и засмеялся.

Слова старика поразили Бугрова. Он не любил самостоятельных людей, склонных к принятию решений. Но больше не любил тех, кто в отчаянном положении презирал смерть. Его окружали подхалимы, поэтому смех старика он воспринял как вызов.

Он сначала не хотел убивать старика, планировал его отпустить. Но эта ситуация приводила его к той мысли, что старика надо убрать, ведь тот мог оказаться опасным из-за своего острого языка. Ставки были слишком высоки, и Бугров понимал, что сохранить репутацию честного бизнесмена он сможет только благодаря инвестициям в строительство новой гребной базы, где он сам выступит в качестве дольщика. Но это были лишь планы, и Бугров подумал, что и в тюремной, и в обычной жизни действуют одни и те же законы: или ты их, или они тебя.

В такие моменты Бугров испытывал чувство, близкое к отчаянию и раскаянию. Раньше он захаживал в церковь, жертвовал большие деньги и даже получал прощение от батюшек во время исповеди. Но это все было игрой. Он это прекрасно понимал. Редкий служитель церкви в Москве отказывался от щедрого дара, который мог предоставить Бугров. Это была сделка: «я меценат – а вы мне индульгенцию за это».

Вот и сейчас, глядя на Сапоженко, он видел его мертвым, лежащим где-нибудь в канаве под Мытищами или в яме, заранее подготовленной его братками. Бугров начинал все больше волноваться за происходящее. Сдержав в очередной раз свой гнев, он подозвал охранника.

– Отведи старого хрыча в ту подсобку, что возле капитанской рубки. Вразуми его. Но не увлекаться! На роже и на теле не должно быть следов, – приказал Бугров громко, чтобы эти слова услышал Сапоженко. – Когда он все поймет, поднимешь его сюда. Еще раз повторяю, – обратился он к охраннику, – сильно не бить!

Охранник, почти двухметровый качок, молча подошел и взял старика за шиворот пиджака так сильно, что послышался треск рвущейся материи.

– Эй, ты, полегче! – огрызнулся Сапоженко и попытался зацепиться за кресло, но после сильного удара ногой потерял равновесие и превратился в обмякший мешок.

– Ты что делаешь? – недовольно буркнул Бугров. – Я сказал – осторожней!

Но двое подчиненных уже выносили старика из помещения и волокли по коридору в капитанскую рубку – самое тихое помещение на плавучем теплоходе.

* * *

Поначалу Филатов не видел, как охранники волокут старика, но по звукам определил, что ситуация вышла из-под контроля, и, когда он увидел, что два амбала тащат обмякшее тело Сапоженко, у него не осталось сомнений по поводу дальнейших действий.

Здесь Юре помог случай: охранники направлялись не в сторону танцпола, а наверх, к капитанской рубке. Дорога проходила как раз мимо убежища Филатова. Когда двое братков повернули на винтовую лестницу и на несколько мгновений остановились, чтобы поднять тело Сапоженко, тут неожиданно для них из укрытия показался Филатов. И чтобы быстрее разрулить ситуацию, Юра пошел в наступление. Дверь, за которой он прятался все тридцать минут, он использовал в этой ситуации сполна. Когда фигуры братков поравнялись с ним, резкий и пружинистый удар дверью отбросил первого охранника на винтовую лестницу. Второй охранник держал старика и был стеснен в действиях, что было на руку Юре, который моментально нанес ему точный удар кулаком в голову, чтобы тот ударился о стену, обитую железом.

Однако охранник оказался крепким орешком для Филатова. Удар головой хоть и был сильным, но только для встряски. Через несколько секунд он бросился на Юру, который попытался поднять старика и покинуть это место. В коротком коридоре он буквально повалил Юру и Андрея Юрьевича на землю и, придавив обоих своим массивным телом, начал без разбору наносить удары руками и ногами.

Юра пытался сжать запястье – но и это оказалось несерьезным для тренированного охранника Бугрова. Тогда Юра применил испытанный способ: разящим ударом свободной правой руки несколько раз попытался ударить противника глаз. Это сразу сбило интенсивность ударов качка, и тот, замешкавшись, привстал для того, чтобы нейтрализовать руку Филатова. Но опытному бойцу этого было достаточно, чтобы нанести разящий удар коленом в пах. Это и стало решающим в противоборстве.