Рискованная игра

Еще пару минут они поговорили ни о чем и разговор прервали гудки. Филатов положил трубку.

– Вот и ладно. Вопрос с отпуском решился. Еду. Как говаривал Наполеон – «главное ввязаться, а там будем посмотреть». Теперь спать. Утро вечера мудренее.

Филатов уснул. Ему приснилась смерть; снилось, будто он лежит в воронке посреди огромного поля, а вокруг идет бой. Тысячи людей сошлись в рукопашной и тысячи смертей сливаются в одну, прозрачную и легкую, как туман, нависающую над полем и над ним, Филатовым, смерть. Она сгущается, как грозовая туча, раздается гром, похожий на разрыв снаряда. И на Филатова свысока летит металлом миллионов пуль его смерть.

* * *

– Ностальгия постучала в мои двери... – обрывок услышанной утром по радио песенки прочно засел в голове и крутился на языке уже в течение нескольких часов. Иногда мелодия прорывалась наружу, и квартиру сотрясал оперный бас Филатова, чего раньше он себе не позволял:

– Никому на свете я не верю... Даже ты не в силах мне помочь... – вместо комплиментов соседи нервно застучали по трубам отопления.

– Интеллигентные люди, два высших образования, а туда же, тишину им подавай. Вечный бой! Покой нам только снится! – в перерывах между ариями Филатов собирал вещи и философствовал. Наверху на пол уронили что-то очень тяжелое.

– Да, это не Ла Скала, пора сваливать, а то помидорами закидают... Ностальгия постучала в мои двери... – очередной раз завел Филатов, размышляя, брать или не брать с собой пистолет. Разрешение на ношение оружия, которым он владел в совершенстве, – имелось. За годы службы и работы в фирме Юрий привык к оружию и чувствовал себя без него, как хирург без скальпеля, хотя и рукопашным боем занимался основательно и давно. Вывести из строя одного-двух противников ему не составляло труда. Филатов открыл сейф и осмотрел свой арсенал.

– Хамзату за боевые заслуги, Грозный 1995 год, – Юрий прочитал выгравированную надпись на рукоятке трофея и положил пистолет обратно в сейф, где находился еще газовый пистолет «Вальтер» и служебный «ПМ». Как человек опытный, Юрий знал, что пистолет – вещь опасная и если он есть, то должен стрелять. Иначе это не оружие, а игрушка. Впрочем «игрушка» тоже имелась. На вид это была обыкновенная шариковая ручка, только чуть толще обыкновенной. На самом деле это вещь позволяла стрелять. Внутри ее размещался ударный механизм и мелкокалиберный патрон. Оружие было сделано под заказ одного киллера, который стараниями Филатова не успел им воспользоваться... Но одно дело работа, а другое отпуск. Стрелять в отпуске Филатов не собирался, поэтому решил ничего с собой не брать, даже на «всякий пожарный случай». Юрий закрыл сейф и спрятал ключ в потайное дно оригинально инкрустированной шкатулки, приобретенной по случаю на одном из «блошиных рынков» города, куда он любил заглядывать в свободное время в поисках раритетов. Про себя Юрий решил: «Никаких пистолетов-автоматов. Только удочки на рыбалке, перочинный ножичек по грибы». Наконец вещи были собраны, бытовые приборы отключены, газ и вода проверены. Как полагается, Филатов посидел на дорожку и вышел за порог.

Юрий решил ехать к Кучумову на поезде. Во-первых, чтобы не смущать друга, а заодно и весь гарнизон, своим «крайслером», а во вторых его действительно заела ностальгия. После нескольких месяцев рутинной и относительно спокойной работы, захотелось романтики юности и приключений молодости. С трудом протиснувшись в переполненный и раскаленный как доменная печь троллейбус, Филатов обливаясь потом, мужественно продержался три остановки, на четвертой вышел и пошел на вокзал пешком.

Вокзал напоминал растревоженный муравейник. На перроне было многолюдно – толпы людей двигались по платформам. Из динамиков, закрепленных под сводами крыш, лился приятный женский голос, вещающий о скором прибытии, убытии или задержке поездов. Возгласы, крики вперемешку с матом смешивались со звонким голоском диспетчера. Кассы находились в центре вокзала, чтобы попасть в него, нужно было пройти по нескольким линиям железнодорожных путей. Филатов спустился в подземный переход, здесь было прохладнее, чем на поверхности, темно и невыносимо воняло мочой и экскрементами. Юрий затаил дыхание, ускорил шаг, стараясь побыстрее проскочить это место. За очередным коленом казалось бесконечного туннеля, Юрий услышал женский крик и приглушенные мужские голоса:

– Понаехали тут, черномазые. Русским людям жизни от вас нет. Давай деньги! Платить надо за то, что по нашей земле ходишь, воздух портишь.

В полумраке перехода Филатов рассмотрел, как двое парней держат пытающуюся вырваться из их рук женщину. По всей видимости, цыганку. Клещи вцепились, а не люди... Хищная, кровожадная хватка. На лицах удовольствие от того, что доставляют боль и страх беззащитной женщине.

– Что случилось, ребята? – Юрий осторожно опустил сумку на пол, понимая, что драки не миновать.

– Шел бы ты, гражданин, своей дорогой. Мы сами разберемся. Оградим наш народ от всякой нечисти, а ты, дядя, пока отдыхай, – парень даже не взглянул на Филатова, продолжая заламывать руку голосящей женщины.

Филатов сделал шаг вперед, резко развернул говорившего на себя и нанес ему короткий удар в солнечное сплетение. Парень выпустил жертву и без звука опустился на пол. Его подельник отпустил цыганку, отступил на шаг, вытащил нож и стал размахивать им с истеричными криками:

– Не подходи! Порежу! Всем кровь пущу!

Юрий изобразил ложный выпад. Противник «купился» на него, за что и поплатился сломанным носом. Филатов поднял нож. Это был укороченный штык немецкого карабина времен Второй мировой войны.

Рассмотрев клинок, Юрий сунул его в решетку дождевого стока, с силой нажал. Метал не сразу, но поддался.

– Хорошая сталь была у Крупа.

Филатов пожал плечами и огляделся. Нападавшие и потерпевшая разбегались по разные стороны подземного туннеля.

– Надеюсь, межнациональный конфликт исчерпан, – сказал Юрий, поднял сумку и пошел по направлению вокзала.

Возле касс толпились те, кто мечтал стать пассажиром. Филатов потолкался в очереди несколько часов, пообщался с народом, плюнул на приличия и купил билет у перекупщика, суетившегося неподалеку. Положив билет в карман, Юрий прошел в зал ожидания, с трудом нашел свободное место, плюхнулся в пластиковое кресло и стал наблюдать за жизнью вокзала. У входа в зал ожидания стояла толпа коротко стриженных мальчишек в военной форме. Именно толпа, подразделением их назвать было никак нельзя. Эта картинка напомнила Филатову до боли в сердце похожий эпизод из жизни. Январский Грозный. Минометный обстрел. Стоящие под разрывами солдаты. Свистят осколки, падают комья жирной грязи, а солдаты продолжают стоять. Прижимаются друг к другу – как цыплята. Они даже падать без команды не умели.

– Эй, красавчик, позолоти ручку. Всю правду скажу. Что было, что есть, что будет. Что на сердце лежит, что беспокоит, – напротив Филатова сидела бог весть, откуда взявшаяся молодая цыганка. Та самая, которую он несколько часов назад спасал в подземном переходе.

– Вижу, тоска тебя гложет. Дай руку, не бойся.

– Я свое, красавица, уже отбоялся, – Юрий протянул цыганке левую руку ладонью вверх.

Несколько минут цыганка изучала ладонь, вздыхала, закатывала глаза и качала головой.

– Что, все так плохо и надежды нет? – улыбнулся Юрий.

– Трудная у тебя жизнь, касатик. По лезвию ходишь. Но везет тебе, и будет везти до самой твоей смерти. Умирал ты уже много раз и еще будешь много раз умирать, но каждый раз смерть только прикоснется к тебе. Деньги будут у тебя большие, но богатым не будешь никогда. Женщины тебя любят, но счастье свое в другом найдешь.

– Воду льешь, Кассандра. Ты бы что конкретное сказала, – Филатову стало скучно.

– Меня Роза зовут, а не Кассандра. Друг тебя позвал. К нему едешь, – цыганка сжала ладонь.

Филатов посмотрел в глаза женщины:

– Продолжай в том же духе.

– Хлопоты ждут тебя, черный человек, казенный дом, дальняя дорога, война.