Тени Марса

Он отключился и, ткнув центральную кнопку, перешел на волну города.

— Есть кто на связи?

Ему ответил заспанный голос секретарши Рязева.

— Кто говорит? — жеманно поинтересовалась она, поправляя, как ей казалось, сбившийся в сторону локон.

Генерал не стал утруждать себя формальностями и гаркнул так, что у бедной секретарши этот самый локон не то, чтобы сбился на сторону, а вместе со всей остальной причёской встал дыбом.

— Передай главе, чтобы он срочно по гражданским каналам запрашивал с Земли помощь и заодно готовил людей к эвакуации. Я не уверен, что мое подразделение сумеет удержать противника достаточно долго, но мы сделаем всё, чтобы вы успели эвакуироваться. Если твой надутый индюк мне не верит, то пусть сам слетает и посмотрит, что творится на месте так поспешно произведенных взрывных работ. Пусть гордится тем, что на нём кровь многих людей, а сколько её еще будет- не знает никто. Не пяль на меня глаза, девушка, я не с лубочной картинки тебе нарисовался!

— Антон Антонович занят, — фыркнула деваха, пытаясь принять вид оскорбленного достоинства, при этом её лицо пошло красными пятнами и она с её выкатившимися от нарочитого генеральского хамства глазами стала похожа на слегка недоваренного рака.

— Делай что сказано, дура, если жить хочешь! — Ильченко и в самом деле начал закипать.

— К-а-а-к-к Вы смеете, — раскудахталась секретарша, багровея праведным гневом. — Это оскорбление! Это… это возмутительно, это неслыханно, это…

— Девушка, у меня нет времени разводить с тобой сантименты, — генерал воспользовался тем, что секретарша никак не могла найти еще одного подходящего к случаю слова. — Делай, что я говорю! Видеофон твоего шефа не отвечает, связи с землей у меня нет, так что найди его и пусть немедленно эвакуирует город, быстрее!

— Не велено! — так и не найдя подходящего варианта, секретарша была вынуждена бросить это неблагодарное занятие.

— Что не велено? — генерал, взбешенный её ответом, едва не взревел от ярости и бессилия. — Город погибнет! Ищите Рязева!

— Беспокоить не велено. — Кажется, сидящая перед экраном девица немного успокоилась. — А за оскорбление Вы ещё ответите, по закону ответите!

— Да я плевать хотел! Найдите главу! Да поймите же Вы, городу угрожает смертельная опасность! Требуется срочная эвакуация!

— Подумаешь, — вновь фыркнула девица. — Если и так, то вы, военные, здесь для того и поставлены, чтобы нас защищать!

— Если сможем, то защитим, а сейчас ищи Рязева! Скажи… — договорить он не успел, чопорная девица выключила линию связи.

Сволочь! — генерал отключился и посмотрел в сторону не видимого отсюда города.

Его звонок лишь на несколько мгновений опередил начавшийся обстрел городских кварталов.

БТР, посланный за Ильченко, Лобенштайном и раненой, ревя мотором и поднимая колесами тучи песка, прибыл через несколько минут. Расторопные ребята в белых, отутюженных халатах, выскочили из его нутра, и на ходу раскладывая портативные приборы жизнеобеспечения, подбежали к лежавшей на земле женщине. Когда они её начали укладывать на носилки, она открыла глаза и пристально посмотрела в лицо спасшему её генералу. Её губы что-то шепнули, и он услышал удивленное:

— Вы?!

Что-то было в этих губах до боли знакомое. Генерал на минуту задумался и вспомнил:…выпускной бал, белый танец… Из толпы пришедших на прощальный вечер людей выбегает маленькая черноволосая девчушка, хватает его за руку и на глазах ошеломленной невесты увлекает в круг танцующих. Они с Зиной потом долго смеялись по этому поводу. И жена до сих пор любила вспоминать, как молодого лейтенанта чуть было не увела из- под венца черноволосая первоклассница. Генерал попытался вспомнить её имя, но не смог. Глаза женщины закрылись, и санитары, заботливо укрыв её одеялом, поспешно понесли носилки в бронетранспортёр.

— В город? — водитель обернулся и посмотрел в лицо генерала.

— Нет, на позицию, — голос генерала был твёрд.

— Но, господин генерал, она же умрёт, если ей срочно не сделать операцию! — вмешался один из санинструкторов, на мгновение перестав бинтовать раны.

— Делайте своё дело. Вперед, и не жалеть раненную. Если жить, то жить будем все, если нет, то и в городе для неё не будет спасения, — чувствовалось, что подобное решение даётся ему с трудом, но он остался непреклонен. — А операцию сделаете на позиции, врач у нас есть. Хороший врач. — Он задумчиво посмотрел в окно, на проплывающие мимо бугры барханов и с тоской подумал о том, что этот день для многих, в том числе и для него, может стать последним. Но тут же вспомнил про находившихся в городе людей, про жену с дочерью и понял, что ему нельзя умирать. Если он и его люди умрут, пусть даже все как один смертью героев, то всё равно на их совести останется несмываемое пятно — враг пройдет и уничтожит город и его жителей. И уже ни для кого не будет иметь значение придут ли войска с Земли или нет, марсианского поселения не станет. Если они умрут, то их жертва будет напрасной. Нет, он не имел права умирать, и его подразделение не могло полечь костьми, защищая город. Они должны выжить, выжить любой ценой! Выжить- значило победить.

— Сколько времени нужно продержаться, чтобы дождаться помощи с Земли? — генерал видел очнувшуюся от спячки силу марсианской техники, не строил иллюзий относительно исхода битвы, а потому самому себе заданный вопрос надавил на сердце тяжелым гнетом, заставившим Ивана Михайловича вздрогнуть и застонать от бессилия. Даже если глава Ново-Марсианска свяжется с Землей, а точнее с президентом, немедленно, даже если на Земле не станут долго рассуждать что по чём и вышлют транспорты с войсками сразу, то даже в этом случае пройдет более двух суток. А если какая-нибудь задержка? Значит, трое… Трое суток против сотен, если не тысяч почти неуязвимых громадин… Почти?! Странно, что он так подумал. Он же сам видел, что выпущенные из глиссера снаряды не причинили этим марсианским железякам ни малейшего вреда. Тогда почему считает их всего лишь ПОЧТИ неуязвимыми? Нет, всё правильно, именно что почти. Они наверняка уязвимы, у них обязательно должно быть слабое место, они просто не могут быть не уничтожаемы. Надо найти эту их чёртову уязвимость… Задумавшись, генерал застыл в неподвижности, мышцы лица отвердели, словно превратились в камень. Ничто в эту минуту не тревожило его разум, кроме одного единственного, самого важного сейчас вопроса.

Тем временем вражеские танки, громыхая траками, выползали из черной, ведущей в подземное хранилище дыры и, рассредоточиваясь по низменности, принимались за обстрел города. Длинные ровные ряды темно-зеленых, серо-грязных и окрашенных в жёлтое стальных громадин, выстроившись, словно на параде, изрыгали из своих жерл тяжелые смертоносные снаряды, неся боль, кровь и разрушения.

В огромном, утыканном небоскрёбами Марсограде царила паника. Бегающие с этажа на этаж люди не знали, что предпринять и что сделать. Главное, они не понимали, что происходит. Первые же взрывы, прогремевшие над городом, поразили высочайшее здание Ново-Марсианска, его красу и гордость Научно-Исследовательский Институт Марса, сокращенно НИИМ, и оно, превратившись в руины, теперь дымилось, наполняя воздух удушливым смрадом сгоревшей взрывчатки и горящего стекловолокна. Гибель научного института и заседавших в нём последних членов научного совета показалась почти божественной карой за нарушение тысячелетнего покоя спавших машин. Опоздавший на заседание и чудом избежавший гибели глава Научно- Городского Совета, сидя прямо на тротуаре, обводил медленным взором дымящиеся нагромождения бетонных плит, переплетенных между собой сетками металлического каркаса. Трясущимися от волнения руками Антон Антонович вытащил из кармана портативную радиостанцию и набрал четырехзначный номер президента Совета Объединённых Наций.

— Президент слушает, — голос главного человека Земли можно было узнать из тысячи других. Антон Антонович попытался унять дрожь, это ему почти удалось, но рухнувший карниз соседнего здания заставил его снова задрожать всем телом.