Страница 67 из 87
— Да подумаешь, мож и неделю, да за неделю, знаешь, как исстрадался? Вот видишь, — извернувшись на чугунке, меч повернулся к нам боком. — Даже блеск потерял.
— Да это ты сейчас как свинья в саже испачкался, — поддел я нашего болтливого "друга".
— Я как свинья?! — будь у Перста палец, он бы наверняка сунул его в район своей предполагаемой груди. Да я, если хотите знать, сияю как бриллиант чистейшей воды… — поняв, что сболтнул лишнее, меч заткнулся.
— Всё, стоп! — воскликнул я, воспользовавшись секундной паузой. — Просьба прекратить дискуссию.
Перст обиженно засопел, а Яга снова потянулась за отставленной в сторону кочергой.
— Не надо! — я предостерегающе поднял палец. — Кого и за что палками лупить — это мы после победы разберёмся, а сейчас нам надо сесть и спокойно обдумать, как дальше быть.
— И то правда! — согласилась Баба-Яга. — Отутюжить эту железяку я и в другой раз успею, когда он в спячку завалится.
— Баб Матрён, ну хватит, а?!
— Молчу, соколик, молчу! Всё, все думы лишь о насущном и победе грядущей и прочее, вот тока рогачи в сторонку уберу, а то уж больно рука чешется.
— Кстати, о Михалыче, — обратился я к по-прежнему валяющемуся на чугунке мечу. — Это когда же мы с тобой на такое панибратство перешли?
— А как же иначе, командир, мы ж с тобой в одном бою были, я ж тебя грудью прикрывал, от смерти защищая. Мы теперь, как это сказать, братаны навек!
— Во-первых, если во век, то не братаны, а братья. А во — вторых, хоть сто боёв вместе, а субординацию всё одно соблюдать надо.
— Ну, ежели тока ради субординации, тогда конечно! — я не услышал, а скорее почувствовал, как меч тяжело вздохнул.
— Да ты не переживай, вот в ста боях победим, тогда и разрешу меня хоть по имени звать.
— Замётано! — оживившись, согласился с моим предложением Судьбоносный и наконец-то заткнулся, сделав вид, что впал в спячку. Можно было приступать к разговору. А может, я зря насчет Михалыча? Чем благородный Никола лучше? Я теперь вроде постарше стал, а как ни говори, если начистоту, то Михалыч звучит не в пример солиднее.
— Прошу трапезничать! — Яга как самая радушная хозяйка пригласила нас к источающему ароматы столу. Мы не заставили себя ждать. Святые отцы тут же уселись на скрипнувшую под их весом скамью, а я, прежде чем усесться за стол и приняться за трапезу, подвёл итоги. (Я — то прежде подвёл, а мои спутники тут же набросились на появившиеся на скатерти деликатесы).
— Итак, про своих мы теперь почти всё знаем. Андрей в ратниках на войне славы ищет, Дракула по нашему наущению верных людей набирает, Августина и сын её сами знаете где, Король врагу продался, Семёныч — младший не лучше будет. Кот-Баюн в городе на базаре прозябается, бизнесмен чёртов, — ругнулся я, правда, без злобы, — смотровой зал открыл, сны сказочные показывает. Семёныч — старший наш человек. Его, слава богу, время не испортило. А вот судьба Георга да Веленя нам неизвестна, но по всему получается, что в беде они. А ещё про Барсика я забыл, но, даст бог, и он сыщется. Вот теперь, кажется, всех назвал.
— А мы? А нас? — донёсся до меня слаженный возглас обоих батюшек.
— А что вы? Вы тут рядом, что про вас-то говорить?
— Ну не знаем… — обиженно засопели оба священника, — что, мол, живы, здоровы и в уме, значитца…
— Хорошо, — под их неодобрительными взглядами сдался я. — Отец Клементий и отец Иннокентий от всех перипетий здешних с ума не сдвинулись, а если и двинулись, то лишь самую малость. А чему двигаться, ежели в голове, почитай, ничего и нет? — несмотря на протестующие возгласы святош, я продолжил своё повествование. — Нынче они в добром здравии и в лёгкой памяти вместе со мной у Яги в гостях пребывают, жрут не в меру, а пьют и того больше… — моё повествование было заглушено всё возрастающим ропотом.
— А меня тут без вас едва ли не собаками травили, — Яга даже улыбнулась, вспоминая давнее.
— Так мы ж тебе, Николай, о том и сказывали! — в один голос подтвердили её слова мои святоши. Я повернул к ним свою голову, ожидая продолжения, но Яга щёлкнула пальцами, привлекая моё внимание.
— Ты слушай, Колюшка, меня. Так ведь и было написано, королевской печатью заверено. — Тут Яга, словно спохватившись, всплеснула руками. — Так что ж я тебе рассказываю? Так вот же оно, предписание-то, на полочке под книгою хранится. Сберегла для памяти, уж больно буковки на нём забавно расписаны. — Тихоновна, засуетившись, раскрыла шкафчик и, вытащив оттуда небольшую грамотку, протянула её в мою сторону. — Накось, Коленька, прочти!
Я аккуратно взял пергамент в руки и, с трудом разбирая буквенные "заусенцы", принялся читать.
От королевского имени Матрёне Тихоновне предписание с добавлением. Предписание.
Сим повелеваю Матрёне — Яге земли росские покинуть в срок семидневный. Решению сему не противиться, ибо меры в противу будут серьёзные. Добавление.
Яга как существо изначально вредное, богу противное, из страны выдворяется. В местожительстве в оной ей отказано. Добавочно указано всем гражданам добропорядочным гнать ведьму старую взашей со двора. Не давать ей ни приюта, ни пропитания, а да буде укроется она в лесах Шумовских, спалить весь лес без остаточка, чтобы не было приюта злу-нечисти.
Наверное, последнюю фразу я произнёс вслух, ибо Яга фыркнула и подбоченилась.
— Тоже мне чисть нашёлся! Это мы ещё посмотрим, кто из нас чище: я или Изенкранц проклятущий! — она замолчала, пряча в шкафу столь историческую бумагу. — Вишь, как оно обернулось! Сражалася я за людское счастие, а меня, гляди — кось, взашей. Хотела я было и впрямь к себе в лес податься, да о лесных жителях подумала. Вспомнила, чем король лесу-то грозится. До меня-то пожар не докатится, а вот зверей лесных, невинных погубит. Вот и пришлось думать, как королевский указ выполнить и не затеряться. У всех на виду оставаться надо было (а иначе, сгинь я с виду-то, полети в края тёплые, и лес-то запалит, как пить дать, запалит, окаянный). Вот к Дракуле я и подалася тогда. У него уже прибавление случилось, я в нянечки и приспособилась. И как видишь, — Яга натянуто улыбнулась, — до сих пор нянькаюсь. Августочка — то моя хоть и рукодилица, умница да воительница, а с дитём малым — сама дитя неразумное. Ни накормить, не перепеленать. Она уж у меня тут на охоту хаживает, утей да перепелов тащит. Вечор придёт — увидите. Ныне на кабанчика пойти сподобилась, я ей и не перечила. К утру я вам карбонатику сготовлю собственной выдумки, ей — ей, пальчики пообгрызаете.
— А ещё есть печаль у меня немалая. Племянник — то мой куда-то подевался.
— Это маг, что ли? — воскликнул я, пристально глядя в печальные глаза бабуси.
— Маг, маг, волшебник! — согласно кивнула головой Яга. — Только пустоголовый. Всё на войну рвался, тока я ему рассоветовала. Не с его способностями с магами заморскими тягаться. Он тут, — Яга довольно заулыбалась, — со мной в игрушки поиграть затеялся, так я ему и выдала по первое число, потом три дня на печи сиднем сидел, парился. А ты — то что на меня так уставился? А-а, — догадалась Яга о причине моего столь странного взгляда. — Так ведь я его сосулькой ледяной по кумполу пришкварила, не помогло… Артефакты да клады старинные искать подался. Сказал, "мол, как найду, всю нечисть, да зло из росского государства повыгоню". А разве ж можно кладами да золотом зло изгнать? Вот то-то и оно. Но ведь ушёл, меня не послушался!
— Давно ли? — с искренней озабоченностью спросил я.
— Да уж поболе месяца будет. Он и раньше подолгу пропадал, но всё одно мне весточки слал: то голубка дикого горлицу с записочкой пришлёт, то зайцу серому до меня доскакать поручит. У него со зверями запросто, с кем хошь договорится!
В окончание этой фразы дверь распахнулась, и на порог ступила Августина. Щёки её раскраснелись, брови сурово сдвинулись, высокая грудь вздымалась двумя холмами, длинные волосы волнами ниспадали на плечи, за которыми у неё висел длинный лук. В правой руке она держала меч, а в левой — короткий тонкий кинжал. Её взор метнулся вглубь хаты, и я увидел, как постепенно её лицо разгладилось, насупленные брови лукаво вздёрнулись, а на губах появилась едва заметная улыбка. Она облегчённо вздохнула.