Беременность не болезнь

М+Ж. Противофаза. Беременность не болезнь: Романы.

М+Ж снова выясняют отношения. Они собираются рожать детей, жениться, вести совместное хозяйство. Но мир они по-прежнему видят по-своему: он - совершенно по-мужски, она - естественно, по-женски. И если вам казалось, что история их знакомства и взаимной переписки - это смешно, берегитесь... и берегите сон домашних... Не читайте эту (добрую) книгу ночью, чтобы не разбудить их неконтролируемыми приступами смеха.

Андрей Жвалевский, Евгения Пастернак

ЕДИНСТВО ДУШИ ТЕЛ

СВЕСТИ И РАЗВЕСТИ

САМОЕ ПРОСТОЕ

ЭПИЛОГ

Андрей Жвалевский, Евгения Пастернак

Беременность не болезнь

(М+Ж-4)

ЕДИНСТВО ДУШИ ТЕЛ

**

Беременность не болезнь. Главное – об этом помнить. Потому что если нечаянно забыть, можно подумать, что жить осталось совсем недолго.

Особенно с утра. Самое блаженное время, когда проснулась, но еще не шевелилась. И за эти пару минут, пока не успевает проснуться желудок и все остальные органы, успевает проснуться надежда. Может, рассосалось? Может, сегодня будет лучше? А потом поворачиваешь голову в сторону, наблюдаешь, как картинка поворачивается вокруг головы, причем с сильным запаздыванием, и понимаешь – не-а… Лучше не будет…

«Беременность не болезнь, это совершенно естественное состояние женщины».

Эта фраза становится заклинанием. Наверное, если повторять ее часто, то станет легче.

Вот такое состояние женщины – это естественно? Когда после подъема на второй этаж развивается чудовищная одышка, начинает болеть спина и трясутся руки – это нормально? Когда, услышав на улице невинную детскую песенку про мамонтенка, который потерял маму, вдруг, неожиданно для самой себя, разражаешься безудержными рыданиями, и никто-никто в целом мире не может тебя утешить – это в порядке вещей?

Жуткое чувство. Трудно себе представить, что еще месяц назад я была красивой молодой женщиной, по крайней мере по сравнению с тем, во что превратилась сейчас. И дело даже не в зеленых синяках под глазами, а в том, что разговаривать можно только на очень избранные темы, а находиться – только в очень избранных местах.

– Нет, девчонки, я не пойду с вами в кафе. Там еда, и она воняет… Нет, еды, которая не воняет, не бывает. Бывает еда, которая воняет более-менее терпимо, но такой мало.

– Я не пойду в театр, я уже пыталась. Я не знаю, что смотрела, рядом со мной сидела хорошо надушенная бабушка. Очень хотелось ее придушить. Пришлось уйти, а потом два часа гулять вокруг, потому что голова болела так, что двоилось в глазах… Как объяснить такой бабушке, что для нас, бедных беременных женщин, находящихся в этом естественном состоянии организма, духи – это что-то вроде химического оружия?

– Девушка, продайте мне дезодорант без запаха! Совсем без запаха. Вот в этом совсем запаха не чувствуете? Счастливая…

У меня давно не было похмелья/ но такого похмелья у меня не было никогда. И никогда больше не будет. Потому что сейчас я умру. Или навсегда брошу пить.

Что на меня нашло? «Поздравьте меня, я скоро стану отцом!» Поздравили… Что мы пили? С кем? Зачем? Самое главное – зачем? Чтобы компенсировать радость от будущего прибавления в семействе?

Я попытался повернуть голову, и не смог. Возможно, голова и повернулась, но изображение не изменилось: все те же красные круги на темном фоне. Еще один эксперимент – и еще одно фиаско. Пришлось открыть

глаза.

Отвратительное весеннее солнышко упиралось лучами в стекло. Мне даже почудился мерзкий скрежет, с которым скользят эти долбаные лучи по этому долбаному стеклу. Я застонал – и это был ужаснейший из звуков в природе.

Лежать дальше было опасно, желудок рвался на волю. Попробовал спрятаться от наглого солнца за веками, но голова опасно закружилась. Мне показалось, что я распластан на лопастях огромного вертолета, которые медленно, но уверенно раскручиваются, и…

Не хотелось узнавать, что будет за этим «и». Я открыл глаза и вздохнул.

Сию же секунду в нос ударил миллион запахов: пищи в процессе приготовления, косметика в процессе нанесения, мусор под окнами в процессе разложения… Стоп! Как мусор? Как под окнами? У меня же девятнадцатый этаж! Это слово – «девятнадцатый» – произносить нужно полдня, а уж унюхать что-нибудь с его высоты вообще нереально. Но ведь унюхал!

Я не успел попытаться что-нибудь понять, как подлец телевизор, повинуясь команде встроенного таймера, врубил новости. Значит, пора на работу. Не пойду. Пусть увольняют. По статье. За пьянку.

Пошатываясь, я двинулся к ванной сквозь какофонию звуков, запахов и солнечных зайчиков.

**

Утро. На работу…

Об этом не может быть и речи! Пошатываясь, я выползла из постели, давясь приготовленным с вечера сухариком. Подняла Машу, порадовалась, что ее не нужно кормить, – позавтракает в школе.

Вышли на улицу. С одной стороны, от свежего воздуха легче, с другой – начинает хотеться есть. Вот ведь ужас! Никогда не думала, что может одновременно тошнить и хотеться есть!

Голова кружится… За руль сесть страшно – еще поплохеет по дороге. В транспорт войти? Мимо пролетел папик с портфелем в руках, тащивший на буксире упирающегося ребенка. Шлейф парфюма заставил меня конвульсивно задергаться. А если рядом алкаш? А если бабка, которая не мылась пару месяцев?

На обратном пути из школы я пыталась начать мыслить трезво. На работу я ходить не смогу. Максимум, на что я сейчас способна, – это сидеть в уголке и грызть сухарик, да еще занимать места общественного пользования на неопределенное время. Значит, нужно на работу не ходить… В попытках осмыслить этот глубокий вывод прошел час. Мне позвонили.

– Катя! Ты когда придешь?

– Никогда…

– Катя, что случилось?

– Мне плохо. У меня токсикоз. Не трогайте меня.

– Катька, токсикоз – это не причина для того, чтобы не ходить на работу. Кончай выпендриваться, приезжай.

Почему? Почему?!

Почему похмелье или отравление – это причина, а токсикоз нет? Почему, если мужик приходит на работу с бодуна и жалуется, что ему плохо, то все ему сочувствуют, кормят аспирином и прикрывают от начальства и клиентов?! Почему, если кто-то отравился, ему несут чай и печенье, кормят активированным углем и поесть выходят в другую комнату?! Токсикоз же гораздо хуже! Он так быстро не проходит…

Что за идиотская примета, что до двенадцати недель беременность нужно от всех скрывать? А чем мне отговариваться? Язвой желудка? Хронической болезнью почек? Почему, если прямо сказать: «Мне плохо, я беременная», то половина людей от смущения не знает, куда девать глаза (можно подумать, я призналась в том, что у меня сифилис), а вторая половина немедленно упирается взглядом мне в живот. Ну нет у меня еще живота! Нет! Только через несколько месяцев появится. А тогда, кстати, уже и токсикоз закончится.

– Катька! Алле! Ты собираешься приходить?

– Нет…

– Ладно. Тогда сделай накладные дома. Ты можешь включить компьютер?

– Нет.

Я не могу включить компьютер, он жужжит. В книжке про беременность написано, что когда «голова болит так, что двоится в глазах, более трех часов», это повод для того, чтобы обратиться к врачу. А гели меньше, то, значит, не повод… Это нормально…

– Катя, ну и как ты собираешься работать?

– Никак. Оформите мне отпуск за свой счет. На девять месяцев…