На грани потопа

Гэллахер шагнул к девушке, схватил за руку и рывком поставил на ноги.

— Собирайся, Катя, — сказал он, на секунду прижав ее к груди и тут же отстранившись. — Быстрее. Каждая секунда на счету.

— Что случилось? — растерянно спросила она. — Мы входим в порт?

— Нет, дорогая. Мы идем ко дну.

— Боже! — испуганно вскрикнула девушка.

Гэллахер тем временем уже рылся в шкафах и выворачивал на койку содержимое чемоданов, выхватывая из общей кучи один предмет одежды за другим и швыряя их к ногам Кати.

— Натягивай на себя все, что сможешь. Несколько свитеров, несколько пар брюк... Побольше носков — сначала свои, потом мои. Короче говоря, одевайся слоями, как луковичка. Что потоньше — вниз, что потолще — сверху. Только поскорее, умоляю тебя. Эта старая лохань может отдать концы в любую минуту.

Девушка открыла было рот, собираясь, очевидно, выразить протест, но ей хватило одного взгляда на мрачное, сосредоточенное лицо Гэллахера, продолжающего рыться в вещах, чтобы передумать. Больше не колеблясь, она скинула пеньюар и стала поспешно облачаться, как было приказано, начав, разумеется, с нижнего белья и проявив в этом деле незаурядную сноровку. Поверх своих брюк в обтяжку она ухитрилась натянуть еще две пары принадлежащих ирландцу. За ними последовали три блузы и пять шерстяных свитеров. Слава богу, ей было из чего выбирать. Отправляясь на недельное — как они тогда полагали — свидание с женихом, Катя прихватила с собой целый чемодан с тряпками, да и у самого Гэллахера за годы странствий накопился солидный гардероб. Шесть пар обычных и три пары шерстяных носков с трудом втиснулись в объемистые сапоги ирландца, напоследок накинувшего ей на плечи свой безразмерный бушлат.

Маленький песик в возбуждении носился у их ног, отрывисто тявкая и хлопая длинными ушами. Гэллахер подарил щенка Кате в приложение к обручальному кольцу с изумрудом в тот самый день, когда сделал предложение и получил благосклонное согласие. Шею собачки украшал шикарный красный ошейник лаковой кожи с болтающимся на нем брелоком в виде золотого дракона.

— Прекрати, Фриц! — рассердилась девушка, чуть не наступившая на своего любимца. — Ступай на койку. Лежать!

Екатерина Гарина потеряла отца в двенадцатилетнем возрасте и с тех пор воспитывалась в семье бабушки, эмигрировавшей в Шанхай после краха Белого движения на Дальнем Востоке. Решительная и самостоятельная, она сама нашла работу в местном филиале «Кантонских линий» и за короткий срок дослужилась от простого клерка до секретаря-референта директора. С Гэллахером она впервые встретилась в офисе компании, куда тот явился с докладом о техническом состоянии машин «Принцессы Ван Ду». Девушку с первого взгляда потянуло к этому жизнерадостному увальню. Возможно, ему не хватало образования и манер, но он остро напоминал ей отца-капитана, пропавшего без вести вместе со своим судном где-то в Океании. К тому же гигант-ирландец оказался таким пылким и нежным, что она отбросила все сомнения и без колебаний дала согласие стать его женой.

Они встречались почти каждый день и очень скоро стали любовниками, проводя бурные ночи, исполненные страсти и взаимного наслаждения, в просторной каюте Гэллахера. Они незаметно прокрадывались на судно под носом вахтенных и капитана, что придавало их отношениям дополнительную пикантность. Особенно возбуждающе нелегальное пребывание на борту действовало на Катю, воображающую себя в такие минуты героиней захватывающего любовного романа. Они могли бы спокойно встречаться в ее уютной квартирке в престижном районе Шанхая, но девушке куда больше нравилось заниматься любовью тайком, ежеминутно рискуя быть разоблаченной и с позором изгнанной. Что и привело в конечном счете к совершенно непредсказуемым последствиям.

Когда генерал Юй отдал свой драконовский приказ о полной изоляции судна и экипажа, нагнав в док целый взвод автоматчиков, перекрывших все входы и выходы, Катя оказалась в ловушке. Гэллахеру пришлось все рассказать капитану. Хант пришел в ярость, но все же согласился помочь. Однако на все просьбы отпустить девушку на берег генерал ответил категорическим отказом. На протяжении всего плавания Катя почти не покидала каюту, а если и выходила изредка на палубу подышать свежим воздухом, то только в сопровождении жениха. Долгие часы вахты Гэллахера она проводила взаперти, в обществе маленького Фрица, которого от нечего делать обучила нескольким забавным трюкам.

Ирландец между тем собрал все документы, деньги и ценности, сложил их в водонепроницаемый пакет и засунул себе за пазуху. Затем сорвал с вешалки запасной бушлат и повернулся к Кате.

— Ты готова?

Она подняла руки над головой и критическим взором окинула бесформенную массу одежды, делавшую ее чуть ли не вдвое толще, чем на самом деле.

— Милый, мне ни за что не застегнуть поверх всего этого спасательный жилет, — жалобно проговорила девушка. — А без него я камнем пойду ко дну. Ты же знаешь, я не умею плавать.

— Ну, на этот счет можешь не волноваться, — хмуро усмехнулся Гэллахер. — Я тебе не рассказывал, но наш лучший друг генерал Юй еще месяц назад распорядился выкинуть за борт все спасательные жилеты.

— А шлюпки?

— Шлюпки остались в Шанхае. А если бы они и были под рукой, при таком волнении их все равно не спустишь. Шарахнет разок волной и по борту размажет.

Она посмотрела на него долгим взглядом, в котором не было и тени страха.

— Ты хочешь сказать, что мы обречены, да? Даже если мы не утонем, то погибнем от холода?

Вместо ответа Гэллахер нахлобучил ей на голову непромокаемую зюйдвестку, привлек девушку к себе и мягко поцеловал в губы.

— Успокойся, дорогая, — произнес он ободряющим тоном. — Неужели ты никогда не слышала, что ирландцы не тонут? А знаешь почему? — добавил он с усмешкой. — Нет? Да потому что им суждено быть повешенными.

Схватив Катю за руку, Гэллахер без лишних слов потянул ее за собой из каюты и дальше по коридору, ведущему на верхнюю палубу.

Забытый в спешке Фриц, послушно выполнивший последний приказ хозяйки, растянулся на одеяле, закрыл глаза и задремал, пребывая в полной уверенности, что она скоро вернется и принесет ему что-нибудь вкусненькое.

Свободные от вахты члены экипажа занимались своими обычными повседневными делами. Одни спали, другие играли в домино или карты, третьи делились воспоминаниями о преувеличенно жутких штормах, в которых им довелось побывать. И никого не заботило, что судно в буквальном смысле разламывается на куски у них под ногами. Кок с помощником освобождали столы после ужина, разнося добавочные порции кофе засидевшимся матросам. Несмотря на ураган и жестокую качку, команда испытывала своеобразную эйфорию при одной мысли о том, что до порта и окончания рейса осталось всего несколько часов ходу. Хотя от них до сих пор скрывали название конечного пункта их рейса, все на борту с точностью до тридцати миль знали местонахождение «Принцессы».

Совсем другая атмосфера царила в рубке. Хант с остановившимся взором продолжал пялиться на корму, тускло освещенную редкой цепочкой бортовых огней и едва различимую в снежной пелене. Внезапно он вздрогнул и вышел из оцепенения, в ужасе глядя на ют[4], изгибающийся под неестественным углом по отношению к центральной части судна. Это странное явление сопровождалось перекрывающим вой бури визгливым скрежетом рвущегося металла. Капитан инстинктивно потянулся к кнопке сигнала общей тревоги, но Юй, следивший за каждым его движением, молниеносно перехватил руку в запястье.

— Я запрещаю покидать судно! — прохрипел он угрожающим шепотом.

Хант с отвращением окинул взглядом жирную фигуру китайца.

— Хотя бы умрите мужчиной, генерал, — сухо посоветовал он.

— Я не имею права умереть! Я дал священную клятву любой ценой доставить груз в порт назначения.

— Ничем не могу помочь. «Принцесса» разламывается пополам. Теперь уже ничто на свете не спасет ни вас, ни ваш драгоценный груз.

4

Кормовая часть судна.