Уход Мистлера

Сирс, его лучший школьный друг, он погиб в автокатастрофе, ехал домой после обычной традиционной выпивки в гольф-клубе, и его машина врезалась в дерево. Об этой новости ему сообщил брат Сирса по телефону. Тогда он прикрыл микрофон ладонью, обернулся к Кларе и сказал: это Дик Сирс. Только что сообщил мне, что Джордж погиб. В автокатастрофе. И она, естественно, взяла трубку и тоже выразила свои соболезнования. Уоррен, товарищ по колледжу, чей дом был виден, если смотреть через бухту Наррагансетт с лужайки, что перед домом в Крау-Хилл. Он скончался совсем недавно от сердечного приступа. Смотрел, как его маленький сын, плод третьего брака, играет в песочнице, которую Уоррен в тот уик-энд сам устроил ему на лужайке в поместье, принадлежавшем семье на протяжении ста пятидесяти лет. Смотрел, а потом упал и умер.

А сколько их еще!.. Чтобы вспомнить всех, придется пересмотреть школьные альбомы и снимки выпускников колледжа. Список обычно размещался на обратной стороне: «На память о…» Кажется, это покойный Джордж Эпли из книги Маркванда говорил, что не боится умирать благодаря знакомству со многими уже умершими епископами, а стало быть, уверен: на небесах его ждет самое блестящее общество. Стоит ли искать эту цитату? Наверное, нет. Лучше уж помнить о том, что трое прелатов, его знакомых, все еще живы. Но в подобном подходе есть своя ценность, это несомненно. Ему не придется быть там пионером, тропа уже давно проложена и хорошо утоптана. Тут он почувствовал, что лицо его словно окаменело. И быстро постарался изобразить приятную улыбку.

Мистер Мистлер? Мистер Мистлер?..

То была девушка, сидевшая рядом с Гэнсвортом.

Вы о чем-то задумались. Витали в облаках. А я так надеялась поговорить с вами.

Вот как? Прошу прощения. Просто прислушивался к общей беседе. Мой врач утверждает, что со слухом у меня полный порядок, однако сам я чувствую, что мне становится все труднее улавливать нить разговора, когда говорят сразу несколько человек. И вид у меня при этом, наверное, странный, да? Рассеянный.

Как это вам пришла в голову идея пролететь над Францией на воздушном шаре, рекламируя калифорнийские вина? Разве не опасное предприятие? Особенно с учетом того, что целью было заставить французов, этих «королей» виноделия, покупать американское каберне?

Опасное? Вы хотите сказать, я рисковал вызвать всеобщее возмущение и сесть с этой идеей в лужу? Знаете, в точности так же рассуждал и мой клиент. Но я знал, что французские вина и без того всегда на уме у потребителей. Да и потом, в бегстве от проблемы пользы нет. И мне кажется, что основной идеей кампании была следующая: да, во Франции делают отличные вина, научились этому искусству еще со времен Древнего Рима. Но мы пролетели над вами и разгадали ваши секреты. И у нас имеется то, чего никогда не было и нет у вас, — лучшее и самое современное оборудование, новейшие технологии, научный подход к этому процессу и вполне подходящий климат. Помните, когда наступает время сбора винограда в Калифорнии, небо над головой всегда такое изумительно синее? И вот вы видите, как я резко взмываю на воздушном шаре в небо в этой плетеной гондоле, и никакие ливни и ураганы с градом мне не страшны! Ливни и ураганы тут очень важны. Прямая ассоциация, идея закрепляется в подсознании потребителей.

Просто отвратительно, что он так разболтался.

Но почему вы лично принимали участие в этой кампании? Наверное, считаете себя просто неотразимым?

Само собой, и еще я страшно тщеславен.

Тони никогда так о вас не отзывался.

Это лишь доказывает его лояльность и сдержанность.

Значит, тогда он не сказал вам, что я — разрушительница домашних очагов?

Вот как? Нет, конечно, не сказал. Мы с Тони вообще давно не виделись.

Они с женой развелись. Но не из-за меня, нет, не подумайте. Я — относительно недавнее его приобретение. И сказала, что являюсь разрушительницей браков только для того, чтобы знать, что вы на это скажете.

Что я могу на это сказать? Разве что комиссия по приобретению Тони ценностей должна стоя аплодировать ему.

Если уж быть честным до конца, Мистлер подумал, что этот старый козел далеко не промах. Была какая-то милая теплота в этой девушке, изумительная, чистая кожа, и она совершенно права, что не портит ее всякой липкой дрянью. Он был готов поклясться, что и пахнет от нее так же свежо и приятно.

О, у этой комиссии полным-полно работы. У Тони, знаете ли, целые толпы девушек.

Ничего я не знаю. Мы с Тони учились вместе в старших классах школы, а потом — в колледже. И часто встречались с ним и его женой Фиби на подобного рода вечеринках. Вот, собственно, и все.

Ну, конечно, весело отмахнулась она. Эдакие милые молоденькие мальчики в форменных блейзерах и коротеньких штанишках из серой фланели.

Затем она сменила тему разговора. Сказала, что работает фотографом по найму и вот-вот собирается отправиться в Европу. У нее уже почти стопроцентный контракт с миланским домом моды, именно там она и сделает первую свою остановку. Ну а дальше видно будет. Ее просили поснимать одну квартиру в Париже, приобретенную и декорированную богатой супружеской парой из Бразилии. Возможно, удастся потом продать снимки в «Вог». И было бы очень неплохо занять чем-то время в промежутке. Как он считает, есть ли у нее шанс поработать для его агентства? Было бы очень здорово отхватить такой кусок пирога. Она усмехнулась. Похоже, была довольна собственной фразой. Он ответил, что может узнать, если, конечно, она назовет ему свою фамилию. И адрес, чтобы можно было связаться.

На карточке значилось только ее имя, крупными печатными буквами. Она достала из блокнота фломастер и дописала на ней «Верано», а чуть ниже — номер телефона.

Это в Бруклин-Хейтс, добавила она прежде, чем он успел спросить.

Какая красивая фамилия, особенно для этого времени года. Впрочем, она хороша во все времена.

Мне тоже нравится, ответила она. Хотелось бы одного — бывать в Италии почаще.

Бедняжка. Впрочем, ерунда, если уж ей так хочется, так почему и не поехать? Гэнсворт или те, кто придет ему на смену, смогли бы обеспечить ей это, если не поступит новых контрактов. Да, его собственные перспективы на краткое путешествие по Италии были куда как туманнее. Хотя она, должно быть, думает: как хорошо иметь деньги и возможности Мистлера. Эта неприятная мысль неизбежно повлекла за собой другую: возможно, он сделал страшную ошибку, продав фирму «Омниуму». И времени на мисс Верано у него нет и не было, и думать о том, как продолжать с ней беседу, не хотелось. Но неожиданно для себя он вдруг выпалил: Я тоже туда лечу. В Венецию, мой любимый город. В понедельник.

Ошибка его крылась в том, что он думал, что будет продолжать жить, как все нормальные люди. Что ему еще представится случай вложить деньги в другие компании, менее дорогостоящие, чем его собственная или «Омниум». Именно исходя из этого он настоял, чтобы «Омниум» выложил за «Мистлер, Берри и Ловетт» всю сумму сполна и наличными, и Джок Бернс согласился. Но сей блистательный на первый взгляд результат был ошибкой, и понял он это только теперь, когда узнал про себя все.

Если сделка будет завершена до его смерти — а он надеялся, что так оно и произойдет, — даже до того, как болезнь его станет заметна окружающим, поскольку Джок может и передумать покупать агентство без Мистлера во главе, ему придется заплатить налог с продажи. И сумма эта будет весьма внушительной — до одной трети покупной стоимости! Если он сможет убедить Джока вернуться к первоначальному предложению — заплатить акциями «Омниума» вместо наличных, — получится куда как выгоднее. Тогда ему не придется платить налога с продажи, налога на недвижимость, поскольку он все оставляет Кларе. А уж Сэм сумеет позаботиться о семейной собственности. Мало того, полученная от «Омниума» часть акций перейдет в собственность Клары, и уж что-что, а эти акции всегда будут иметь хорошую рыночную стоимость. При условии, конечно, если их удастся быстро продать, как можно скорее, сразу же — тогда не придется платить налога со сделки. Ясно одно: ему следует переговорить с Вурисом и его налоговиком.