Драгоценная паутина

– У вас в семье много чего странного. Ты сама-то это понимаешь?

– Еще бы, – рассмеялась Флейм. – Когда мне исполнилось пятнадцать, дядя Энрико спросил, что бы я хотела получить ко дню рождения. Я ответила: научиться делать ювелирные украшения. Можно было подумать, я попросила остановить земной шар. Знаешь, что он сказал? Женщины Корральдо никогда не думали ни о чем подобном! Это верно. Моя мама ни разу не была в ювелирном магазине семьи Корральдо. Как тебе? Даже в наши дни, в наш век, они продолжают считать этот бизнес только мужским.

Венди задумчиво покачала головой.

– Так вот почему ты не хочешь показать им свои вещи?

– Что? Безделушки, которые я мастерю? – Флейм отшвырнула подвеску, лежавшую поблизости на полке. – Да дядя Энрико расхохочется мне в лицо.

– Я не про них, – сказала Венди. – А про рисунки в портфеле под кроватью. Ожерелья из изумрудов и бриллиантов…

Флейм удивленно посмотрела на нее, потом улыбнулась.

– От тебя ничего не спрятать, да, Гиббси?

– Не-а, особенно когда ты жжешь по ночам свет и корпишь над ними месяцами.

– Какой от них толк? – Флейм состроила добродушную гримасу. – Вряд ли они пригодятся кому-нибудь. Я не профессионал, а просто любитель. Интересно сделать что-то такое, чтобы этим заинтересовался настоящий ювелир.

– А я думаю, они у тебя получились просто здорово. Они так хороши, что… – Венди повернула к ней лицо, и Флейм поняла: сейчас разорвется бомба. – …Я их сфотографировала и отправила в «Ридекс».

– Что? – Флейм в ужасе вскочила. – Что ты сделала?

– Я отправила снимки в «Ридекс». Ты же знаешь эту большую новую ювелирную фирму, которую открыли с такой помпой несколько лет назад?

Флейм знала все о «Ридексе». Хотя дядя Энрико и дедушка никогда не обсуждали дела с женщинами, Флейм часто слышала их разговоры. «Ридекс» начинал их беспокоить. Не только потому, что он вклинивался в рынок Корральдо, открывая магазины на Восточном побережье. Хуже другое: за последние два года несколько ведущих сотрудников ушли от Корральдо к новоявленным конкурентам, что сказалось на качестве изделий фирмы.

– О, Венди, как ты могла? – проговорила Флейм не просто с удивлением, но с ужасом.

Венди пожала плечами.

– Тебе не хватает уверенности в себе. А я немножко подтолкнула. Слушай… – Заметив, как ошарашена подруга, Венди попробовала ее успокоить. – Ну что такого ужасного может произойти? Пришлют обратно, напишут: спасибо, не нужно. Ну и что?

Флейм рассмеялась и покачала головой.

– Если бы дед услышал, что я отправила какие-то работы конкуренту, он бы живьем снял с меня шкуру. Мы, итальянцы, очень темпераментные люди, понимаешь?

– Mamma mia, – пропела Венди.

– Ну ладно, думаю, мои шансы на успех в «Ридексе» равны нулю. Интересно, кто стоит за этой компанией?

– Не могу себе представить, – сказала Венди, которой эта тема уже явно надоела.

– Я была в одном из цехов дядя, – начала рассказывать Флейм. – Мне было пятнадцать, но я быстро все схватывала. Меня повели в цех, где отливают формы. Я думаю, они надеялись, что мне быстро наскучит и от меня можно будет отделаться раз и навсегда. Но не тут-то было. Когда мы перешли к чеканке, я даже подержала в руках некоторые инструменты… Венди, это просто замечательно. Резцы, чертилки, измерители… Здорово, правда?

Венди хмыкнула.

– Знаешь, в чем твоя проблема? Ты недооцениваешь себя. Твои украшения необыкновенные. И ты сама необыкновенная. Понимаешь, почему тебя все любят? Потому что ты никогда никого не судишь. Давай посмотрим правде в глаза, Флейм. У тебя есть то, что позволяет в жизни стать победителем. Я не о миллионах твоей семьи, не о твоей внешности, а о тебе самой. Ты сильная, ты знаешь, чего хочешь. Тебе нужно только одно: уверенность в себе, – добавила она.

Флейм не успела ответить, потому что в дверь постучали.

– Войдите! – бросила она автоматически.

Увидев преподавательницу с мрачным, озабоченным лицом, она быстро вскочила с кровати.

– Альциона. Ты Альциона, не так ли?

Флейм кивнула.

– Да, что-то случилось?

– Боюсь, у меня плохие новости. Мне только что позвонила твоя мать. У дедушки был сердечный приступ.

Флейм почувствовала, как от лица отлила кровь. Она представила себе его – Микаэла Корральдо, высокого, гордого, седовласого. Отец матери всегда был главным человеком для нее – главой семейства, гением бизнеса. Он представлял интересы семьи Корральдо в Соединенных Штатах. Веселый, любящий дедушка. Это он разрешил Флейм побывать в цехе в то лето, когда ей исполнилось пятнадцать, хотя и был немало удивлен ее желанием. Вдруг Флейм показалось, что это было давным-давно.

– А сейчас с ним все в порядке? – спросила она дрожащим голосом и, взглянув на женщину, встретила сочувствующий взгляд.

– К сожалению, нет, Альциона, – тихо сказала Джанет.

– Он умер? – казалось, голос Флейм прилетел издалека.

– Да. Мне очень жаль. Он умер.

ГЛАВА 2

Оксфорд

В форменном платье продавщицы кондитерского магазина в бело-розовую клеточку, девушка казалась совсем не на месте в маленькой комнате старинного колледжа. Джастин наблюдал за ней, стоя в небрежной позе возле арочного окна и щурясь под лучами бледного декабрьского солнца.

– Это очень старый дом, да? – бесхитростно спросила девушка.

– Как и большинство колледжей в Оксфорде. – Джастин с трудом удержался от сарказма. Она ведь просто девушка, которая торгует пирожными с кремом на крытом рынке. – А ты давно в Оксфорде? – Он улыбнулся, задавая вопрос. Если девушка вдруг обидится, он быстро успокоит ее ласковым голосом, это он умеет… Но мысли его в этот момент были вовсе не из приятных: он знал ответ на свой вопрос, но ждал, признается ли она. Нет, не призналась.

– Не-а, недавно, – недолго думая соврала Гейл и слегка виновато ссутулила худенькие плечи.

Джастин кивнул, даже не удивившись обману, и медленно оттолкнулся от каменного подоконника. Он потянулся, словно демонстрируя свое атлетически сложенное тело, с явным удовольствием и уверенностью в себе, которая могла бы показаться надменностью, но странным образом не казалась таковой. Гейл наблюдала за этим представлением, оценивая партнера; она немного успокоилась от напоминания о том, зачем она согласилась прийти в эту комнату.

Маленькая, темноволосая, хорошенькая, не слишком умная, она была влюблена в Оксфорд, точнее в его студентов. Она балдела от атмосферы сессии: куда ни глянь – везде молодые люди в коротких черных мантиях, с учебниками, тетрадями и папками под мышкой спешат на экзамены… Ей было двадцать пять лет, но, слава Богу, она не выглядела на свои годы. Гейл нравились молодые мужчины. Особенно этот. Высокий, выше шести футов, светлые волосы блестят, как хорошо начищенная медь. Но больше всего ее привлекали его глаза. Небесно-голубые, большие, красивые, и в них было что-то… Что? Жестокость?

– А что ты изучаешь? – спросила она с искренним интересом.

– Экономику и политику. – Джастин почувствовал, как его губы непроизвольно скривились, но он тут же взял себя в руки, чтобы удержаться от насмешки. Большинству его друзей-студентов кондитерский магазинчик был известен не только своими шоколадными эклерами, им нравилась Гейл Тренчард. – Ты так много знаешь об Оксфорде, а никогда не думала здесь учиться?

Гейл залилась краской.

– Не будь таким дерьмом! – Она повернулась и сердито направилась к двери, но Джастин опередил ее.

Схватив за руку, он быстро наклонился и поцеловал ее за ушком.

– Прости, я просто кретин, – пробормотал он. Он отпустил ее и вернулся к окну, машинально наблюдая за одной из знаменитых четверок гребцов из колледжа Уэдхэм. – На Рождество я должен поехать домой. Это меня очень злит.

Гейл насторожилась.

– А что в этом плохого? – Она быстро вернулась на середину комнаты. Ее гнев уже испарился.

– Все. – Джастин горько и совершенно искренне усмехнулся. – Во-первых, там отец. Граф Равенскрофт. – Он назвал титул, как будто это была должность.