Драгоценная паутина

– Могу предположить, что твои познания о ювелирном искусстве ограничиваются только украшениями, которые ты носишь. Я прав? – улыбнулся Джастин, радуясь случаю показать ей сердце «Альционы» – Вудсток.

– Да нет. Я вообще не люблю их носить.

Джастин взглянул на девушку и только теперь заметил, что кроме часов на ней и впрямь ничего такого нет.

– Скромница, – пошутил он, но, почувствовав себя неловко, быстро подвел ее к ближайшему рабочему месту, где трудился Гюнтер Восс. – Как дела, Гюнтер?

– А? – Старик поднял глаза, и Флик удивилась, какой он старый. Похоже, ему было восемьдесят, а то и больше.

– Гюнтер Восс перед войной бежал из Германии. Он еврей, – добавил Джастин как само собой разумеющееся. Флик поморщилась, а Гюнтер печально улыбнулся. – Джессика увидела его, когда он сошел на английский берег.

– Она спасла меня от властей, – пояснил Гюнтер. – Мы все любили леди Эс-Фэ, – загадочно добавил он и сосредоточился на работе, забыв о Джастине.

Флик наклонилась ниже и встретились с глазами Гюнтера.

– А что именно вы делаете, мистер Восс? – вежливо спросила она.

– Соединяю вместе два кусочка камня. Один хорошего качества, другой похуже. Вот смотрите… – Старческими пальцами, но удивительно уверенными и ловкими, он взял пинцетом с подноса маленький кусочек бриллианта и подержал под микроскопом. – Верхняя половинка, или как мы говорим, корона, настоящий бриллиант, видите, как он ловит свет?

Флик кивнула, очарованная камнем, мастером и новизной впечатлений. Этот замечательный старикан живет ради своего искусства. Его страстная любовь волновала и печалила.

– Я соединяю эту корону с нижней частью. Получается бриллиант, который не совсем бриллиант. Он так же красив, но не так дорог. Это один из способов, с помощью которого ювелир и покупатель достигают соглашения к обоюдному удовольствию.

– А я думала, вы так обманываете покупателей, нехороший вы человек, – пошутила Флик.

– Я и есть нехороший. Очень нехороший, – принялся убеждать ее Гюнтер. Мне известны все способы обмана. В молодые годы в Германии я из белого циркона делал бриллианты, да. Красную шпинель выдавал за рубины, а голубую – за сапфиры. Я знал мастеров, способных покрасить бледные изумруды, чтобы придать им насыщенный цвет.

– Но здесь ничего такого он не делает, – поспешил вставил Джастин немного резковатым тоном.

– Нет конечно. У леди Сирамор-Форбс всегда были самые лучшие в мире камни по качеству и по обработке. Нет, нет, никто и мысли не допустит, что мы обманываем, – покачал головой Гюнтер, а потом снова посмотрел на составной камень, который держал в руке. Это было нечто новое для «Альционы», и оно ему явно было не по душе.

Внезапно Джастин, к своему ужасу, почувствовал, как краснеет.

– Но это позволяет нам не отставать от моды, Восс, – заявил он холодно. – Сегодня женщины предпочитают украшения подешевле. Так что составные камни вполне логичный ход. На континенте все так делают.

– О, в этом я не сомневаюсь, – спокойно сказал Гюнтер. – Простите, мисс, мне надо работать.

– Конечно. – Флик выпрямилась и бросила на Джастина недобрый взгляд.

Джастин никому из своих сотрудников не говорил, что следующим новшеством станут более дешевые украшения для платьев. Он планировал расширить бизнес, продвинуться за границу.

– Иди посмотри, как делают серьги. От начала до конца, – сказал Джастин, быстро меняя тему разговора.

Флик шла за ним от одного рабочего к другому, его взгляд темнел, становился глубоким. Они смотрели, как опытный камнерез вставляет темно-зеленый изумруд совершенной формы в оправу. Флик никогда не видела Джастина таким оживленным, довольным и удивлялась.

В последние недели куда он ее только не водил! На балет, на вечеринки, они даже катались на лодке в Оксфорде, и всегда он был сдержан, как подобает английскому графу. Но ему не удалось ее обмануть. Это была лишь защитная маска. Очень скоро Флик поняла, что за человек на самом деле Джастин Сирамор-Форбс. В его душе глубокий след оставили одинокое детство и отец. У него не было друзей, об этом позаботился Малколм, уверенный, что мальчик должен с детства играть роль важного аристократа.

Он был невероятно одинок, несмотря на успех у женщин. Но там, где речь шла о настоящем успехе, его не было у Джастина. Флик удивляла его, утверждая, что он и понятия не имеет, как женщины мыслят или чего хотят. Она знала, он был бы совершенно иным, окажись рядом с ним мать – любить без ожидания награды может только она. У Джастина не было такой любви. Поэтому он остался эмоциональным инвалидом, не способным выражать чувства и понимать их. Без ложной скромности Флик думала, что могла бы помочь ему. Он искренне обожал ее. Из всех поклонников она оставила только двоих: Джастина и Джорджа Кэмпбелл-Бина. Она много думала, колебалась, а накануне вечером наконец приняла решение и заявила отцу, чтобы он готовился к свадьбе. К ее свадьбе.

– А вот такая… – Флик быстро вернулась к происходящему, Джастин выбрал простую, но элегантную сапфировую серьгу в виде падающей слезы и поднес к свету, – получается после нескольких дней тяжелого труда. Нравится? – Он приложил ее к уху Флик и покачал головой. – Нет, для тебя слишком темная. К твоим глазам нужны бриллианты. У меня есть кое-что. Пошли.

Флик разрешила взять себя за руку и повести в демонстрационный зал. Выбрав ключ из связки, которую он носил на поясе, Джастин открыл витрину, взял с нижней полки красную бархатную шкатулку, поставил на стеклянную поверхность и приоткрыл крышку. На черном бархате лежало колье. Флик ахнула. Сверкающие камни были уложены так тесно, что сперва она не сумела разглядеть рисунок, а когда разглядела, снова ахнула. С крученых алмазных нитей свисал огромный бриллиант.

– Какая красота! Сколько же такое может стоить? – спросила потрясенная Флик.

Джастин пожал плечами.

– Я не скажу, – тихо проговорил он. Потом выпрямился, в лице ни кровинки. – Надеюсь, ты примешь его в подарок.

– Что? – ахнула Флик. – Я не могу принять такой… такую фантастическую вещь. – Флик покачала головой, безмолвно глядя на ожерелье. – Джастин, я просто не могу.

– Даже как свадебный подарок, Флик?

Она быстро подняла глаза, забыв о бриллиантах. Флик увидела, как напряглись его плечи, как руки вцепились в стекло витрины. Казалось, он с трудом держится на ногах. Другие видели в нем только надменность, самоуверенность, дерзость, а сейчас, глядя на бледное красивое лицо Джастина, она обнаружила боль, неуверенность, страх и едва сдерживаемую страсть. Второй раз за день Флик пожалела, что пришла. Но не в ее натуре было трусить. Другая на ее месте обошлась бы письмом, но Флик Мейнвеаринг предпочитала выдержать разговор лицом к лицу.

– Джаззер, ты всегда все усложняешь, – вздохнула она наконец, прикусив губу и опустив плечи.

Джастин покачал головой, не отрывая глаз от ожерелья.

– Я должен понять это как отказ?

– Да, я и пришла, чтобы сказать тебе это.

Джастин кивнул, во рту стало так сухо, что ему показалось, он уже никогда не сможет разжать губы. Но он смог и услышал свой собственный голос.

– Я что-то сделал не так или чего-то не сделал?

Флик вздохнула. Так плохо она никогда себя не чувствовала. Ей казалось, она бьет раненое животное. Ее доброе большое сердце кровоточило, но здравый смысл твердил: она поступает правильно. Джастин Сирамор-Форбс похож на бриллиант с изъяном, который ей показал один из рабочих. Он блестел и был твердым, как любой алмаз, но в любую минуту мог рассыпаться… Починить его было под силу только опытному мастеру. Она не смогла бы. Она вообще не была уверена, что его можно починить…

Потерянный, страдальческий взгляд его был невыносим. Она наклонилась над витриной, мягко коснулась руки Джастина, и ее обожгло холодом. Рука была ледяная.

– Джастин, – сказала она ласково. – Ничего плохого ты не сделал. Я думаю… Я думаю, ты так прячешь себя от других, что спрятался сам от себя. Я думаю… – В первый раз Флик почувствовала, что не в силах прямо и честно высказать свои мысли. – Давай посмотрим правде в глаза, Джастин. С самого начала мы оба знали, что это был… ну, деловой контракт. Тебе нужны деньги, а мне мужчина, с которым я могла бы жить.