Кисмет

— Подожди, зайка…

Махнув рукой своим амбалам, Аренс повернулся и пошел за ней вслед. Когда захлопнулись дверцы его машины, Аренс приблизился к женщине и обхватил ее сзади могучими ручищами. Затем БМВ выехала из ворот, и я отпрянул в тень. Когда снова выглянул из-за угла, Арене закрывал за собой дверь здания.

Некоторое время я стоял в раздумье, потом закурил, расхаживая взад и вперед. Что делать? Мать Лейлы не произвела на меня впечатления несчастной женщины. А что я, собственно говоря, знал о ней и об ее отношениях с Аренсом? Может быть, она затеяла с ним торг, чтобы освободить мужа из тюрьмы, или использовала шанс заработать деньги? Какие у меня были основания врываться в дом и вызволять ее оттуда? Никаких.

Единственное, что я знал наверняка: она могла свободно — или относительно свободно — передвигаться, но, несмотря на это, с прошлого воскресенья не удосужилась даже позвонить дочери в интернат. Если у нее было время спать с Аренсом, то почему не известить дочь, что она жива и здорова? Но как можно было спать с этим чудовищем?! Даже за большие деньги, даже ради освобождения самого распрекрасного мужчины. Неужели у нее нет глаз?

Я остановился у ворот, с отвращением глядя на светящееся желтым светом окно его «чертогов». Что он там с ней делает? Расшифровывает знаки зодиака на потолке? Или рассказывает об обычаях первобытных народов? Впрочем, это он должен был рассказать ей уже раньше. Скорее всего, он ставит сейчас компакт-диск с душещипательным хитом или лапает ее, развалившись на плюшевых подушках с бананами и кокосами.

Я резко повернулся и, схватив свой пакет, протопал вниз по улице к машине. Пожалуй, оставлю до субботы все как есть. Может, так будет лучше и для нее. Сейчас мне предстояло более важное дело — разобраться с мафией, вытеснить ее из города, а не ломать голову по поводу незнакомой женщины, которая, хоть и неохотно, но сама, вышла из машины и прямиком направилась в офис Аренса. Ведь могла бы этого не делать! Значит, была причина. И вообще, разбираться в мотивации действий другого человека — самое неблагодарное дело.

Я завел мотор, включил передачу и нажал на педаль газа.

ГЛАВА 16

— Почти уверен, что в субботу.

— Почти? — переспросил албанец.

Но это прозвучало не так, как обычно, когда он переспрашивал, чтобы продемонстрировать свое внимание. Меня всегда раздражала эта его манера, и я чувствовал неуверенность. Сейчас в его вопросе слышалось недоверие. Я находился в баре «Сова», рядом с туалетом, держа в руках телефонную трубку и стакан сидра, и пытался поскорее закончить разговор. Какое мне вообще дело до того, каким тоном он меня переспрашивает? В таком городе, как Франкфурт, подобными пустяками голову себе не забивают.

— На сто процентов буду уверен только тогда, когда увижу этих типов, сидящих за столом.

— Ах так! А вы уверены, что вообще взялись за свое дело?

— За свое ли дело я взялся? А почему вы об этом спрашиваете?

— Да голос у вас какой-то нервный, возбужденный. Для таких дел нужны хорошие нервы.

— Это не имеет отношения к делу. У меня свои проблемы.

— Ну хорошо. Полагаюсь на вас.

То, что он на меня полагался, радости не прибавляло. Я прокашлялся.

— Если не случится ничего срочного, в субботу утром буду у вас в «Нью-Йорке».

— А вы не хотите сообщить мне место встречи? Даю слово, что все будет сделано, как вы хотите. Что, если с вами что-то произойдет?

— Со мной ничего не произойдет.

— Вчера я потерял еще двух своих людей, а в Заксенхаузене погибла владелица закусочной.

Насчет владелицы закусочной он приврал. По радио сообщили, что там взорвали бар, но его владелица осталась жива. А то, что его головорезы вовремя не сориентировались, не моя проблема.

— Очень сожалею.

— Если мы откладываем налет до послезавтра, я должен быть уверен, что точно накроем банду.

Я слышал, как албанец громко дышал.

— Послушайте, я должен заканчивать. У меня кончаются монеты.

— Монеты? — переспросил он. — Разве у вас нет мобиль…?

Я нажал на рычаг. Дискуссия по поводу того, почему у меня нет мобильника, была излишней. Поэтому лучше было прервать разговор.

Заказав еще один бокал сидра, я позвонил Слибульскому.

— Как дела, откуда звонишь?

— Из автомата.

«Сова» была одной из наших излюбленных забегаловок. Здесь можно уютно посидеть после работы, подурачиться, хорошо поддать. Но говорить, что я здесь, не хотелось.

— С каких это пор в телефонах-автоматах стали устанавливать унитазы? Я слышу, как там спустили воду.

— А с каких пор я должен отчитываться перед тобой, где я и что делаю?

— Чувствую, что у тебя отличное настроение. Может, тогда закончим разговор?

— Что там с Лейлой?

— Лежит у телевизора. Ты был прав насчет ее характера. Но, в общем, все нормально. Нашел ее мать?

— Более или менее. Завтра все расскажу. А как вы с ней справляетесь?

— Я один. Джина в музее. Нет, все в порядке. Ты был прав, в девчонке что-то есть. Мы даже настольный теннис посмотрели по телевизору. А из малышки со временем получится классная баба.

— Дай-ка мне ее.

Через минуту подошла Лейла и, затаив дыхание, спросила:

— Нашел ее?

Я улыбнулся, обрадовавшись ее голосу.

— К сожалению, нет, но я знаю, где она. А сейчас слушай меня внимательно…

Я рассказал, что ее мать делает все возможное, включила все рычаги, чтобы освободить мужа из тюрьмы. Она ведет переговоры с Аренсом и какими-то влиятельными деятелями из Хорватии, разъезжает по разным городам, поэтому у нее нет ни минуты свободного времени, но она регулярно звонит в интернат, а фрау Шмитцбауэр, видимо, просто ничего не передает Лейле. В общем, старая жопа, что с нее взять.

Лейла все выслушала, не перебивая, а когда я закончил, возникла пауза. Она серьезно спросила меня:

— Но почему фрау Шмитцбауэр не передала мне, что мать звонила?

— Ну, знаешь, я думаю, потому, что она ревнует. Помнишь, как тогда в кабинете она обрушилась на твою мать? Она просто влюблена в Аренса и думает, что твоя мать отобьет его у нее. Полная чушь. А для твоей мамы важно только одно — освободить мужа.

— Ты так думаешь?

— Послушай, не говори ерунды. Я не думаю, я это знаю. Насколько мне известно, сейчас она в Мюнхене — у нее встреча с одним бизнесменом из Загреба. Не позднее субботы она вернется, а я обещаю, что обязательно сообщу ей, что эта мерзкая Шмитцбауэр ничего тебе не передает.

— В субботу, — разочарованно протянула Лейла, словно надо было ждать год.

— Осталось два дня, они быстро пролетят.

— Скорее бы, — тяжело вздохнула она и замолчала.

— Ладно, сейчас у меня дела. Сегодня вечером не приду, а завтра в середине дня поедем в другие приюты, поищем Сузи.

— Хм.

— Согласна?

— Не знаю.

— Тогда я знаю. Итак, до завтра. Спокойной ночи.

— Тебе тоже.

В раздумье я повесил трубку, взял стакан и, поднявшись по лестнице в бар, сел на свободное место в тихом уголке. В это время бар уже опустел. За грубыми деревянными столами сидели несколько человек, игравших в карты, любовная парочка и небольшая компания, отмечавшая день рождения. Ни одного знакомого лица.

Я прислонился к стене и, потягивая яблочное вино, курил. С каждым следующим стаканом версия, которую я изложил Лейле, становилась все более правдоподобной. В конце концов, я и сам уверовал, что с ее матерью все происходит именно так, как я рассказал. Не хотелось верить, что женщина, которую я видел вчера на видео, могла бросить родную дочь только ради того, чтобы завести шашни с Аренсом и заработать пару марок.

Я сделал большой глоток и кивнул официанту, чтобы принес еще.

А были ли, собственно говоря, вообще между ними шашни? Да, они вместе вошли в офис Аренса. Это было. А что, если она, действительно, собиралась просто поговорить с ним? А то, что Аренс ухватил ее сзади, так от него другого и ожидать нечего. Кстати, и Шмитцбауэр вполне могла скрыть от Лейлы звонки матери. История, которую я наплел девочке по телефону, казалась мне теперь вполне достоверной.