Каин и Авель

– А что ещё он может сделать? – несколько заикаясь, спросил Уильям, оглядывая зал в поисках поддержки.

– Мы не можем быть ни в чём уверены, до тех пор пока он не предпринял обещанные шаги, но со своими восемью процентами он обладает ровно теми же полномочиями, что и вы, – сказал новый секретарь совета, назначение которого Уильям не одобрял, – уж больно говорлив тот был. – А мы знаем, что ни один из вас не готов отказаться от продолжения борьбы. Вы предлагаете нам десять миллионов, чтобы защитить наши финансовые позиции, но если Росновский начнёт блокировать решения, созывать бесконечные заседания, проводить захваты и поглощения, противоречащие интересам банка, то всё это, несомненно, вызовет панику. Банк и его дочерние компании, перед которыми мы отвечаем как директора, в лучшем случае будут ввергнуты в смятение, а в худшем – разорятся.

– Нет! – решительно произнёс Уильям. – При моём личном участии мы можем встретить его лоб в лоб.

– Решение, которое нам предстоит принять сегодня, – продолжил секретарь, – состоит в том, намерен ли совет столкнуться с мистером Росновским лоб в лоб. Возможно, что в долгосрочной перспективе мы проиграем.

– Нет, если я покрою издержки из моего личного фонда, – возразил Уильям.

– Вы имеете такую возможность, – сказал Джейк Томас, – но речь идёт не только о деньгах, у банка возникают гораздо более крупные проблемы. Теперь, когда у мистера Росновского есть право ввести в действие статью седьмую, он может играть с нами так, как ему заблагорассудится. Банку не останется ничего, как ждать очередного хода мистера Росновского. – Джейк Томас сделал паузу, чтобы сказанное крепко засело в головах присутствующих. Уильям молчал. Тогда Томас посмотрел на Уильяма и продолжил: – Теперь я должен задать вам очень серьёзный личный вопрос, господин председатель, который беспокоит каждого из сидящих за этим столом, и, надеюсь, ответ на него будет предельно откровенным, пусть вопрос и звучит неприятно для вас.

Уильям размышлял, что это за вопрос. О чём они говорили за его спиной? Да что возомнил о себе этот Джейк Томас? Уильям чувствовал, что инициатива уходит из его рук.

– Я отвечу на любой вопрос. Мне нечего и некого бояться, – сказал он и посмотрел прямо в глаза Джейку Томасу.

– Благодарю вас! Господин председатель, имели ли вы какое-нибудь отношение к направлению в министерство юстиции досье, послужившего основанием к аресту Авеля Росновского и обвинению его в мошенничестве, хоть вы и знали, что он является крупнейшим акционером банка?

– Это он вам сказал?

– Да, он утверждает, что вы – единственная причина его ареста.

Уильям хранил молчание, обдумывая свой ответ и листая записи. Они не помогали. Он не предполагал, что такой вопрос возникнет, но за двадцать один год он ни разу не солгал совету. Момент для того, чтобы нарушить традицию, был неподходящим.

– Да, это я, – прервал он наконец молчание. – Информация попала ко мне, и я посчитал своим долгом отправить её в министерство юстиции.

– А как информация попала к вам в руки?

Уильям промолчал.

– Полагаю, мы знаем ответ на этот вопрос, господин председатель, – сказал Джейк Томас. – Более того, вы проинформировали власти, не уведомив совет, и, таким образом, создали реальную опасность для нас. Наши карьеры, наши репутации, всё, что составляет авторитет нашего банка, вы поставили на кон в своей вендетте.

– Но Росновский пытался разорить меня! – Уильям вдруг понял, что кричит в голос.

– И поэтому, чтобы разорить его, вы решили рискнуть стабильностью и репутацией банка?

– Это мой банк! – заявил Уильям.

– Нет, это не так, – возразил Джейк Томас. – Вы владеете восемью процентами акций, как и мистер Росновский, и в данный момент вы председатель совета директоров и управляющий банка «Лестер, Каин и компания», но банк вам не принадлежит, и вы не можете пользоваться им в своих личных целях без консультаций с советом директоров!

– Тогда я буду вынужден поставить перед советом директоров вопрос о вотуме доверия, – заявил Уильям. – Я прошу вас поддержать меня против Авеля Росновского.

– Речь не может идти о вотуме доверия, – сказал секретарь совета. – Речь может идти только о том, подходит ли ваша кандидатура для управления банком в существующих обстоятельствах. Разве вы сами этого не видите, господин председатель?

– Значит, так тому и быть! Пусть совет решит, хочет ли он бесславного конца моей карьеры после почти четвертьвекового служения банку и готов ли он уступить угрозам осуждённого преступника.

Джейк Томас кивнул головой секретарю, и каждому директору вручили бюллетень. Уильяму показалось, что всё уже решено заранее. Он оглядел стол, за которым сидели двадцать девять человек. Многих из них он выбирал сам, но кое-кого знал не так хорошо. Кто-то из директоров смотрел на него, кто-то прятал глаза. Конечно, они поддержат его и не позволят Росновскому победить! По крайней мере, не сейчас. «Пожалуйста, дайте мне доработать до конца срока! – просил он про себя. – Потом я уйду без шума сам, но не таким образом».

Уильям наблюдал, как члены совета передавали бюллетени секретарю. Потом все смотрели на секретаря, который читал бюллетени, выписывая результаты голосования на лист бумаги. Уильям видел, что одна колонка существенно длиннее другой, но слабое зрение не позволяло ему определить, где какая.

Секретарь начал говорить, и Уильям не мог поверить своим ушам. За недоверие ему проголосовали семнадцать членов совета против двенадцати.

Ему удалось подняться на ноги. Авель Росновский победил его в последней схватке! Никто не сказал ни слова, когда Уильям выходил из зала. Он вернулся в кабинет председателя, взял своё пальто, последний раз посмотрел на портрет Чарльза Лестера и медленно пошёл по длинному коридору к выходу.

Шофёр отвёз его на Шестьдесят восьмую улицу; на ступенях перед входной дверью он упал. Кэтрин и водитель помогли ему зайти в дом. Увидев, что он плачет, Кэтрин обняла его.

– Что такое, Уильям? Что случилось?

– Меня вышвырнули из моего же банка! – всхлипывал он. – Мой совет больше не доверяет мне. Когда наступил решающий момент, они поддержали Росновского.

Кэтрин удалось уложить мужа в кровать, и всю ночь она просидела рядом. Он больше ничего не говорил. И не спал.

На следующее утро в «Уолл-стрит Джорнел» появилась заметка, в которой сообщалось: «Уильям Лоуэлл Каин подал в отставку с постов директора и председателя совета директоров банка „Лестер, Каин и компания“ после вчерашнего заседания совета».

Не упоминалось о состоянии здоровья или каких-то других причинах, не делалось даже предположения о том, что его сын займёт его место. Уильям знал, что по всей Уолл-стрит теперь поползут слухи, включая самые гнусные. Он в одиночестве сидел в постели, и его больше не интересовали проблемы окружающего мира.

Авель Росновский прочитал заметку в «Уолл-стрит Джорнел» в тот же день. Он взял телефонную трубку, набрал номер банка «Лестер» и попросил соединить его с новым председателем совета директоров. Несколько секунд спустя в трубке раздался голос Джейка Томаса.

– Доброе утро, мистер Росновский.

– Доброе утро, мистер Томас. Я звоню вам, чтобы подтвердить, что сегодня продаю банку по рыночной цене десятипроцентный пакет акций авиакомпании «Интерстэйт», а вам лично – свои восемь процентов в акциях «Лестера» за два миллиона долларов.

– Благодарю вас, мистер Росновский, это очень щедрое предложение с вашей стороны.

– Не надо меня благодарить, господин председатель, это всего лишь условия, которые мы согласовали, когда вы продали мне ваши два процента, – сказал Авель.

40

Авель удивился тому, как мало удовлетворения принесла ему его окончательная победа.

Джордж пытался уговорить его поехать в Варшаву – осмотреть участки для строительства нового «Барона», но Авель не хотел ехать. По мере того как он старел, он стал бояться умереть за границей и больше никогда не увидеть Флорентину. Теперь Авель месяцами не интересовался делами группы. Когда 22 ноября 1963 года был убит президент Кеннеди, Авель впал в ещё более глубокую депрессию и стал бояться за Америку. В конце концов Джордж убедил его, что поездка за границу никак ему не повредит и что по возвращении он станет проще смотреть на вещи.