Страница 38 из 73
Эти столь необычные для британской палаты общин и для Черчилля оценки были не случайны. В тех исторических условиях они отвечали интересам Великобритании и настроениям большинства англичан. Сталин дал оценку визиту Черчилля через два месяца в докладе, посвященном 25-й годовщине Октябрьской революции: «Наконец, следует отметить такой важный факт, как посещение Москвы премьер-министром Великобритании г-ном Черчиллем, установившее полное взаимопонимание руководителей обеих стран».
Современные западные историки нередко высказывают сомнения относительно успеха визита Черчилля в Москву».
Действительно ряд конкретных договоренностей не был реализован. Совместная высадка в Норвегии (операция «Юпитер») не состоялась; план участия ВВС западных союзников в обороне Кавказа (операция «Вельвет») остался только на бумаге; договоренности об обмене военно-технической информацией воспрепятствовал в то время госдепартамент США. Тем не менее встреча двух лидеров, их беседы и дискуссии способствовали взаимопониманию и принятию взаимовыгодных решений в борьбе против общего врага.
Во второй половине октября между Сталиным и Майским имел место обмен телеграммами, которые весьма показательны как с точки зрения неоднозначных оценок политики Черчилля, так и постановки вопросов «совершенно исключительной важности», на которые должен был ответить и ответил советский посол.
<b>Сталин — Майскому 19 октября 1942 года.</b>
У нас у всех в Москве создается впечатление, что Черчилль держит курс на поражение СССР, чтобы потом сговориться с Германией Гитлера или Брюнинга за счет нашей страны. Без такого предположения трудно объяснить поведение Черчилля по вопросу о втором фронте в Европе, по вопросу о поставках вооружения для СССР, которые прогрессивно сокращаются, несмотря на рост производства в Англии, по вопросу о Гессе, которого Черчилль, по-видимому, держит про запас, наконец, по вопросу о систематической бомбежке англичанами Берлина в течение сентября, которую провозгласил Черчилль в Москве и которую он не выполнил ни на йоту, несмотря на то что он безусловно мог это выполнить.
<b>Майский — Сталину 23 октября 1942 года.</b>
<b> <sup>Вне очереди. Особая.</sup> </b>
Вопрос, который Вы поставили мне, имеет совершенно исключительную важность, и, потому, я постараюсь дать на него посильный ответ с максимально доступными мне объективностью и откровенностью. Я не хочу создавать у Вас никаких иллюзий ни в ту, ни в другую сторону…
Итак, держит ли Черчилль курс на поражение СССР для того, чтобы потом за наш счет сговориться с Германией Гитлера или Брюннинга. Я не думаю, чтобы Черчилль сознательно ставил себе такую цель. Не думаю по следующим основаниям:
Поражение СССР неизбежно означало бы конец Британской империи. В самом деле, как мог бы Черчилль договориться с Гитлером? На какой базе? Ведь в случае поражения СССР Гитлер стал бы господином не только всей Европы, но и Африки и, по крайней мере, большей части Азии. Говорю «большей части Азии», так как допускаю, что Гитлер мог бы быть вынужденным, особенно на первое время, выделить Японии ее особую «сферу влияния». Очень сомнительно, чтобы в указанном гипотетическом случае Гитлер вообще пошел на какое либо соглашение с Англией… Сознательно Черчилль не держит курса на поражение СССР (и стал бы искренне возмущаться, если бы его стали в этом обвинять), но проводимая им политика объективно могла бы способствовать такому результату. И если это все-таки случится, то отнюдь не потому, что Черчилль со своей стороны делает все возможное для предупреждения разгрома нашей страны…
Если признать правильной мою основную мысль, то все остальное уже легко объясняется. Почему Черчилль фактически сокращает снабжение СССР? Говорю «фактически», так как формально все нам полагающееся по протоколу отгружается, но только… в английских портах. Черчилль фактически сокращает наше снабжение, так как в погоне за «легкой войной» он затеял операцию «Факела», а эта операция для своей реализации требует огромного количества военных судов. Я не знаю всех детальных расчетов адмиралтейства, но отнюдь не исключено, что одновременное осуществление «Факела» и наших больших конвоев с их тяжелым прикрытием британскому флоту сейчас не под силу. Почему Черчилль не бомбит Берлин. Но это тоже понятно: он не хочет, чтобы немцы в ответ бомбили Лондон, ибо тяжелая бомбежка Лондона нарушала бы концепцию «легкой войны». Почему Черчилль не хочет сейчас судить Гесса. И это понятно: он боится в ответ массовых немецких репрессий против английских пленных. Что же тогда будет концепцией «легкой войны»? Кроме того, поскольку Черчилль ориентируется на длительную войну, он думает, кто знает, для чего еще может пригодиться Гесс…
Конечно, в Англии сейчас есть группы и течения, которые вполне сознательно стремятся к поражению СССР и сделке с Германией. Такова, например, группа Лэди Астор, «группа имперской политики» и другие. По мере сил и возможностей они стараются отравлять общественную атмосферу (в частности, они ведут ожесточенную и далеко не безуспешную борьбу против второго фронта), но пока эти группы отсиживаются в политическом полуподполье, не пользуются большим влиянием и терпеливо ждут благоприятной для них конъюнктуры… Из того анализа, который сделан выше, у меня имеются некоторые практические выводы применительно к нашим политике и стратегии, но о них я Вам напишу особо.
Ваши соображения получил. Я нашел в них много интересного и поучительного. Ряд ваших предложений совпадает с намеченными нами мероприятиями.
Я все же думаю, что, будучи сторонником легкой войны, Черчилль легко поддастся влиянию тех, которые держат курс на поражение Совсоюза, ибо поражение нашей страны и компромисс с Германией за счет Совсоюза является наиболее легкой формой войны Англии с Германией.
Конечно, англичане потом поймут, что без русского фронта на континенте Европы при выходе Франции из строя они, т. е. англичане, обречены на гибель. Но когда они поймут это?
Поживем, увидим.
Я сомневаюсь, чтобы англичане поддержали северную операцию. Они только болтают об этом для виду.
Черчилль заявил нам в Москве, что к началу весны 43 года около миллиона англо-американских войск откроют второй фронт в Европе. Но Черчилль принадлежит, видимо, к числу тех деятелей, которые легко дают обещание, чтобы также легко забыть о нем или даже грубо нарушить его.
Он также торжественно обещал в Москве бомбить Берлин интенсивно в течение сентября-октября. Однако он не выполнил своего обещания и не попытался даже сообщить в Москву о мотивах невыполнения.
Что же, впредь будем знать с какими союзниками имеем дело.
Я мало верю в операцию «Факел». Если же вопреки ожиданию эта операция кончится успешно, можно примириться с тем, что у нас отобрали самолеты ради этой операции.
Я говорил Уилки и сообщил Рузвельту, что в ближайшие 12 месяцев нам необходимо будет получить из США 2 миллиона тонн пшеницы. Уилки сказал, что США некуда девать хлеб и что наша заявка вполне выполнима. Рузвельт отозвался положительно, но ничего конкретного не предложил. Совершенно правильно ваше предложение о том, чтобы привлечь к этому делу Канаду, которой тоже некуда девать хлеб.
Напряжение в союзнических отношениях нарастало. Визит Черчилля в Москву лишь ослабил это напряжение на короткое время.
Критическая обстановка на советско-германском фронте, казалось, достигла в октябре 1942 г. своего предела. От исхода оборонительного сражения в битве миллионных армий под Сталинградом зависела судьба всей войны. Это ясно понимали в Москве, чем в первую очередь и объясняются телеграммы Сталина Майскому, а также едва ли не утрата советским лидером доверия к политике и стратегии западных союзников. Победы под Сталинградом, а затем на Курской дуге знаменовали коренной перелом в Великой Отечественной и второй мировой войне. Свое значение в его достижении имели успешная высадка 8 ноября 1942 г. англо-американских войск в Северной Африке, разгром в мае 1943 г. итало-немецкой группировки в Тунисе, начало наступления сил западных союзников на Азиатско-Тихоокеанском театре военных действий.