Страница 8 из 9
Берия охарактеризовал проект как «преждевременный» и «нереалистичный» Сослался он и на то, что командующий военным округом, куда входила область, также выступил против затеи Пономаренко.
Хрущев резко критиковал «оторванность от жизни» обсуждаемых предложений. Пономаренко печется прежде всего о своей Белоруссии. Но Украина тоже хотела бы получить выход к Балтийскому морю, но, как говорится, хотела бы кума, да денег нема.
Пономаренко подчеркнул, что излагает единую позицию партийного и хозяйственного руководства республики. Повторил основные положения, изложенные в записке Сталину. Белоруссия действительно стремится получить выход к Балтийскому морю, поскольку это даст ее экономическому развитию дополнительные стимулы. И белорусы, больше всех пострадавшие в войне, имеют право на это. Не меньше, чем Польша или, тем более, Литва, получившая существенные территориальные приращения, хотя ее вклад в победу несравним с белорусским. Белоруссия в отличие от своих прибалтийских соседей и Польши в результате войны ничего не выиграла, что вряд ли справедливо. Но главное не в этом. Калининградская область, которая заселяется в основном жителями России, Украины и Белоруссии, оказывается в окружении прибалтийских республик. Получается разрыв единого славянского пространство, что впоследствии может обернуться негативными политическими последствиями. У Запада, той же Германии, будет постоянный соблазн «отсечь», а затем и вернуть бывшую Восточную Пруссию в лоно капиталистического мира, учитывая ее «висячее» положение. Этот соблазн отпадет, когда Белоруссия, которую навечно связывает с Россией ее славянская общность и многовековая история, получит Калининградскую область, а с ней и выход к Балтийскому морю. Появится и дополнительное средство воздействия на Литву и ее прибалтийских соседей, если они вновь потянутся к Западу. Предлагаемый вариант выгоден всему Советскому Союзу, поскольку становится его дополнительной территориальной скрепой. России же, как его цементирующему ядру, в особенности.
Сталин сказал, что Пономаренко правильно поставил вопрос. Все возражения, которые приводились, неубедительны. Товарищи прочитали только записку, а не приложения к ней, где на конкретных фактах и примерах показана полная несостоятельность критических возражений. Чувствуется, что документы, приложенные к записке, готовили компетентные специалисты. Они глубоко и основательно изучили дело. Что касается реакции литовских руководителей, то она понятна. Они смотрят со своей узкой колокольни, а такой подход не является удовлетворительным. Мы никогда не стремились присоединить к Советскому Союзу прибалтийские страны и вынуждены были пойти на это перед войной чисто по стратегическим соображениям. И сейчас они остаются и еще долго будут оставаться своеобразным «инородным телом» в составе нашего единого союзного государства. А капиталисты во главе с Америкой точно так же еще долго будут считать Прибалтику незаконно отторгнутой нами части их мира. В приложениях к записке это показано очень убедительно. Нет ничего плохого в том, что мы своего верного друга Белоруссию усилим за счет не очень-то надежной Литвы. Это еще и подстраховка в политическом и военном отношении, создание дополнительного рычага давления на тех, кто хотел бы вернуть Прибалтику в лоно капиталистического мира. Тут Пономаренко прав. Надо поблагодарить его за прекрасно подготовленные документы. Ну а ретивым критикам поучиться у него, как следует готовить предложения для рассмотрения на Политбюро. Но принять предложения Пономаренко пока нельзя… Очень сложное у нас сейчас международное положение. Не стоит отягощать его еще одним конфликтным вопросом. Подождем более благоприятной обстановки. Но пусть товарищ Пономаренко не обижается. Обязательно попросим его вернуться к этому вопросу в другой раз, немного позже.
Но другого раза уже не было. Сталин заболел и на некоторое время отошел от активной деятельности. А когда вернулся к работе, навалились проблемы не менее важные и актуальные, решение которых не требовало отлагательств. Да и сам Пономаренко работал уже в Москве, на посту секретаря ЦК партии и ему возвращаться к поставленному вопросу в этом качестве было не очень-то уместно.
За несколько месяцев до смерти Сталина произошел еще один эпизод, отнюдь не способствовавший возникновению симпатий давних соратников вождя к его выдвиженцу, получившему влиятельную должность в высшей партийной иерархии.
На одном из заседаний Бюро Президиума ЦК Сталин дал оценку запискам различных руководителей по вопросам развития зернового хозяйства. Сталин сказал: «Вот вы, товарищ Хрущев, считаетесь у нас самым главным специалистом по сельскому хозяйству, а в то же время не поставили ни одного дельного вопроса. А вот Пономаренко, который не считает себя таким крупным специалистом, как вы в этом деле, изложил свои соображения по зерновому балансу страны, которые очень важны и в которых нам следует разобраться. Поэтому оставляя Пономаренко секретарем ЦК, я предлагаю сделать его моим заместителем по Совмину, советником по сельскому хозяйству, членом коллегии…». После этих слов всем стало ясно, на ком Сталин остановил свой окончательный выбор…
Умение находить и использовать для достижения конкретных целей компетентных специалистов. Прислушиваться к разным мнениям, учитывать их при выработке ответственных решений, но решение всегда принимать самому. Смелость в их принятии, готовность пойти против преобладающего течения, против большинства, когда это необходимо. Ну и самое главное — долгосрочный, «стратегический», подлинно государственный подход, способность решать текущие вопросы под углом стратегических задач. Все эти качества, проявленные Пономаренко при «обкатке» на различных партийных и хозяйственных постах, и предопределили его выдвижение на роль первого лица в будущем коллективном руководстве страны.
Этот выбор был вполне понятен. Сталина крайне беспокоило нежелание его соратников смотреть вперед, задумываться о будущем, их чрезмерная поглощенность повседневными текущими делами. Его давние соратники перестали размышлять о путях дальнейшего развитии страны, ставить и «пробивать» острые вопросы, относящиеся к этому развитию, и, устав, видимо, от многолетнего чудовищного напряжения сил, проявляли тягу к почиванию на лаврах, расслаблению, к мерному и спокойному покачиванию на волнах рутины.
Сталин видел в этом серьезную политическую опасность, приравнивая такое поведение к сопротивлению «всякого рода враждебных оппортунистических элементов, стремящихся затормозить и сорвать дело строительства социализма», о чем он открыто говорил на послесъездовском Пленуме ЦК в октябре 1952 г. Строительство социалистического общества в силу его новизны и неизведанности чем-то сродни плаванию против течения: чуть остановишься, потеряешь верные ориентиры, и тебя понесет назад, к буржуазной реставрации, к привычным нормам жизни и поведения, отработанным тысячелетиями существования эксплуататорского общества.
Сталин, впрочем, чувствовал, что начинать надо «сверху», с теоретического осмысления новой ситуации в стране, а не снизу, то есть с решения текущих практических и вопросов. Он требовал от своих соратников, всех членов политического руководства страны заняться теорией, которая одна только способна вырабатывать верные ориентиры и подходы на долгом, трудном и сложном пути к коммунизму.
Да и сам вождь в последние годы своей жизни, хотя и с опозданием, но все-таки активно занялся теоретическими вопросами, написал несколько работ и статей по наиболее сложным проблемам. Пытался подключить к обсуждению своей брошюры «Экономические проблемы социализма» соратников по Политбюро. Но они явно уходили от этого. А если и выражали свое мнение, то явно бездумно, лишь бы угодить вождю, расхваливая выдвинутые им теоретические положения. Пожалуй, только Молотов пытался сказать что-то свое. Но делал это всего два-три раза, да и то мельком, избегая серьезных дискуссий.
Самым смелым оказался Хрущев, быстрее всех угадывавший пожелания вождя и оперативно откликавшийся на них. Но его попытка обернулась полным конфузом. Здравую идею о неизбежной интеграции промышленного и сельскохозяйственного производства он довел до абсурда, предложив создание так называемых «агрогородов». Сам Никита Сергеевич писать статей не умел, он и нескольких строк связно и без ошибок не мог написать. Поручил все своим помощникам. Подготовленная ими статья, опубликованная в «Правде», вызвала резкое отторжение у Сталина. Он не жалел крепких слов, характеризуя хрущевское «новаторство» — «авантюризм», «безголовость», «ребячья поспешность» — это еще самые мягкие из них. Перепугавшийся до смерти Хрущев поспешил с опровержением и покаянием, направив в «Правду» статью, где признавал ошибочность выдвинутых им положений и подчеркивал, что его теоретические откровения были опубликованы лишь в порядке дискуссии и ни в коей мере не отражают позицию руководства партии и страны.