Аномалия

Полковник сам, еще до поступления в Вест-Пойнт [6], пробовал марихуану, хотя простые сигареты не курил. Но большого удовольствия не почувствовал и потому привычки не приобрел. Наверное, он был из тех пресловутых десяти процентов человечества, на которых марихуана не действует, следовательно, и смысла втягиваться не было.

– А что мисс Александра говорит? – спросил полковник.

– Профессор Троицки приедет только после обеда. Пока же я знаю не больше вашего.

Полковник налил себе еще один стакан воды из кулера. Простая вода, в меру охлажденная. В местном жарком климате Бенджамен Лиддел, по натуре своей человек северный, выпивал очень много охлажденной воды и сам страдал от этого. Но без воды обходиться не мог.

За окном проехал автобус с сотрудниками лаборатории. Входа в здание из окна кабинета профессора Кошарски видно не было, поскольку находился вход в той же стене, что и окно, но стоянку автобуса все же можно было рассмотреть, хотя и под острым углом. Полковник прижался к стеклу, всматриваясь в людей, что выходили из автобуса.

– Что интересного увидели, Бенджамен?

– Мне показалось, что профессор Троицки вышла из автобуса.

– Это вам показалось, – Фил Кошарски глянул на часы. – У нее самолет прилетает только через полчаса.

– Сюда, на базу?

– Нет. Ей по рангу не полагается персональный самолет, а самолеты лаборатории, как вы должны помнить, летают только три раза в неделю. Александра прилетает в Лос-Аламос, в гражданский аэропорт, там ее встречает машина. После обеда будет здесь.

– Если в Лос-Аламос, то будет только завтра утром, – сделал вывод полковник Лиддел. – Женщины плохо переносят самолет, а еще хуже – автомобили. Александра захочет отдохнуть, помыться и все прочее, что требуется женщине.

– Вы плохо знаете женщин, Бенджамен, и совсем не знаете русских женщин. Она будет, как обещала, после обеда. А вообще… Кто вам сказал, что профессор Троицки – женщина?

– А кто же она?

– Трудно сказать. Я представить себе не могу мужчину, который воспринял бы ее как женщину. Тем более русскую женщину…

– Троицки эмигрировала из России больше 30 лет назад. Она давно уже американка.

– Во-первых, Александра эмигрировала из Советского Союза, а не из России. И не просто эмигрировала, а бежала, прихватив с собой копии секретных документов – результат работы лаборатории, которую она возглавляла. Лаборатория была гражданская, хотя работала на армию, но гражданский статус дал ей возможность бежать. Руководителю военной лаборатории такой возможности, скорее всего, не представилось бы. Помимо всего прочего, ее трудно назвать однозначно женщиной хотя бы из-за ее возраста. Благодаря возрасту, и еще более благодаря характеру, она плюет на все условности. И если Александра сказала, что будет после обеда, значит, она будет здесь после обеда. Ну, естественно, если не вмешается погода. И привезет все нужные нам для доклада материалы. Хотя кое-что из материалов у нас уже есть. Но у нее данные точные и конкретные, по разным точкам. В Европе профессора Троицки уважают и помогают ей, чем могут. А в это время, когда вся Европа трясется в ожидании новых ливней, европейцы особенно постараются помочь.

– Будем ждать… – вздохнул полковник Лиддел и взялся за третий бумажный стаканчик, чтобы налить воды из кулера.

Профессор Фил Кошарски руководил направлением в одном из многочисленных проектов «лаборатории Филипса», и направление это, как и деятельность лаборатории в целом, считалось перспективным, хотя в наиболее острый год кризиса финансирование на исследования и разработки было урезано на две трети. И, как всегда это бывает, посткризисный период стал для направления более сложным испытанием, чем сам кризис, потому что для возобновления финансирования исследований требовалось заново доказывать свою дееспособность делом. Но как объяснить людям, которые требуют сиюминутного результата, разницу между фундаментальной и прикладной наукой? В глубине души каждый из правительственных чиновников понимает, что прикладная наука является только следствием науки фундаментальной, требующей глубины исследований и длительных сроков, и никак не может быть самостоятельной отраслью. Любая, как самая наукоемкая, так и самая примитивная, прикладная наука никогда бы не смогла существовать, если бы ей не предшествовали глубокие исследования. Да, это они понимают и соглашаются с доводами до тех пор, пока в дело не вступает политика и не поднимается вопрос о грядущих выборах. Вот здесь уже требуется пусть маленький, но сиюминутный результат. Чиновники прекрасно знают, как из маленького результата раздуть громадный, можно сказать, колоссальный успех. Если в твоих руках пропагандистская машина, ты можешь долго оставаться на коне, только следует подпитывать мнение избирателей мелкими сиюминутными успехами, представленными в виде глобальных достижений.

Саму «лабораторию Филипса», конечно же, прикрыть никто не посмеет. Она слишком известна, и слишком много сотен миллиардов долларов уже вложены в нее за годы существования. Но отдельные проекты лаборатории всегда рассматриваются вне общего объема финансирования. А объемы финансирования определяются даже не в самой лаборатории, а на уровне правительственных чиновников. И этих чиновников необходимо уметь убеждать.

Когда-то Фил Кошарски, работая над чужими проектами в составе разных групп, мечтал о том, чтобы иметь свое направление, собственную тему и быть в ней руководителем, чтобы ему не указывали на то, что следует делать, а чтобы он указывал другим. Его всегда раздражали руководители проектов. Они казались глупыми и ненужными для науки людьми. Тогда, наивный, он не знал еще, что это такое. Он мечтал о бесконтрольной научной деятельности. В действительности же оказалось, что руководитель проекта больше чем наполовину должен быть администратором, чтобы проект существовал и развивался. И ему пришлось стать администратором, пришлось смириться с тем, что более молодые сотрудники, мечтающие о своих направлениях и проектах, его самого уже считают ненужным для науки человеком, только мешающим процессу, в котором они заняты. Эти мысли он читал в глазах сотрудников, эти мысли витали в воздухе, но сам профессор Кошарски только посмеивался над своим положением. Слегка ехидно, как и полагается язвеннику. И только наедине с собой. Для всех же остальных он так язвенником и оставался – желчным и недобрым, не в меру требовательным и придирчивым, указывающим на то, что следует сделать в первую очередь, и, как казалось молодым со стороны, не понимающим конечного результата.

Тем не менее из всех научных сотрудников, занятых в проекте, только считаные единицы знали настоящее положение вещей, и уж тем более мало кто знал реальный результат. То есть мало кто знал, что результата пока нет и в ближайшее время не предвидится его добиться. Профессор Фил Кошарски занимался именно фундаментальными исследованиями, разрабатывая глубокие научные пласты для того, кто придет ему на смену через поколение, а то и через пару поколений ученых. Раньше на отдачу от исследований рассчитывать было невозможно. И при этом профессору как мудрому администратору приходилось вертеться, чтобы что-то показать далеким от науки людям, типа полковника ВВС США Бенджамена Лиддела, являющегося представителем Министерства обороны в направлении, то есть, по большому счету, представителем заказчика. Правда, в направлении работали еще несколько представителей Министерства обороны, каждый из которых контролировал отдельный проект в общей тематике, но полковник Лиддел курировал самый острый сейчас проект, носящий кодовое название «Жара», и с этим проектом, умудрившись его, что называется, «раскрутить», Кошарски намеревался добиться успеха. Пусть временного, но успеха. Даже временный успех будет в состоянии поднять финансирование на уровень выше. А все последующие неудачи можно будет списать на неблагоприятную погоду. На погоду можно списать что-нибудь всегда…

6

 Вест-Пойнт – старейшее и наиболее прославленное военное училище США. В конце ХХ века приобрело статус академии.