Вратарь Республики

Сразу все остановилось. Севастьяныч свистел.

— Коробочка! — раздался в тишине голос дяди Кеши.

— С поля! Коробочка! — закричали с трибун.

Да, это была «коробочка». Отвратительный прием — одновременный стискивающий толчок с двух сторон. Карасик неподвижно лежал на траве. Его быстро перевернули на спину. Не дышит. Баграш и Фома, схватив руки Карасика, делали ему искусственное дыхание. По полю бежал со своим чемоданом доктор. Настя и Груша, не чувствуя под собой ног, скатились с трибуны.

Антон нагнулся над распростертым Карасиком:

— Женя, что ты?

— Подлец! — сказал Фома.

— Дохлым играть нечего, — процедил Цветочкин, стоявший немного поодаль.

— Молчи, скот, убили! — шагнул к нему Бухвостов и замахнулся локтем.

— Ну-ну, ты!.. — сказал Цветочкин.

Подоспевший Севастьяныч появился между ними, как арбитр на ринге. Севастьяныч сделал обоим предупреждение. Карасика вынесли на руках. Фома бережно поддерживал свисшую голову. Антон хотел помочь, но Бухвостов рявкнул:

— Руки прими! Без тебя справимся…

Ребята бережно вынесли Карасика с поля. Трибуны глухо шумели. Севастьяныч был в затруднении. Коробочка была явная, но, может быть, не совсем умышленная, может быть, случайная. На трибунах выжидающе и строго молчали. Медлить было нельзя. Оставлять безнаказанно происшествие — тоже. Севастьяныч назначил одиннадцатиметровый удар в ворота Кандидова. Он принес мяч на штрафную линию. Раздались аплодисменты.

Пока Севастьяныч отсчитывал шаги, дядя Кеша объяснял молодым соседям приемы.

— Какие есть приемы? Разные. Подножка — раз. Подсечка — два. Ножницы — это вывих ноги противнику. На «мельницу» еще можно вскинуть: плечом под ложечку и бряк. Тоже ласковый трюк. Бывали еще подсадки, рубчик — гарантированный перелом кости. Ну, а это они, гады, в коробочку подловили. Прыжок с двух сторон. Ясно вам это? Ну, это ничего, злее будут.

Карасик лежал на носилках за трибуной. Груша помогала доктору снимать с Жени майку. Жалкий и очень симпатичный, лежал Карасик. Настя склонилась над ним. Доктор успокаивал девушек, сказав, что ничего страшного нет, ребра как будто целы, произошла, вероятно, мгновенная остановка дыхания, короткий временный шок и обморок, вызванный им. Но Настя понимала — теперь Антон вконец отрезанный ломоть. Нечего было и думать о его возвращении. Как она ни держалась, тяжелые капли выкатились из-под ресниц. Одна из них упала прямо на лоб Карасику. Карасик тяжело вздохнул и открыл глаза. Груша радостно вскрикнула. Карасик смотрел на Настю.

— Это вы на меня наплакали?

— Нет, — смущенно улыбаясь, сказала Настя. — Это, верно, дождик накрапывает.

Карасик мгновенно вскочил на носилках и потянулся к майке:

— Дождик?! Так он нам всю игру испортит!

— Да нет, нет, это был не дождик, — сказала Настя.

— Настя, вы?.. — закричал Карасик и спустил ноги с носилок. — Да я совершенно здоров, во мне сил на двадцать таймов подряд.

Он хотел сделать шаг, но вдруг ужасная боль и удушье стиснули его грудь, и он ничком упал на землю.

Угрюмые, мрачные гидраэровцы выстроились за штрафной линией. Их тянуло взглянуть, как там Карасик, но надо было играть. Пенальти бил Бухвостов. Он применил коварный прием: сделал вид, как будто целится в левый угол ворот, а в самый момент удара сменил ногу и пустил мяч к правой нижней стойке. Едва не обманувшийся, Антон бросился почти наобум, но удержал и почувствовал, как забился в ладонях сильно пущенный мяч. Времени уже оставалось немного. Гидраэровцы же никак не могли примириться с проигрышем. Баграш крепко держал и вел команду. Он видел угнетенное состояние своих ребят, но подметил усталость, и смятение Антона. Ошарашенный происшедшим, обозленный грубостью ребят, Антон нервничал в воротах. Это не укрылось от Баграша. Капитан заметил, что магнетовцы издалека отдают мяч к своим воротам, чтобы протянуть время. Они играли уже не на результат, а на время.

— Смотри, ребята, они на оттяжку играть начинают! — говорил Баграш каждому из своих игроков по очереди. — Мы их причешем за Карасика!

И, собрав все свои силы, он повел мяч с таким напором, с такой решимостью, что Фоме, Бухвостову, а за ними и всем остальным стало совестно. Вот капитан! Насколько старше всех, а не сдает. Напрасно теперь магнетовцы пытались оттягивать игру: играли на аут, посылали мяч Антону. С новой силой вспыхнул порох игры. Линии полузащиты и нападения гидраэровцев покатились на ворота, как валы штормового прибоя. Гидраэровцы хлынули на ворота, как ливень. Антон не мог понять, откуда берутся силы у этой разгромленной команды. Но думать было некогда. Мячи, один свирепее другого, неслись на него. И Антон с ужасом почувствовал, что он сдает… Потрясение и усталость сказались.

— Играйте же! — крикнул он своим защитникам впервые в жизни.

Обычно он даже досадовал, что защитники не подпускают к нему мяча. После краткой стычки у края штрафной площадки вырвался Фома. Он бежал прямо на ворота. Защитники отстали. Никто не мог помешать ему. Положение у Фомы было отличное. Антон видел, что мяч придется ему хорошо под бег. Фома мог ударить с ходу. Антон мгновенно измерил расстояние до бегущего, и вот в тот момент, когда Фома хотел ударить, нырнул ему под ноги. Но за сотую долю секунды до этого Фома перепрыгнул через мяч, отказавшись от верного удара, и пяткой толкнул его набегавшему сзади Бухвостову. Бухвостов пробил по воротам уже невидимый Антону мяч. Это был удар прямой, как выпад шпаги. Холодея всем нутром от мысли, что опоздал, Антон сделал нечеловеческий рывок в угол. Тело его пересекло ворота, но еще в воздухе Антон почувствовал страшную, убийственную пустоту перед пальцами. Прежде чем он осознал, что не дотянулся, потрясающий рев рухнул сверху и оглушил его, словно землетрясение произошло.

— Г-о-о-л! — ревел стадион. — Го-о-о-о-ол!!!

Антон лежал поверженный, в песке, вытянув руки, зажмурившись. Потом он медленно поднял голову, открыл глаза, сел, оглушенный, плохо соображая, как все произошло. Не хотелось глядеть на белый свет, полный рева и треска аплодисментов. Мяч, закрутив вокруг себя сетку, далеко протащив ее по песку, лежал запутавшись.

Антон встал с усилием… Служитель стадиона спускался по лесенке, держа в руке большой белый ноль. На щите висела цифра один. Служитель слез со стремянок и бросил ноль на землю.

О, что творилось! Какой грохот и рев стояли вокруг. Трибуны бушевали. Все ходуном ходило на них. Баграш и Фома трясли руки Бухвостову. Яшка Крайнах сделал стойку и ходил на руках вверх ногами в своих воротах. Зрители тоже были довольны. Они видели то, что редко кто видал: «сухой» вратарь, «вечный ноль» — Антон Кандидов был размочен. И кем?! Гидроэровцами, клубной командой класса «Б»! Дядя Кеша сорвал кепку и бил ею соседа по голове.

Антон отряхнул песок с колен, выпутал мяч из сетки и с отвращением выбросил его на центр. Вдруг его охватило бешенство. Ладно, он им покажет. Он ходил в воротах от стойки к стойке, как тигр в клетке. Нет, надо совершить что-нибудь неслыханное, как тогда с «Буйволами». Игры оставалось всего шесть минут. Гидраэровцы опять нападали. Антон, выбежав за штрафную, грубо сшиб Баграша. Трибуны засвистели:

— Фью!.. Кандидов, Кандибабкин, Кандибоберов!..

Баграш поднялся и, отходя, хромая, укоризненно сказал:

— Этим не возьмешь, Антон…

Но Антон уже плохо соображал. Ему казалось, что слава, которую он все время крепко, как пойманный мяч, держал в руках, ускользала от него.

Через минуту на ворота гидраэровцев били угловой мяч, так называемый корнер. Все вдруг увидели, что Антон, как на матче с «Буйволами», оставил ворота и вместе со всеми направился к лицевой черте противника. Один из защиты «Магнето», пожав плечами, стал па его место в воротах. Спорить было бесполезно. Команда знала упрямство Антона. Цветочкин блестяще подал из угла мяч. Мяч, описав длинную дугу, опустился прямо на ворота гидраэровцев. Чижов принял удар, но Яшка отбил. Чижов носком легонько поддал мяч к воротам. Кандидов стоял впереди, у самой стойки. Он прыгнул. Седая прядка его взметнулась. Мяч от его головы влетел в ворота гидраэровцев. Антон победоносно поднял руку вверх. Раздались аплодисменты. Но хлопки были неуверенные, у аплодисментов был слишком высокий тон: хлопали только мальчишеские ладони. Руки болельщиков оставались неподвижными. Севастьяныч взял мяч и положил его перед воротами.