Страница 3 из 13
Доктор Хаапе описывает события под Ржевом в середине января 1942 г.
Симметричные контрмеры были приняты немецким командованием уже довольно поздно. Новые формирования стали поступать на фронт в конце зимы и весной 1942 г. Пожалуй, единственное, что могли противопоставить не внявшие предупреждениям Мольтке–старшего немцы советскому наступлению, это новые технические решения, в частности крупномасштабные операции транспортной авиации.
Из зимних боев 1941/42 г. и последующего марш–реванша весной 1942 г. армии СССР и Германии вышли повзрослевшими и немного постаревшими. Но в первые дни декабря 1941 г. шагавшие к фронту бойцы свежесформированных соединений и кутавшиеся в разномастную зимнюю одежду немецкие солдаты еще не знали, что их ждет впереди.
Часть I.
Снежный ком
Прочь от Москвы
Одной из черт, которые объединяют военные поражения разных армий, а иногда и разных эпох, является неверное определение ближайших планов противника. Не имея достоверной информации о планах другой стороны, командование стоящей на краю катастрофы армии пребывает в мире грез. Пробуждение происходит только после ушата холодной воды, в роли которого выступают сообщения о необратимых изменениях оперативной обстановки на фронте. До этого отдельные робкие голоса разведчиков или командиров, сражающихся в первой линии соединений, в лучшем случае игнорируются. В худшем случае для них придумывается объяснение в удобном для «зачарованных» собственными иллюзиями ключе.
Все это мы можем наблюдать в отношении немецкого командования в последние дни перед советским наступлением. Перевозки большого объема по сосредоточению 1–й ударной и 20–й армий были, разумеется, замечены немецкой разведкой. 28 декабря сообщалось:
«Перед центральным участком фронта группы армий средствами ночной разведки были отмечены значительные передвижения колонн автомобилей по дорогам Владимир — Ногинск и Переяславль — Загорск в направлении Москвы, а также сосредоточение автомашин в Загорске. По всей вероятности, противник подтягивает войска в район Загорска, Москвы, а также через Москву. В районе Дмитрова, западнее Клязьминского водохранилища, отмечается сосредоточение автомашин, деревни переполнены войсками» (Рейнгардт К.Поворот под Москвой. Крах гитлеровской стратегии зимой 1941/42 года. М.: Воениздат, 1980, с. 241).
Несколько дней спустя, 2 декабря, поступило сообщение, что перед фронтом 3–й танковой группы в лесах сосредоточены крупные силы танков и кавалерии. На следующий день вследствие сильного снегопада вести воздушную разведку было невозможно. Однако в последующие дни данные воздушной разведки подтвердили, что в направлении Рязани и севернее Москвы сосредоточиваются свежие силы. Одним из основных признаков были крупные массы железнодорожных эшелонов. 5 декабря наблюдатели обнаружили, что под Рязанью и северо–западнее города сосредоточено 2000 вагонов и 20 паровозов, в Ряжске — 500 вагонов и 10 паровозов и в Данкове — 400 вагонов и 5 паровозов.
Однако, несмотря на тревожный характер этих сообщений, им давалась неправильная оценка. Немецкое командование по–прежнему считало, что формирование новых войсковых объединений практически исключено. Почти во всех приведенных донесениях указывалось на то, что все эти сосредоточения войск — следствие переброски сил, «высвобожденных со спокойных участков фронта и предназначенных для контрударов в целях выравнивания линии фронта». В какой–то мере это, конечно, соответствовало действительности. Например, были вскрыты перевозки частей, вошедших впоследствии в состав группы войск под руководством командира 2–го кавалерийского корпуса П. А. Белова.
Даже 4 декабря, когда 1–я ударная армия уже начала свои наступательные операции, командование группы армий «Центр» сделало следующий вывод из донесений разведки:
«В остальном боевые возможности противника не столь велики, чтобы он мог этими силами, находящимися перед фронтом группы армий, начать в настоящее время большое контрнаступление» (Рейнгардт К.Указ. соч. С. 241 ).
Однако удары во фланг вынудили наступающие на Москву соединения остановиться. Командующий XLI моторизованным корпусом Рейнгардт докладывал 5 декабря:
«Активные действия вести невозможно. Нужно решить, какой занять рубеж, чтобы его можно было удержать зимой».
Не дожидаясь разрешения из Берлина, командующий группой армий «Центр» фон Бок санкционировал прекращение наступления 3–й танковой группы. Одновременно было остановлено наступление 4–й танковой группы. Немецкие войска замерли на захваченных рубежах, еще не зная, что их ожидает в ближайшие дни.
Клинско–Солнечногорская наступательная операция (6.12—25.12 1941 г.)
Контрнаступление против основной ударной группировки немецких войск было начато силами 30–й, 1–й ударной, 20—1, 16–й и правым крылом 5–й армий Западного фронта. Эти войска имели в своем составе 20 стрелковых, одну мотострелковую, одну танковую и 9 кавалерийских дивизий, 17 стрелковых и 11 танковых бригад, а также несколько отдельных танковых, пулеметных и лыжных батальонов. Действовавшие в полосе их наступления 3–я и 4–я танковые группы противника в составе четырех моторизованных и двух армейских корпусов имели 17,5 дивизии (пехотных — 7, танковых — 7, моторизованных — 3 и одну моторизованную бригаду). Средняя численность стрелковой дивизии Западного фронта в это время составляла немногим более 7200 человек, стрелковой бригады — около 4400 человек. Оперативная плотность наших войск составляла примерно 4,2 км на одну дивизию.
В процессе наступления на Москву 4–я танковая группа выполнила маневр по обходу Истринского водохранилища через город Клин. Через этот же город проходил маршрут движения 3–й танковой группы, которая к концу ноября обеспечивала левый фланг немецкого наступления. Клин стал важнейшим узлом коммуникаций, от которого зависели дивизии нескольких корпусов двух танковых групп. При этом отброшенная в начальной фазе наступления на север и северо–восток 30–я армия Д. Д. Лелюшенко нависала над тылами немецких войск, находясь в опасной близости от Клина. Перед советским командованием открывались широкие возможности по перехвату коммуникаций вышедших на ближние подступы к Москве немецких танковых и пехотных дивизий. Одновременно определяющим фактором планирования операций был переход в контрнаступление после длительного периода оборонительных действий. Это привело к тому, что прибывающие резервы относительно равномерно распределялись по занимаемому пятью армиями фронту. 1–я ударная и 20–я армии занимали исходное положение, закрывая крупную брешь, образовавшуюся в результате разрыва локтевой связи 30–Й и 16–й армий. Отсутствие ярко выраженного ударного кулака вынуждало планировать операцию в форме нескольких дробящих ударов, наносившихся всеми участвовавшими в наступлении армиями.
Замысел Клинско–Солнечногорской операции заключался в том, чтобы ударами 30–й армии с севера, 1–й ударной, 20–й и 16–й армий с востока рассечь на части основные силы 3–й и 4–й танковых групп врага в районе Клин, Истра, Солнечногорск и создать благоприятные условия для дальнейшего развития наступления на запад. 5–я армия наступлением своих правофланговых соединений вдоль северного берега р. Москва должна была обеспечить левый фланг 16–й армии. Соответственно этим задачам ударная группировка создавалась в каждой армии.
В 30–й армии (107–я моторизованная, 185, 365, 371, 379 и 348–я стрелковые дивизии, 8–я и 21–я танковые бригады, 18, 24, 46 и 82–я кавалерийские дивизии) было решено наносить два удара — основной и вспомогательный. Основные усилия сосредоточивались в центре, где предполагалось наступать на Клин силами 365–й и 371–й стрелковых дивизий при поддержке 8–й и 21–й танковых бригад. Вспомогательный удар наносился на левом фланге силами 348–й стрелковой, 18–й и 24–й кавалерийских дивизий в направлении на Рогачёво. Немецкие историки часто называют проводившие контрнаступление под Москвой соединения «сибирскими». Применение этого термина весьма условно. Например, 348–я стрелковая дивизия полковника А. С. Люхтикова была Уральской, 371–я подполковника И. Ф. Щеглова — Челябинской, а 82–я кавалерийская дивизия Н. В. Горина формировалась в Башкирии.