Страница 12 из 84
Наконец на рабочем терминале Крутицкого пискнул зуммер, сообщавший о том, что вызванный ожидает в приемной. Пока что Северцев находился там в качестве обычного посетителя, но Крутицкий не был уверен в том, что он покинет его кабинет в том же самом качестве. И на этот случай в соседней комнате уже дежурили двое спецбригадников, готовых доставить арестованного в камеру или выполнить любой другой приказ своего начальника, не задавая лишних вопросов.
* * *
Северцев задержался перед дверью следователя по особо важным делам, прибывшего на базу эвакуаторов специальным рейсом, испытывая странную смесь робости, возмущения и глубоко затаенного страха. Ту самую смесь, которую испытывает перед подобной дверью любой нормальный человек, не чувствующий за собой никакой вины, но хорошо осведомленный о том, как часто эта дверь открывалась только в одну сторону.
Непроизвольно рука Олега нащупала в кармане куртки плюшевый талисман, с которым он не расстался в этот ответственный момент своей жизни, а в мозгу пронесся беззвучный вопрос:
— Ну как, прорвемся?
И на него пришел такой же беззвучный, но вполне определенный ответ:
— Обязательно прорвемся!
Северцев толкнул дверь и очутился в комнате, о существовании которой за все время службы на базе эвакуаторов даже не подозревал.
Половину стола, за которым расположился следователь, занимал стационарный терминал включенного детектора лжи. Пользоваться подобным прибором разрешалось только при официальном допросе, да и то с согласия допрашиваемого. Однако терминал прибора светился, а спросить Северцева о согласии на его включение, разумеется, забыли.
Это явное нарушение устава не вызвало в Северцеве ничего, кроме волны возмущения. И если Крутицкий хотел подавить его волю к сопротивлению столь явной демонстрацией своей власти, то добился прямо противоположного эффекта.
Сейчас Северцев, стоя по уставной стойке «смирно», внимательно и спокойно изучал следователя, словно явился к нему с обычным докладом. Седые виски и глубокие залысины не свидетельствовали ни о чем, кроме возраста, а вот глаза — серые, холодные и странно безучастные — могли о многом рассказать внимательному наблюдателю.
— Садитесь! — предложил следователь с любезной улыбкой и занялся перекладыванием на столе каких-то бумаг, больше не обращая на Северцева Никакого внимания. Было непонятно, зачем ему вообще понадобились какие-то бумаги — все протоколирование велось автоматически. Земная бюрократия давно отказалась от использования любых бумаг. Вся деловая переписка, отчеты и приказы, постановления и инструкции — абсолютно вся писанина велась компьютерами и фиксировалась на их кристаллах памяти.
Небольшой универсальный секретарь-терминал примостился и на столе Крутицкого, рядом с детектором лжи, однако следователю зачем-то понадобилось разложить перед собой несколько аккуратно разлинованных листов, заточить старинный деревянный карандаш и положить его справа от себя. Затем он взял этот самый карандаш в руки и отчеркнул на лежавшем перед ним листе бумаги какое-то слово.
Скорее всего, все эти действия должны были вызвать в подследственном священный трепет и ужас перед безликой и всемогущей колесницей правосудия и были продиктованы инструкциями, специально подготовленными психологами, но в Северцеве ничего, кроме нараставшего раздражения, уловки следователя не вызывали.
Неожиданно подчеркнув на своем листе еще одно слово, Крутицкий резко вскинул голову и спросил тем всезнающим тоном, которым умеют разговаривать только следователи:
— Так с кем вы должны были встретиться на Глории?
— Ну разумеется, с представителями ширанцев! С кем же еще?! — нагло заявил Северцев, глядя прямо в глаза Крутицкому.
Индикатор лжи на детекторе сразу же вспыхнул ярко-красным светом.
— Зря вы так! — укоризненным, почти отеческим тоном произнес Крутицкий. — Я бы вам посоветовал относиться к моим вопросам серьезней.
— А вы задавайте серьезные вопросы, тогда и ответы будут соответствующими! — не меняя наглого тона, заявил этот самоуверенный мальчишка.
— Хорошо, — неожиданно легко согласился Крутицкий, резко меняя направление атаки. — Я попробую. Что заставило вас угрожать оружием офицеру, находившемуся при исполнении служебных обязанностей?
— Он был неправ, этот офицер, и первым нарушил устав. К тому же это служебное нарушение не тянет на следователя по особо важным делам и должно расследоваться руководством базы.
— Я смотрю, вы неплохо разбираетесь в юриспруденции. Разыгрываете из себя героя или просто не знаете, чем может закончиться наш разговор?
— Об этом можете не беспокоиться. О подвигах тайной полиции на флоте хорошо известно.
Неожиданно Крутицкий почувствовал, что едва сдерживает бешенство. Он не привык разговаривать с подследственными в подобном тоне. Этот человек его нисколько не боялся или так хорошо умел держать себя в руках, что успешно скрывал подлинные чувства. Но гнев — это признак слабости, на которую человек его положения не имел ни малейшего права. С трудом взяв себя в руки, Крутицкий вновь резко поменял тактику.
— С другой стороны, если мой отчет окажется положительным, ваша жизнь может сильно измениться! И вы даже не представляете, насколько сильно. Что вы скажете о должности особого уполномоченного посла Федерации на Фронте?
Олег ждал, что рано или поздно разговор коснется этой темы, и давно заготовил подходящий ответ:
— Скажу, что я в ней не нуждаюсь.
— Можно узнать, почему? — Любезная улыбка не исчезла с губ Крутицкого, и это не понравилось Олегу. Он ожидал более бурной реакции на свой отказ.
— Да потому, что меня вполне устраивает жизнь на этой базе.
— В это трудно поверить. Для молодого человека вашего возраста полная изоляция от общества крайне нежелательна. Она препятствует развитию его способностей и карьерному росту. Вы же вроде собирались стать военным пилотом, даже поступали в училище.
— И провалился. Не прошел по конкурсу. Впрочем, вам и это, разумеется, известно.
— Вы надеетесь, что служба на этой базе принесет вам зеленый билет в военное училище?
— А разве нет?
— Вряд ли, слишком невелик шанс. С другой стороны, если бы вы служили в столице, в любой должности, которую сами выберете… Может быть, все-таки расскажете, что на самом деле произошло на Глории?
Манера Крутицкого мгновенно и неожиданно менять тему разговора уже не удивляла Олега. Он все время ожидал какого-нибудь подвоха и лишь обворожительно улыбнулся в ответ на этот вопрос.
— Да я бы с удовольствием рассказал, только вы ведь все равно мне не поверите, доказательств у меня нет, а люди вашего ведомства верят только доказательствам.
— Зато у меня есть вот это! — Крутицкий похлопал по кожуху экрана детектора лжи. — А кроме того, я и сам неплохо чувствую, когда люди лгут. Такая, знаете ли, должность. К тому же вы не совсем правы насчет доказательств. Одно если и не доказательство, то по крайней мере косвенное подтверждение вашего отчета у меня имеется.
— Что вы имеете в виду?
— Снимки района Глории телескопом Хармей через два часа после вашего боя с ширанцами.
«Он знает гораздо больше, чем говорит, — подумал Олег. — О схватке с ширанцами в моем отчете не было ни слова. Или это очередная психологическая ловушка? Ждете, что я клюну на эту наживку? Не дождетесь, господин советник!»
— Не было никакой схватки с ширанцами!
— А я и не говорил, что она была, это вы сказали. Я упомянул лишь об обломках ширанского излучателя. Может быть, объясните, откуда они там взялись? По расчетам наших аналитиков, в это время ваш корабль должен был находиться в нескольких сотнях километров от этого места. Вы были если и не прямым участником, то по крайней мере свидетелем произошедших там событий!
Олегу надоело выкручиваться, выдумывать и уходить от прямых ответов, тем более что индикатор детектора лжи на столе Крутицкого то и дело вспыхивал красным светом, едва он пытался подсунуть тому какую-нибудь правдоподобную выдумку, в которую не верил сам.