Враги

/я твой/

Бумбокс, Я твой

Глава Пятидесятая

Тёплый дождь по капле тихо умирает в земле.

Я хочу к тебе, я лечу к тебе

И моё сердце бьется в такт с твоим,

Отмеряя нежными секундами ритм.

Не молчи — ты просто говори со мной.

Дай крылья мне, дай силы взлететь над землёй,

Пустой покинуть мир, забыть пустые лица

И вечно плыть по небу белой птицей.

Лететь к тебе, лететь во сне,

Рисовать крыльями тебя на небо — холсте,

Взлетать ради нас всё выше до самых небес

И ради нас упасть камнем вниз.

Ты любовь моя, ты печаль моя

И если вдруг исчезнешь ты — сойду сума я.

Нет! Ты дорога мне, как первый лучик солнца весной.

И я люблю тебя, и я весь твой.

Т9, ода нашей любви

"Прости, любимая…"

Слова его все еще кружились, порхали в голове, расходясь, разражаясь болезненной луной сомнений,

бурей…спорных, противоречивых чувств, эмоций.

Опустил взгляд, замер, утонув в тяжелых мыслях…

…

Несмело сползла я на край кровати,

рывок — и встала, выровнялась во весь рост.

— Ты куда?

(взволновано, спешно переспросил Геер)

— В душ.

(неуверенно, едва слышно, смущенно…)

— Как голова? Не кружится?

— Да, нет… всё нормально.

Правда, в груди еще немного болит, давит, а так, в общем…

жить буду.

— Скоро пройдет.

— Надеюсь…

(невольно кивнула головой, робкий разворот)

Ну…. я пойду?

(шумный вздох,

провел, провел ладонями по своему лицу, стягивая напряжение и тяжелые мысли)

— Да,

… конечно. Иди…

…

Стащить с себя мокрые, грязные вещи, залезть в ванную…

…

Воду на всю — шумом забить отчаянные звуки…

И рухнула, рухнула я на колени. Взрыв. Истерический взрыв рыданий. Крик, вой… горькие, горячие слезы…

Сорвалась. Сорвалась я, давясь всем тем, что сдерживала эти годы. Завопила от боли, завыла от жалости к самой себе.

Закипела, забурлила кровь в растопленном, разорванном моем сердце.

Солью покрылись раны.

Язвы, раньше упокоенные ненавистью, теперь вновь запекли, заныли… Нет больше во мне яда. Нет спасения. Нет бальзама… Мой враг оказался другом, а вся моя месть — заблуждением.

И как я теперь?… что мне остается?

Я жила, жила… лишь одним желанием причинить ему боль, жила… толкала себя изо дня в день жаждой мщения,

гнев вел меня от цели к цели, а теперь… Теперь-то что?

Любить?

Позволить всему тому, чему я вечно обрезала крылья, произрасти? Позволить трупу вновь стать человеком? А душе… воскреснуть?

Но я боюсь. Господи, я очень… боюсь.

Я не умею больше верить. Я ему… боюсь… верить…

Резко распахнулась дверь.

— Лив…

Что случилось?

(вмиг подхватил, вытянул из ванны, сгреб в охапку, прижал к своей груди — невольно обвилась руками вокруг шеи)

— Маленькая моя, что…. что случилось? Скажи мне. Прошу…

— Берн…

— Да?

— … если ты меня еще раз предашь, то я…

— Не предам,

… девочка моя,

никогда… ни при каких условиях.

— … то я не переживу. Я убью себя.

— Не предам…

(нервный, встревоженный поцелуй в губы)

(всхлипы, мои отчаянные всхлипы, давясь сомнением и надеждами,

задыхаясь от чувства пустоты внутри…)

Устало опустила голову на плечо, обмякла,

тихо глотая свои сумасбродные слезы.

— Не предам…

(едва слышно, отрешенно прошептал)

(шаги из ванной в спальню)

Бережно опустил, уложил на кровать — живо отстранилась, отодвинулась я, нервно схватила подушку и обняла ее, прижала к груди, закусила наволочку. Попытка сдержать внутри эмоции, но ничего…. ничего не выходит.

Боль, обида рвется из меня…. срываясь на рев.

Несмело прилег рядом. Обнял, притянул к себе.

— Прости…

— Геер…

… если… я

поверю тебе…

… если… приму, признаю,

что ты — … и есть тот самый… из моей выдумки…

… то у тебя уже больше не будет права,

обидеть меня,

предать… сделать больно.

Понимаешь?

У тебя больше не будет права отказаться от всего этого. От меня…

— Понимаю. Лив. Понимаю,

… но я давно отказался от этого права.

Вот уже сколько времени, сколько лет, с первой нашей встречи, я добровольно стал твоим… рабом. Безвольным существом.

И я готов, готов существовать так и дальше,

… лишь бы ты была со мной.

Моею…

(нервно сжала его руки, сильнее притиснулась спиной к груди)

— Я тебя убью…

(нервно, едва слышно рассмеялся)

— Согласен.

— А потом — себя.

— Не стоит.

… Лив, — (уткнулся носом в волосы). — Всё у нас будет хорошо. Слышишь?

Ты — моя, а я — твой…

этого не изменить… никому,

… и нам в том числе.

Тридцать лет пытаемся от этого убежать, уйти,

и толку?

Кого бы я в жизни не встречал, в них все равно ищу… одну только тебя…

Я не хочу. Больше не хочу пытаться.

— Я тоже…

(долгая, тяжелая пауза — не мог поверить услышанному?

решился…)

— Тогда доверься мне.

(крепче сжал в объятиях)

Доверься…

Несмело, робко коснулась своими губами его руки.

Тепло… родное, любимое, такое желанное… доныне запретное, тепло. Ласка… нежность.

Коснулся, в ответ коснулся и Берн, скользнул кончиками своих пальцев по моим устам, щеке… Схватил смело за подбородок и настойчиво обернул к себе. Поддалась — и сама провернулась в объятиях. Лицом к лицу.

Короткий, но такой важный… взгляд. Осознать, охватить образ любимого (человека) и вмиг прижаться поцелуем к губам. Резвый, настырный, властный поцелуй… за доли секунд разгораясь из искорки в настоящее пламя.

Живо повис сверху. Обняла, обвилась ногами вокруг поясницы.

Надоело, надоело ждать. Сыта уже прелюдиями.

Живо нырнула рукой, протиснулась между нами — рывок, и нервно расстегнула ширинку, пуговицу, стащила брюки, белье…

— Я люблю тебя, моя девочка.

(невольно улыбнулась, промолчала)

Дрогнул, невольно вскрикнул от моего прикосновения. Зажмурился от удовольствия Берн. Застыл…

… мгновения наслаждения — и тут же нехотя, силой привел себя в чувства, ожил.