Страница 18 из 31
— Хорошо. Просто чтобы убедиться. Мне нужно еще к одному пациенту, который живет неподалеку от вас. До скорой встречи.
Джош разве что на голове не стоял, лишь бы развеселить Макса и отвлечь от страшного зуда. Он читал ему книги, вернее, перечитывал снова и снова одну и ту же книжку про маленькую девочку с большой красной собакой. Играл в настольные игры и в карты. К десяти часам утра он выдохся. Он не спал, не покормил своих животных и животных отца.
Когда зазвонил телефон, он принес его в комнату Макса.
— Я звоню, чтобы узнать, что с Максом, — сказала Бриджет.
От одного звука ее голоса ему стало легче. Он почувствовал, что не один.
— У него температура, вся грудь в сыпи. И сидеть с ним очень утомительно, — сказал он, состроив гримасу Максу, который показал ему язык. — Есть хорошая новость: врач думает, у него ветрянка.
— Наверняка. Помню, как я болела ею. Зуд был невыносимый. Бедный малыш.
Джош улыбнулся.
— Я сказал то же самое. Сначала. А после того, как три часа развлекал его, говорю: бедный я.
— Могу я помочь?
— А ты бы хотела? Я боялся просить тебя…
— Это Бриджет? — спросил Макс. — Дай мне трубку. Я хочу с ней поговорить.
Джош передал трубку Максу.
— Я болею. Ты можешь навестить меня? — попросил он тихим, слабым голосом.
Джош не слышал ее ответа, но не мог представить, чтобы она сказала «нет».
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Приехал врач, подтвердил, что у Макса ветряная оспа, дал мазь, снимающую зуд, и уехал. Макс уснул, а Джош ходил взад-вперед по гостиной, вглядываясь в окно и ожидая Бриджет. Заметив ее машину на подъездной дороге, он распахнул входную дверь и вышел на крыльцо. Она едва успела остановить машину, когда Джош подбежал и открыл дверцу, и, не успела она выйти, он прижал ее к груди.
Джош списал это на усталость и волнение. Он просто был рад ее видеть, держать в своих объятиях, чувствовать, как бьется ее сердце, так ровно, так надежно. Он хотел расцеловать ее, крепко прижать к себе, дать ей все, что она хочет, и принять от нее все, что она может дать. Но был Макс. Поэтому он просто взял ее за плечи и хрипло прошептал:
— Спасибо, что приехала.
Они вошли в дом, и Бриджет тихо прошла за ним в комнату Макса. Мальчик спал. Она наклонилась и положила руку на его лоб.
— О Господи, — прошептала она, — он весь горит. Как он себя чувствует?
— Плохо. Несчастно. Он будет рад увидеть тебя, когда проснется.
— Я кое-что привезла ему, — сказала она, поставив пакет с покупками на пол рядом с кроватью. — Я посижу здесь, пока он не откроет глаза. Иди отдохни. У тебя есть какие-нибудь дела?
— А у тебя?
Она покачала головой.
— Съемочная группа должна была приехать на этой неделе, но когда я узнала, что с Максом, то позвонила и отложила их приезд.
— Тогда пойду накормлю лошадей, если ты уверена, что с тобой все будет в порядке.
Бриджет кивнула. Она услышала, как закрылась за Джошем дверь, и увидела в окно, как он спешит через поле к конюшне. Такой высокий, сильный, такой уверенный в себе; но сейчас, когда он обнял ее и она услышала, как бьется его сердце рядом с ее собственным, она впервые почувствовала, что нужна ему. Через мгновение это чувство ушло; к тому же Макс болен, а Джошу нужно идти заниматься лошадьми. Бриджет действительно хотела быть нужной ему, хотела бы дать ему больше, чем просто сочувствие и понимание — это-то он принял бы от нее. А как насчет любви? Примет ли любовь? Только не от нее.
Наконец ей надоело сидеть и смотреть на спящего Макса, и она направилась к его книжному шкафу. Заглянула в клетку, но Барни там не увидела. Она не была уверена в том, что хочет снова взглянуть в его глаза-бусинки. И твердо знала, что совсем не хочет опять почувствовать его когтистые лапки на своей ладони. Не сегодня. Под клеткой лежали книги Макса — о животных, о чудовищах и гоблинах. Некоторые были ей знакомы с детства, некоторые нет. Она взяла ту, что всегда любила, и села в кресло рядом с кроватью.
— Бриджет, — пробормотал Макс и попытался подняться, но не удержался и снова упал на подушки. — Ты пришла. Я был уверен, что ты придешь.
— Как ты? — спросила она, обняв его маленькое пылающее тельце.
— Мне очень жарко, — пожаловался он, пытаясь сбросить с кровати одеяла.
Она нежно закутала его снова.
— Я привезла тебе попить. — Она раскрыла пакет и достала банку имбирного эля, открыла ее, вставила соломинку и протянула ему.
— Пузырьки щекочут в носу, — сказал Макс, сделав большой глоток. Она поставила банку на ночной столик. — У меня ветряная оспа, — гордо объявил он.
— Я знаю. Я тоже когда-то болела ею. Примерно в твоем возрасте.
— Какой ты была? — спросил он.
— Думаю, я была довольно забавной, вся покрытая красными точками, совсем как ты сейчас.
— Нет, какой ты была, когда была маленькая?
— А-а. Ну, у меня была челка, вот такая. — Она прочертила на лбу прямую линию. — И коротко подстриженные волосы, примерно вот до сих пор. — Она провела линию чуть ниже уха.
— А у тебя был велосипед?
— Нет. Мы жили в большом городе, и кататься было негде. Ты научишь меня кататься, когда поправишься?
— Ага. — Он почесал грудь. — А когда я поправлюсь?
— Я не знаю. Может быть, через неделю или две. — Бриджет подняла книгу, которую выбрала. — Хочешь, я почитаю тебе?
Макс покачал головой.
— Эту мне уже читали.
— Хорошо, тогда могу предложить кое-что другое. — Она достала из пакета белый носок и надела его на руку. — Я захватила с собой своего приятеля.
— Похоже на носок.
— Это и есть носок, но сейчас я кое-что из него сделаю. — Она нарисовала фломастерами красный рот и голубые глаза, и у носка появилась рожица. — Привет, малыш, — сказала она, шевеля пальцами, как будто это говорил носок.
Он схватил ее за руку.
— Я не малыш, — сказал он носку.
— Извини, большой мальчик. Меня зовут Бриджет. — Кукла поклонилась. — Мне нужен друг, чтобы играть.
Она вынула еще один носок и сделала куклу для Макса. Он повертел рукой.
— У меня много друзей, — сказал он, — но у меня нет мамы.
— У меня тоже, — сказала она. — Моя мама тоже на небе, Макс.
— Ты скучаешь по ней? — спросил он, опустив руку, на которой была надета кукла, на кровать.
— Да, скучаю.
— У тебя есть ее фотография?
— С собой нет. Но как-нибудь я тебе ее покажу.
— Она похожа на тебя? Говорят, я похож на свою маму.
Макс не поднимал глаз. Бриджет не оборачивалась, но внезапно почувствовала, что они не одни в комнате. Джош стоял в дверях. Она не видела его, но чувствовала его присутствие так же отчетливо, как если бы он тронул ее за плечо.
— Ты помнишь свою маму? — спросил Макс.
— Да, — ответила Бриджет сдавленным голосом.
— А я свою не помню.
Бриджет сняла носок и коснулась рукой его лба.
— Я многое помню, но сейчас мне вспомнилось, как однажды, когда я была маленькой, мама повела меня покупать мои первые бальные туфли. Мне было пять или шесть. Они были черные, лакированные, с одним ремешком. — Она провела на ноге линию. — Мне они так понравились, что я чувствовала себя в них как принцесса и не хотела снимать, а хотела идти в них домой. Но мама сказала, что я могу их поцарапать или еще как-нибудь испортить, поэтому мы донесли их до дома в коробке.
У Макса слипались глаза, он уронил голову на подушки.
— Ты такая красивая, как принцесса, Бриджет, — прошептал он и уснул.
Она сидела на краю кровати и смотрела на спящего мальчика. Джош подошел сзади и положил руку ей на затылок. По ее спине пробежала дрожь. Она потянулась к его руке и крепко прижала ее, стараясь не расплакаться от жалости к малышу, который не помнит свою маму.
Бриджет осторожно, чтобы не потревожить Макса, поднялась с кровати.
Взглянув на Джоша, она увидела в его глазах такую грусть, что ей захотелось сказать ему: он хороший отец, просто замечательный. И он вырастил чудесного сына. А то, что Макс грустит, вспоминая свою маму, это совершенно естественно. Он был еще совсем маленьким, когда она умерла. Но Бриджет инстинктивно чувствовала, что не ей говорить ему об этом.