Сиротский Бруклин

– Нет.

– Вам придется уйти.

– У нас нет того, что вы ищете.

– Здесь такого нет.

– Вон.

А потом двое из них подхватили меня под руки и вытолкали на улицу.

Я медленно прошелся вдоль здания, намереваясь взглянуть на его северную часть в надежде приметить что-нибудь интересное. Разумеется, на пути мне попался дежуривший на улице охранник, но я не стал обращать на него внимания. У служебного входа пахло сухой химчисткой, а судя по тому, как были набиты бачки для пищевых отходов, в этом доме поглощали целые тонны пищи. Интересно, есть ли здесь еще и личный повар? Я хотел было сунуть голову в дверь и спросить у кого-нибудь об этом, но охранник тут же поднес к губам рацию и принялся что-то быстро говорить в микрофон, так что я почел за лучшее унести подальше ноги. Но сначала я помахал ему на прощание, и он невольно попятился назад. Что ни говори, а в каждом из нас есть – пусть и небольшая – склонность к каким-нибудь тикам.

Подкрепляясь хот-догом и запивая его соком папайи, я набрал по телефону номер офиса мусорного копа. Ресторанчик «ЦАРЬ ПАПАЙИ» на углу Восемьдесят шестой улицы и Третьей авеню был мне на редкость по душе, на всех возможных поверхностях выделялись ярко-оранжевые и желтые буквы, составляющие кричащие лозунги: «ПАПАЙЯ – ВЕЛИЧАЙШИЙ ДАР БОГОВ ДЛЯ ЗДОРОВЬЯ ЧЕЛОВЕКА!», «НАШИ СОСИСКИ – САМЫЕ КРУПНЫЕ! СПЕЦИАЛЬНО ДЛЯ РАБОТАЮЩИХ МУЖЧИН!», «МЫ ДОСТОЙНЫЕ И ВЕЖЛИВЫЕ ЖИТЕЛИ НЬЮ-ЙОРКА, МЫ ПОДДЕРЖИВАЕМ МЭРА ДЖУЛИАНИ!» И так далее. Стены «Царя Папайи» так густо испещрены многочисленными надписями, что я там всегда немедленно успокаиваюсь, словно захожу в увеличенную копию моего собственного черепа.

Едва я слизнул кукурузное зернышко в соусе хот-дога, как зазвонил телефон. Пища, приготовленная в «Царе Папайи», могла с легкостью посоперничать с самыми дорогими, тающими во рту отбивными, а жареные сосиски без шкурки и румяные булочки восхитительно хрустели во рту, перемешиваясь с изысканным соусом. Правда, почти те же самые добродетели у булочек я мог сыскать и в «Собаке Натана», но сегодня у меня было настроение посидеть в «Царе». Передо мной на стойке еще аккуратным рядком лежали четыре булочки – каждая с ровненькой полосочкой горчицы на корочке. Одну я уже съел. А всего их было пять. Сегодня это число продолжало оставаться для меня счастливым.

А что касается сока папайи, которым я запивал восхитительные булочки, то я мог бы с таким же успехом заказать нектар из семян цикуты или молоко грифона, потому что до сих пор еще ни в одном соке я не встречал и намека на фрукты – даже в «Царе Папайи».

– Санитарный инспектор Лумис, – ответил коп-мусорщик.

– Послушай, Лумис, я сейчас занимаюсь делом Гилберта. – Следует сразу же напомнить ему о необходимости помочь другу, тогда он выслушает внимательнее. О Гилберте, признаться, в этот момент я думал меньше всего. – Мне нужно, чтобы ты собрал для меня кое-какую информацию.

– Это ты, Лайонел? – дошло наконец-то до Лумиса.

– Ага. Послушай. Запиши адрес: десять – тридцать, Парк-авеню. Мне нужны любые сведения об этом здании, о компании, которая им владеет, словом, все, что ты сумеешь раздобыть. Обрати внимание, нет ли среди тамошней публики твоих знакомых, которые уже отправились на тот свет.

– Каких еще знакомых?

– Ну, например, тех, кто живет по соседству. – Признаться, я думал о Фрэнке Минне, но не стал говорить этого вслух. – А одно имя мне особенно интересно. Фудзисаки. Японское, – добавил я.

– Не знаю я в нашем районе никакого Фудзисаки, – заметил Лумис.

– На всякий случай просмотри записи, ладно? – попросил я. – И обязательно позвони мне, если обнаружишь что-нибудь.

– Куда тебе позвонить?

Я и забыл, что у меня теперь был и пейджер, и телефон – я коллекционировал принадлежавшую другим людям электронику. При этом я не знал номера сотового телефона, который позаимствовал у швейцара в солнечных очках. «А если он зазвонит? – пришло неожиданно мне в голову. – Я отзовусь, но даже не буду знать, с кем говорю!»

– Звонить не стоит. У тебя ведь есть номер пейджера Минны?

– Ну да.

– Вот на него и передай мне сообщение, а я тебе перезвоню.

– Когда мы вытащим Гилберта?

– Я как раз над этим работаю, – отозвался я. – А сейчас мне пора идти. Свяжись со мной, Лумис, хорошо?

– Разумеется, Лайонел. И вот еще что, приятель…

– Что?

– Ты молодец, Лайонел, – сказал Лумис. – Отлично держишься.

– Спасибо, Лумис. – Отключившись, я сунул трубку в карман пиджака.

– Вещь, – произнес какой-то тип, сидевший справа от меня. Ему было лет сорок, одет в приличный костюм. Минна сказал как-то раз, что в Нью-Йорке любой болван может надеть костюм. Убедившись в том, что это не швейцар, я отвернулся от него и взялся за хот-дог номер три. – Был я в таком же ресторане в Лос-Анджелесе, – продолжал тип. – Отличное, скажу я вам, местечко, на миллион долларов. И вся еда на высшем уровне, вы ведь меня понимаете? Знаете, что такое еда на высшем уровне? Так вот, там столы на двоих, за одним сидит парочка, и оба треплются по сотовым телефонам – как у вас. Люди едят и все время разговаривают, поддакивают кому-то, спрашивают, что там сказала какая-то Синди, интересуются планами на выходные, болтают, болтают… Себя не слышат из-за гомона.

Я тем временем покончил с хот-догом номер три и, слизнув с пальца капельку горчицы, взялся за номер четыре.

– Я тогда подумал: да ведь это Лос-Анджелес, что с него взять! У нас в Нью-Йорке все по-другому. Ну вот, пару месяцев назад я, пытаясь произвести впечатление на клиента, веду его в «Балтазар», знаете такое заведение в деловой части города? На миллион долларов ресторан, уж можете мне поверить, – повторился он. – И еда на высшем уровне. И что же я вижу там, кроме двух болванов, болтающих по сотовым телефонам? Я, естественно, вскипаю от гнева, но успокаиваю себя – ну ладно, думаю, тут бар. Но ведь и у меня свои требования к подобным заведениям. Короче, садимся мы за столик, ждем пятнадцать минут, и вдруг… У моего клиента звонит телефон! Он вынимает его из кармана и начинает болтать! И это парень, с которым я пришел в ресторан. Сидит и болтает, болтает… Десять, пятнадцать минут!

Я откусил от четвертого хот-дога. Сохраняя спокойствие, я молчал, готовясь к приближающемуся дзадзену.

– Но мне и в голову не приходило, что я увижу то же самое здесь, – продолжал мой разговорчивый сосед. – Долбаная Калифорния, «Балтазар», черт знает что еще, парни с проседью в волосах и в дорогущих часах, как у Дика Трейси. Я-то думал, что смогу привыкнуть ко всем этим современным веяниям, да не тут-то было. Вот, понадеялся, что хоть здесь будет тишина, так нет же – ля-ля-ля по телефону!

Я сделал глоток сока папайи, чтобы смочить жидкостью последний хот-дог. Внезапно ощутив непреодолимое желание уйти, я взял несколько салфеток, сунул их в нагрудный карман, прихватил хот-дог и направился к двери. Стоял ясный холодный день.

Чертовы идиоты болтают сами с собой, как будто у них болезнь какая-то!

Пейджер запищал, едва я подошел к машине. Я взглянул на экранчик и увидел сообщение без подписи: незнакомый телефонный номер, начинающийся на 718. Сев в машину, я вынул из кармана сотовый телефон и уже приготовился вновь разозлиться на Лумиса.

–  Диктрейсифон, – сказал я в микрофон.

– Это Матрикарди и Рокафорте, – услыхал я низкий голос. Рокафорте. Несмотря на то, что я слышал их голоса два-три раза пятнадцать лет назад, я бы узнал их где угодно.

Сквозь ветровое стекло я смотрел на Восемьдесят третью улицу. Был ноябрьский полдень. Парочка женщин в дорогих пальто разговаривала и, к моей радости, горячо жестикулировала, словно пытаясь убедить меня в своей реальности. Увы, в трубке я слышал дыхание старого человека, такое бесконечно далекое, но значительно более реальное, чем все, что я видел рядом с собою.

Только сейчас я вспомнил, что отвечаю на сообщение, пришедшее на пейджер Минны. Им известно, что он умер? Должен ли я сообщить эту новость Клиентам? Я почувствовал, как мое горло сжалось от страха, я потерял дар речи.