Олений заповедник

– Лулу, – поспешил вставить Муншин, – мы можем это исправить. Фотографы скоро начнут работать.

– Я не желаю, чтоб меня снимали с Тедди Поупом, – заявила Лулу.

– А кто тебя заставляет? – спросил Муншин.

– Никаких трюков, Колли.

– Трюков и не будет, – пообещал Муншин, вытирая лицо.

– Почему ты так потеешь? – спросила Лулу и вдруг вскочила. – Джей-Джей! – воскликнула она и распахнула объятия.

Подошедший к нам Дженнингс Джеймс, обхватив ее, прижал к своему тощему телу, подражая медвежьему объятию Муншина.

– Моя любимая девочка! – произнес он звонким голосом южанина.

– Ну и сволочную же штуку опубликовал ты про меня позавчера, – сказала Лулу.

– Милочка, ты стала параноиком, – сказал ей Дженнингс Джеймс. – Я написал это как объяснение в любви. – И он кивком поздоровался с нами. – Как поживаете, мистер Муншин? – сказал он. После путешествия в уборную он, казалось, ожил.

– Присаживайтесь, Джей-Джей, – предложил Муншин. – Это мисс Эспосито.

Дженнингс Джеймс церемонно поклонился ей.

– Люблю итальянок, мисс Эспосито, они держатся с таким достоинством. – И веснушчатой рукой пригладил свои рыжие волосы. – Долго вы с нами пробудете в Дезер-д'Ор?

– Я уезжаю завтра.

– Ну нет, – вырвалось у Айтела.

– Впрочем, возможно, и нет, – поправилась Илена.

Официант принес мороженое. Оно уже таяло на блюдах, и только Илена взяла себе порцию.

– Это так называемое мягкое мороженое, верно? – заметила она. – Я слышала, оно самое дорогое. – Все недоуменно переглянулись, и Илене явно захотелось что-то еще добавить в подтверждение своих слов: – Не помню, где я это слышала, но я, безусловно, видела рекламу мягкого мороженого, а может, я его ела, не помню.

Айтел пришел ей на выручку.

– Правильно. «Дювонс» рекламируют как талое мороженое. Я сам его ел. Но по-моему, это не «Дювонс», Илена.

– Да, конечно, я знаю, что это не то, – поспешила она сказать.

Джей-Джей снова повернулся к Лулу.

– Милочка, мы готовы сниматься. Фотографы наконец набили себе животы, и все ждут тебя.

– Что ж, пусть подождут, – сказала Лулу. – Я хочу еще выпить.

– Мистер Т. специально просил меня найти тебя.

– Пошли же, – сказал Муншин, – все.

По-моему, он включил в приглашение Илену, Айтела и меня, чтобы не дать возможности Лулу заявить, что она хочет остаться с нами. Поднявшись с кресла, Муншин взял ее под руку и, обходя площадку для танцев, повел вдоль бассейна к фотографам, сгруппировавшимся у камеры из папье-маше. Мы с Джей-Джеем завершали колонну.

– Эта дамочка Эспосито, она, я слышал, девчонка Муншина, – заметил он.

– Не знаю, – сказал я.

– О-о, эта девочка – пальчики оближешь. Я в нее крючок не забрасывал, но знаю некоторых, кто цеплял ее. Когда старина Чарли Айтел покончит с Эспосито, советую провести с ней парочку часиков. – И он начал подробно перечислять, чем она хороша. – Да и выглядит премило, – любезно добавил он. – Девчонке нелегко ведь жить в нашей столице. Так что я ни одну из них не виню. Да сам Теппис, эта сука… – Но Джей-Джею не удалось закончить фразу, так как мы подошли к фотографам.

Я увидел Тедди Поупа, направлявшегося к нам с другого конца зала. С ним по-прежнему был теннисист, и они над чем-то смеялись.

– Лулу, милочка, здравствуй, – сказал Поуп и протянул ей руку.

Они коснулись друг друга кончиками пальцев и встали рядом.

– А теперь, ребята, – сказал Джей-Джей, выступая вперед и обращаясь к трем фотографам, флегматично стоявшим перед камерой из папье-маше, – мы хотим сняться как обычные люди. Ничего не изобретайте. Просто снимите, как киношники живут и развлекаются друг с другом. В общем, вам ясно.

Со всех концов «Лагуны» к ним начал стекаться народ.

– Лапочка, ты прелестно выглядишь, – выкрикнула Доротея О'Фэй, и Лулу улыбнулась.

– Спасибо, милая, – поблагодарила она.

– Эй, Тедди, не дашь автограф? – попросил какой-то мужчина.

Тедди рассмеялся. Сейчас, стоя перед публикой, он держался совсем иначе. Казался моложе и естественнее.

– А вот и мистер Т. идет к нам, – громко произнес он и, состроив пренебрежительную гримасу для тех, кто мог это видеть, захлопал в ладоши; с полдюжины людей, стоявших ближе к нему, покорно зааплодировали.

Теппис поднял руку:

– Мы снимаем сегодня Тедди и Лулу не только для рекламы их картины, вернее, пашейкартины «На один дюйм от рая», но и в качестве, я бы сказал, символа, как память о сегодняшнем вечере и приятном времяпрепровождении. – Теппис откашлялся и мило улыбнулся.

Его появление привлекло еще больше людей, и какое-то время вокруг то и дело щелкали, вспыхивая, фотоаппараты и, следуя указаниям фотографов, менялась диспозиция. Я видел Тепииса между Тедди и Лулу, Лулу между двумя мужчинами, Тедди и Лулу вместе, Тедди и Лулу врозь, Тепписа, державшего, как добрый папочка, Лулу за руку, Тепписа под руку с Тедди. Меня поразило то, как они провели съемки: Тедди – с улыбкой, счастливый, прекрасно выглядевший, и Лулу – такая милая, Лулу – деланно-застенчивая, готовая сниматься без конца, теша гордыню Германа Тепписа. Все было почти безупречно. Тедди Поуп поворачивался, выполняя любое указание фотографов, голос его звучал искренне, он улыбался, словно получал от всего этого удовольствие. Вот он, как боксер на ринге, поднял в воздух руки и сделал вид, будто при этом вывихнул плечо; вот он обнял за талию Лулу, поцеловал в щеку. А Лулу, изогнувшись, льнула к нему. Она как бы подскакивала при ходьбе, покачивая плечами в такт движению бедер, выгнув шею, золотистые кудряшки на голове подпрыгивали, и в ответ на любую шутку раздавался хриплый смех. Я подумал, что более красивой девушки в жизни не видел.

Фотографы закончили съемку, и Теппис снова произнес речь:

– Никто ни в чем никогда не уверен. Мы в «Сьюприм» живем большой семьей. И вот что я вам скажу. По-моему, эти двое вовсе не играли перед вами. – И, обхватив каждого за талию, он подтолкнул Тедди и Лулу друг к другу, так что им пришлось обняться, чтобы не упасть. – Что это я слышал, Лулу? – громко произнес он, вызвав смех собравшихся. – Одна маленькая божья коровка сказала мне, что вы с Тедди близкие друзья.

– О-о, мистер Теппис, – сладчайшим голосом проговорила Лулу, – надо бы вам быть сводником.

– Это комплимент. Я так и воспринимаю это, как комплимент, – сказал Теппис. – Продюсер всегда занимается сводничеством. Сводит искусство с деньгами. Таланты с публикой. Вы все сегодня хорошо повеселились? – спросил он у собравшихся, и я услышал не один голос, сказавший, как было хорошо. – Позаботься о фотографах, – сказал Теппис Джей-Джею и отошел об руку с Лулу.

Толпа стала рассеиваться; фотографы принялись укладывать свою аппаратуру. Я увидел, как Теппис остановился у бассейна поговорить с Айтелом; разговаривая с ним, он смотрел на Илену.

По выражению лица Тепписа и по мгновенно последовавшей реакции, когда Айтел представил ее, я понял, что ему знакомо ее имя. Спина Тепписа напряглась, красное лицо раздулось, и он что-то сказал – сказал такое, что Айтел и Илена тотчас повернулись и отошли от него.

А Теппис, оставшись с Лулу, принялся вытирать лоб шелковым платком.

– Пойди потанцуй с Тедди, – услышал я его хриплый голос, подходя к ним. – Сделай одолжение.

Айтела я потерял из виду в толпе.

– Мистер Т., я хочу сначала потанцевать с Серджиусом, – сказала она, поймав мой взгляд и надув губки, затем вытащила руку из руки Тепписа, вложила пальцы в мою ладонь и потянула меня на площадку для танцев.

Я крепко прижал ее к себе. Спиртное, которое я пил весь вечер, начало наконец действовать.

– Сколько в нашем распоряжении времени, – шепнул я ей на ушко, – прежде чем вы начнете искать Тедди?

К моему удивлению, она не вспылила.

– Вы понятия не имеете, чему мне приходится противостоять, – сказала Лулу.

– Чему же? Вы-то хоть знаете?

– О, не будьте таким, Серджиус. Вы мне нравитесь. – В этот момент ей нельзя было дать больше восемнадцати лет. – Все гораздо сложнее, чем вы думаете, – прошептала Лулу. Она держалась так мягко, с трудом верилось, что это та женщина, какой она показалась мне в первый момент. Она выглядела совсем юной; возможно, избалованной, но очень милой.