Страница 21 из 94
В конце концов я поехала вместе с Бешей в Слэптон-Сэндс. Стояла там на галечном пляже и размышляла, каково это было бы — однажды войти в тихие волны синего моря и больше из них не выйти. Конечно, ни в какие волны я входить не стала. Вместо этого я посмотрела себе под ноги и подумала о том, что галька, сколько ее ни меси ногами, все равно останется галькой. Я боялась, что на берегу будет чертовски холодно, однако воздух оказался очень влажным, и на волосах у меня улеглись теплые легкие брызги. Беша в Слэптон-Сэндс всегда вела себя крайне осторожно и даже зимой старалась ступать по гальке как можно аккуратнее, будто под лапами у нее лежали не камни, а битое стекло. Настроение у меня было почти такое же унылое, как в тот день в Дартмуте, когда я купила себе пряжи. Похожее чувство безысходности сопровождало меня на протяжении нашего с Бешей долгого возвращения на машине из Шотландии. На этот раз я все же попросила море о помощи. Я стояла и смотрела, как разбиваются о берег волны. Я сказала вслух:
— Помоги мне.
А потом добавила:
— Пожалуйста.
Из-за просьбы о помощи глаза мои наполнились слезами. Но море мне не ответило, лишь обдало новыми брызгами. Тогда я подняла с земли несколько камней покрупнее и представила себе, что каждый из них — одна из моих проблем. Моя ссора с Ви. Постоянная нехватка денег. Отчаяние Кристофера. Мое отчаяние. Сырость в доме. Мой роман. Секс. Я могла бы продолжить этот список, но решила остановиться. Потом я побросала камни в море, после чего у меня отнюдь не появилось чувства, что я избавилась от проблем. Наоборот, мне показалось, что теперь самое время и мне последовать за ними. Интересно, если бы я это сделала, Кристоферу было бы стыдно на моих похоронах? А в газете некролог опубликовали бы?
Какие мелкие мысли… А море такое глубокое.
Мое любимое стихотворение (кстати, единственное, которое я знала наизусть) было посвящено гибели «Титаника». Я прочитала его морю, как когда-то — Роуэну, и на мгновение мне показалось, будто кто-то и в самом деле меня слышит. Мне стало интересно, как море отнесется к этому стихотворению: ведь оно здесь не главный герой и даже не главный злодей, а всего-навсего нейтральная жидкость, на поверхности которой судьбой было предначертано столкнуться айсбергу и кораблю. Где-то там, в глубине морской, теперь покоится остов «Титаника», и «неясные лунноглазые рыбы» удивленно проплывают мимо. И тут, в этот теплый и влажный первый день 2008 года, море все-таки выплюнуло мне кое-что в ответ. Это был корабль в бутылке — безупречная модель судна, заключенная в слегка поцарапанное и местами отшлифованное песком стекло, — его вынесло прямо к моим ногам. Он провел в воде много времени, но я его узнала: разве можно было забыть это синее море из воска и надпись на борту корабля — «Катти Сарк». Я стала убеждать себя, что такое совпадение невозможно: закрыла глаза, открыла их снова. Корабль по-прежнему был здесь. Я не могла в это поверить. Получается, что море решило вот так откликнуться на мою просьбу о помощи?
— Какого черта? — спросила я у моря. — Что ты хочешь этим сказать?
Ответа не последовало. Я дрожащими руками подняла корабль с земли и унесла домой. С тех пор он стоял у меня на полке, и я не переставала ломать голову над тем, что бы это значило, а спросить мне было не у кого: с Ви я больше не общалась, а никто из других моих знакомых не поверил бы в то, что такое могло случиться.
Когда в понедельник вечером я ехала вдоль берега в Торки, волны были очень высокие, и я не слишком искренне, но все же надеялась, что они захлестнут машину, но такое случалось только в шторм или во время весеннего прилива. Если бы автомобиль смыло в море, я бы, вероятнее всего, смогла из него выбраться, и тогда страховая компания выплатила бы мне деньги, и я купила бы себе что-нибудь поновее. Может, надо просто столкнуть машину в реку, как это сделала Либби? Одна из афиш у автобусной остановки на главной улице Пейнтона по-прежнему анонсировала открытие нового Морского центра, которое состоялось еще в прошлом октябре. Плакат был уже весь изорван и трепался на ветру. Я на открытие не ходила, у меня даже не было туда приглашения. Больше в Пейнтоне не происходило ничего примечательного, все шло как обычно: два местных турагента предлагали «волшебные таинственные путешествия» по городу, а в лавочке рядом с салоном красоты для домашних животных предлагала свои услуги предсказательница мадам Верити. [20]Поднялся ветер, и облака плыли по небу тонкой полосой, будто кто-то разматывал белую ленту. Пока я ждала парома, чтобы вернуться в Дартмут, на телефон пришло сообщение от Либби: «Полиция поверила в историю с машиной. Боб тоже. Придешь к нам в субботу ужинать? Марк тоже придет!!! Мамочки! А как насчет бара в пятницу?»
Я припарковалась в неположенном месте у дома Рега. Впрочем, желтая линия у тротуара так затерлась, что ее, можно сказать, там уже и не было. Поднимаясь по лестнице, я немного запыхалась. Может, пора принимать витамины, содержащие железо, или есть больше зеленых овощей? Моя мать свято верила в силу железа: если кто-нибудь у нас в семье чувствовал себя неважно, ей казалось, что это непременно легкая анемия. А может, мне бы сейчас пошла на пользу баночка меда мануки. Открыв входную дверь, я увидела на пороге Бешу. Кругом валялись обрывки корректуры какой-то книги: необычная картина для понедельника. Знаменитой писательницей я, конечно, не являлась, однако я была жива и к этому моменту у меня уже набралось некоторое количество относительно свежих публикаций, так что иногда я получала корректуру новых научно-фантастических романов молодых писательниц и формальные письма с просьбой написать отзыв, чтобы его опубликовали на обложке. Беша всю эту макулатуру съедала. Точнее говоря, пережевывала и выплевывала обратно. Однажды она поступила так с книгой, которую я должна была отрецензировать для Оскара, и после этого случая мне пришлось позаботиться о том, чтобы вся важная корреспонденция направлялась в почтовый ящик в Тотнесе и Кристофер забирал ее по дороге с работы. Речь Оскара о том, что литератор должен быть в состоянии придумать оправдание получше, чем банальное «ее съела собака», вошла в число его классических тирад. Беша обожала книги, но больше всего — именно откорректированные сигнальные экземпляры, напечатанные на дешевой мелованной бумаге. Они казались ей даже лучшим лакомством, чем кости из жил, которые я иногда брала на рынке по субботам. Порой мне мерещились обрывки какого-то романа в собачьих какашках, и я вечно представляла себе, будто роман этот — мой собственный, но его Беша, конечно же, никак не могла съесть, потому что он не был дописан. Однажды я наткнулась в интернете на страницу, где рассказывалось о том, что в какашках своего питомца подчас можно найти кучу всяких странных вещей: головы кукол Барби, игрушечные машинки, «лего», ложки. Беша любила полиэтиленовую упаковочную пленку с пузырьками, которой были обклеены изнутри конверты с книгами, да и сами книги она тоже обожала. А вот к обычным письмам даже не прикасалась — наверное, они казались ей слишком несущественными, — поэтому банковская ведомость и сегодня лежала на полу нетронутой. Ну что ж, она сейчас отправится к своим товарищам. Ага! А вот, похоже, и банковский чек из газеты. Прекрасно! А еще письмо, которое прилагалось к корректуре: книга, съеденная Бешей, оказалась «футуристическим нуаром для поколения пост-MTV и посткиберпанка».
Получив деньги за последнюю рукопись Зеба Росса, я на радостях купила переносной пылесос, чтобы бороться с жеваной бумагой Беши и опилками Кристофера. Вот и теперь я вынула пылесос из зарядного устройства и принялась методично всасывать им клочки страниц. Книга пострадала так серьезно, что я даже не могла понять, какого она была объема, но иногда мне удавалось ухватить по абзацу то там то сям. К примеру, у входной двери я обнаружила фрагмент, в котором речь шла о женщине, вставившей себе между ног пистолет, инкрустированный бриллиантами, а чуть дальше в коридоре мне попался отрывок, очевидно, о той же самой женщине: на этот раз она управляла летательным аппаратом, а некий мужчина тем временем терся членом у нее между грудей. Запылесосив всю книгу, я переместилась в гостиную, чтобы разобраться со строительным мусором, оставшимся там после трудов Кристофера. Дом постепенно наполнялся тошнотворным запахом собачьих зубов, а я, орудуя пылесосом, снова размышляла о загадочной книге Ньюмана. Если Оскар мне ее не присылал, тогда откуда она взялась? Кристофер никогда не получал почты, ни от кого. Часть его сознания так окончательно и не переехала в Брайтон, не говоря уж о том, чтобы поселиться здесь вместе со мной, поэтому вся его почта, вероятно, приходила в квартиру отца в Тотнесе. Если бы когда-нибудь Кристоферу сюда, в Брайтон, прислали книгу, Беша непременно съела бы ее. Да и к тому же Кристофер не был любителем чтения. Он, правда, ежедневно прочитывал «Гардиан», от первой полосы до последней, однако все подаренные ему книги о переработке отходов, исторических зданиях и глобализации он складывал на полку, так ни разу в них и не заглянув. Когда умерла его мать, он готовился к защите дипломной работы по политологии. Наверное, тогда он еще читал, но я не могла себе представить, что это были за книги.
19
Гарди Т., «Схождение двоих». Пер. И. Бродского.
20
Verity— истина (англ.).