Страница 7 из 25
Покинув прохладную тень прихода, итальянец с лупарой в руках и двое британцев вышли на исхлестанную солнечными лучами улицу, на палящий зной. Старики, игравшие в трик-трак, молча смотрели на них…
– Пойдемте, синьоры, – проговорил Томаззино по–английски, причем довольно чисто, – здесь недалеко, а на улице слишком жарко.
– Ты знаешь английский? – удивленно спросил сэр Колин.
– Да, синьор. Падре научил меня, и сейчас я разговариваю на нем немногим хуже, чем на родном.
– А чему еще научил тебя падре?
– Еще он научил меня разговаривать на русском, синьор, но этот язык я знаю хуже. Падре говорит, что русский язык знать еще полезнее, чем английский…
Жилище Томаззино было таким же, как остальные, может, чуть побольше. Одна его стена представляла собой каменную скалу, дом лепился прямо к ней. Внизу столовая, кухня, еще одна комната – и комнаты наверху, видимо, для гостей. Навстречу им вышла пожилая, полноватая женщина, типичная итальянка, с перемазанными мукой руками. Увидев сына, она затараторила на итальянском со скоростью станкового пулемета, но Томаззино веско бросил несколько слов, и она затихла, ушла обратно в дом. Здесь одно слово мужчины стоило десятка слов женщины…
– На сколько вам нужна комната?
– Дней пять, может, семь, – пожал плечами сэр Колин, – не знаю.
– Тогда с вас пятьсот лир [6]за комнату с пансионом в день. Еда, извините, местная…
– Это ничего, Томаззино. – улыбнулся сэр Колин. – Если она такая же вкусная, как то, что я ел в придорожной траттории, я с радостью ее отведаю…
Touts will be shot…
Широкие, размашистые, неровные буквы на иссеченной осколками кирпичной стене на уровне человеческого роста. Противоположная стена, несколько десятков метров от меня. Писали явно баллончиком, сейчас такие продаются – краска и аэрозоль. Очень удобно, небольшой баллончик помещается в карман, его легко носить, а при полицейском обыске – быстро сбросить…
Touts will be shot…
Это написано поверх одного из бесчисленных плакатов, развешанных британской оккупационной администрацией. Смех и грех, но такие плакаты обычно вешают там, где произошел взрыв, чтобы прикрыть ими от людских взоров изрешеченную стену. Вот и здесь – мелкие выбоины вверху, внизу они крупнее. На кирпиче большой, бросающийся в глаза плакат, на котором черным по белому написано: «If you have information about murders, explosions or any other serious crimes, please call… In complete confidence» [8]. А поверх этого плаката, как символ сопротивления, продолжающегося годами и десятилетиями на этой оккупированной земле – touts will be shot…
Этот город давно уже мертв, это видно любому, кто приезжает сюда. Да, по улицам ездят машины и ходят люди, да, торгуют магазины, если на улице нет очередных беспорядков – но этот город мертв. Мертв – потому что его убили, и сейчас это – просто разлагающийся труп. Только вместо мертвечины здесь остро пахнет взрывчаткой…
В этом городе идет война. Самая настоящая война, улицы – как линия фронта, пули не щадят никого. Этот город – Белфаст – словно провалился в какое-то чудовищное вневременное существование, где жизнь сверяют не по праздникам, а по взрывам и беспорядкам, где наизусть помнят всех павших в кровавой братоубийственной бойне и где каждый пятилетний пацан, неважно, из католического или протестантского квартала, знает, чем он будет заниматься, когда вырастет.
Он будет убивать…
В этом городе я нахожусь уже не первый год и все равно не могу привыкнуть к нему. Этот город живет совсем не так, как другие, тот, кто здесь побывал, может опознать его с завязанными глазами. Здесь тумбы с цветами сделаны массивными и стоят на сваях, чтобы остановить заминированную машину, направляющуюся к зданию, здесь на главной улице выбито больше половины стекол в домах, а несколько зданий разрушены взрывами. Здесь процветают стекольщики и гробовщики, здесь на каждой лавке решетки, как в тюрьме, здесь у каждого оружие, законное или незаконное. Здесь не редкость автоматная очередь на оживленной улице – и тогда прохожие все как один профессионально падают на землю и отползают в укрытия, поэтому здесь специально сделан такой высокий бордюр, он защитит от пуль и не позволит водителю разогнаться и направить машину на идущих по тротуару прохожих. Здесь полицейских участков нет, есть крепости, из которых на патрулирование выезжают бронированные уродливые «Лендроверы», всегда не меньше чем по две штуки. Армия здесь настолько боится засад на дорогах, что основные перевозки личного состава происходят по воздуху. На военной базе Бессбрук в Южном Армаге находится самый большой вертодром в мире. Здесь нет ни лета, ни зимы – какое-то безвременье, осень, плавно переходящая в весну. Здесь пахнет взрывчаткой. Запах острый и едкий, похожий на чесночный. Здесь поразительное количество совсем молодых хромых людей – старая забава религиозных экстремистов, как протестантов, так и католиков – «починка колена». Сделать можно только две ошибки – на первый раз прострелят левое колено, на второй правое. На третий раз выстрелят в голову.
Touts will be shot…
Я лежу, замаскировавшись на чердаке старого четырехэтажного дома, и жду свою цель. В руках моих – бесшумная полуавтоматическая винтовка двадцать второго калибра, ее я брошу после акции. Три варианта отхода, два – по люкам, ведущим из подъезда на чердак, еще один – по пожарной лестнице. Еще у меня в кармане веревка, длины и крепости достаточной, чтобы привязать ее и спуститься по ней во двор – получается четвертый вариант отхода. Есть навыки городского альпинизма – можно спуститься вниз и по балконам. Это пятый вариант. Пять вариантов отхода – вполне достаточно в такой ситуации, тем более что преследования стоит ожидать, только если все пойдет не так, как надо…
Меня зовут Александр Воронцов, и это мое настоящее имя, данное при рождении. Сейчас я действую под другим именем, но это издержки профессии. Здесь я уже почти три года, и с каждым днем я задаю себе все больше и больше вопросов. Вопросов, ответы на которые найти невозможно – по крайней мере, не здесь, в этом проклятом городе…
Touts will be shot…
Я жду патруль. Британцы настолько глупы, – а может, просто броневиков не хватает, здесь их в последнее время то и дело взрывают, – что отправляют на улицы пешие патрули. Патрулируют так только в кварталах лоялистов [9], потому что сами британцы тоже протестанты и вроде бы свои. В католическом квартале патрулировать без броневика смерти подобно, там даже пятилетний пацан может кинуть под ноги бутылку с зажигательной смесью или выстрелить в спину из пистолета. Последнее, что учудили люди из белфастской бригады ИРА [10]– выстрелили по одному из полицейских участков из реактивного огнемета «Шмель». В этом участке потом побывал и я – до сих пор помню шибающий в нос запах бензина, опаленные адским пламенем стены, черный жирный пепел, покрывающий пол, и золу, оставшуюся от мебели. При взрыве снаряда «Шмеля» в закрытом помещении температура там повышается до двух тысяч градусов, горит даже воздух, что уж говорить о человеческом теле. Жирный пепел – все, что осталось от полицейских, погибших в этом аду. Еще остался вопрос – откуда боевики ИРА взяли русский реактивный огнемет, и есть ли у них возможность достать еще несколько. Смешно, но точно так же могу погибнуть и я – запросто. Если погибну – это будет идиотская гримаса судьбы, потому что именно я за несколько дней до теракта выложил на одном из североамериканских форумов, посвященных кладам, взятые по GPS и зашифрованные координаты ямы, где закопан реактивный огнемет. Так русская разведка снабжает боевиков ИРА самым современным оружием – некая агентура доставляет снаряжение, прячет его, координаты тайников передаются мне, а я уже распределяю снаряжение по разным группировкам. Ни один из боевиков не только не видел меня, но и не слышал моего голоса, все общение происходит посредством Интернета. Кое-какие акции провожу я сам, лично – с террористами плотно связываться не хочется, среди них есть немало осведомителей британской службы безопасности. Кому, как не мне, это знать…
6
В нашем мире итальянская лира девальвирована намного сильнее, на порядок, если не больше. Просто в этом мире не было Второй мировой войны – девальвация итальянской лиры произошла именно тогда, а потом итальянцы, в отличие от других государств, не стали «убирать нули» с купюр.
7
Предатели будут убиты.
8
Если вы знаете что-либо о террористах, убийцах и прочем серьезном криминале, просим позвонить… Все звонки конфиденциальны.
9
Лоялисты – протестанты, лояльные властям.
10
ИРА – Ирландская республиканская армия, опасная террористическая организация.