Капитан

Туво Авзоний в отчаянии опустил голову.

Сеселла Гарденер злорадно воскликнула и захлопала в ладоши.

— Разумеется, вы должны были понимать, что представители власти, которым вы доложили об этой женщине, примут ее за проститутку, не имеющую разрешения, и таким образом подвергнут наказанию?

Туво Авзоний затравленно огляделся и вновь опустил голову.

— Я признаю вас виновным, — сказал человек в маске.

— Правильно! — торжествующе воскликнула Сеселла Гарденер.

Она не сводила глаз с Туво Авзония.

— Вот где твое место — на коленях, в цепях, грязный голый фильхен! — сказала она.

Туво Авзоний сердито взглянул на нее.

— Истица может ударить обвиняемого, — сказал человек в маске.

Сеселла Гарденер подбежала к Туво Авзонию.

— Теперь ты — ничто, фильхен! — воскликнула она и дважды ударила его по лицу своей маленькой ладонью. — Фильхен, свинья, грязный пес! — кричала она.

— Достаточно, — остановил ее человек в маске.

Разъяренная, дрожащая, со слезами на глазах, Сеселла Гарденер отвернулась от Туво Авзония.

— В таких случаях наказание должно быть суровым, учитывая тяжесть преступления, состоящего в попытке попрания прав свободной женщины, унижения ее орудиями столь ненавистного ей рабства, но очевидно, что здесь дело обстоит иначе.

Туво Авзоний вскинул голову.

— Освободите его, — приказал человек в маске, — и возьмите ее под стражу.

Двое офицеров открыли наручники у Туво и схватили Сеселлу. Она протестующе закричала. Туво Авзоний поднялся на ноги.

— Снимите с нее всю одежду, — приказал человек в маске, — и принесите для нее наручники. Пусть встанет слева от меня.

Тут же тело Сеселлы Гарденер оказалось полностью обнаженным, таким, каким оно было в ногах кровати в грязной комнате. В таком же виде ей пришлось просидеть две недели в крошечной камере, прежде чем, к ее удивлению, ей принесли одежду «одинаковых» и сообщили об аресте Туво Авзония. Тогда за минуту все обвинение с нее было снято. Вскоре после этого ее привели в большую комнату в качестве свидетельницы. И вот теперь она стояла на коленях, как узница, в наручниках, подходящих для ее маленьких запястий, прикованная слева от человека в маске, и растерянно озиралась.

— Вы говорите, — спросил человек в маске у Туво Авзония, — что одежда этой женщины на корабле была в беспорядке и что она обнажила голову перед вами?

— Да, — кивнул Туво Авзоний, — на корабле она стояла передо мной на коленях.

— Он сам потребовал этого! — закричала пленница.

— И вы встали на колени?

— Да, — раздраженно ответила она.

— Вы хорошо выглядите в такой позе, — заметил человек в маске.

Женщина дернулась в наручниках, но цепь натянулась и коротко звякнула, и она сразу замерла, поняв, как соблазнительна в таком виде и какие последствия может вызвать ее движение.

— Вначале вы выдвинули обвинение, — произнес человек в маске, разглядывая коленопреклоненную женщину, — что этот почтенный гражданин пытался совершить насилие над вами.

— Да.

— Вы солгали?

— Да, — тихо произнесла она.

— Почему?

— Я была зла на него! Я хотела, чтобы у него были неприятности. Посмотрите, что он сделал со мной, до чего заставил дойти!

— За такое преступление вас могут послать в колонию, — заявил человек в маске.

— Если бы он был мужчиной, он бы обязательно изнасиловал меня!

— Я не варвар, — возразил Туво Авзоний.

— Когда женщина одета так, как вы сейчас, все мужчины становятся варварами, — заметил человек в маске.

Женщина раздраженно взглянула на него.

— Нельзя бросить горящий светильник в солому и ждать, что она не вспыхнет, — наставительно произнес человек в маске.

— Но он ничего не сделал! — ответила женщина.

— Он из «одинаковых».

— Я беру назад свое свидетельство! — крикнула женщина. — Я всего лишь сказала, что он пытался совершить надо мной насилие, и это правда!

— Это не обвинение, — возразил человек в маске.

— Значит, обвинение снято, — сказал комиссар.

— Да, — кивнул человек в маске.

— Почему вы поставили меня на колени, раздели и заковали в наручники?

— Разве лжесвидетельство — не достаточное преступление?

Она дернулась, и вновь замерла.

— А разве не преступление — беззаконно попирать права свободной женщины, относясь к ней как к рабыне? — воскликнула она.

— Конечно.

— Я свободная женщина!

— Едва ли, — возразил человек в маске.

— Но вы же признали его виновным, — напомнила женщина.

— Только в том, что он подвергал вас действиям, достойным рабыни.

— Тогда почему на меня надели наручники?

— Вы — свободная женщина, — ответил человек в маске, — но не имеете права быть свободной.

— Не понимаю, — прошептала она.

— Нет, вы отлично понимаете, — усмехнулся он, — против вас есть множество улик — вы пришли к нему в комнату, вы были одеты и надушены как проститутка, вы покорились ему и так далее.

— Я ничего не понимаю, — удивилась она.

— Ваша светлость, можно мне одеться? — спросил Туво Авзоний.

— Конечно, — человек в маске подал знак комиссару, а тот кивнул офицерам, которые привели в комнату Сеселлу Гарденер. Офицеры вышли.

— Все это безумие, стечение совпадений и обстоятельств, — сказала Сеселла Гарденер.

— За вами давно следили частные агенты и осведомители компании, — сказал человек в маске. — Известно, что вас раздражали ограничения, которые установлены для «одинаковых». Ваша привычка расстегивать верхнюю пуговицу воротника была замечена, а тем более ваше обыкновение низко наклоняться над пассажирами-мужчинами и пренебрежение нижним бельем, обязательным для «одинаковых» женского пола. При этом под одеждой выделялись очертания вашей фигуры. Кроме того, вы постоянно, хотя и почти незаметно, пользовались губной помадой. Нетрудно было понять тайную сущность вашей натуры.

— Все это совпадения! — закричала женщина. — О, как мне не повезло! Я не должна была идти в этот рейс, я согласилась в последнюю минуту! Даже корабль подменили, подсунули тот, в котором не работала система вентиляции! И зачем только я согласилась лететь? На таких кораблях я не работала уже несколько лет! И надо же было случиться так, что этот человек стал моим пассажиром!

— Невероятное стечение обстоятельств, — усмехнулся человек в маске.

Офицер вернулся в комнату, держа в руках длинный широкий плащ, в который с удовольствием завернулся Туво Авзоний. Запахнув широкие полы, он взглянул на Сеселлу Гарденер, которая стояла на коленях.

— Я не мог не заметить и не оставить без внимания ее неряшливый вид, нарушающий правила ношения одежды для экипажа, и ее вызывающее поведение, — произнес Туво Авзоний.

— Конечно, не могли, — ответил человек в маске.

— Вероятно, другой на моем месте не стал бы докладывать о ней, — продолжал Туво Авзоний. — Но только не я!

— Конечно, конечно.

— Что же со мной будет? — задрожала Сеселла Гарденер.

— Я отошлю вас в исправительную колонию, — объяснил человек в маске, — по обвинению в незаконной проституции.

Она в отчаянии взглянула на него.

— Но у вас есть оправдания, — продолжал он. — Во-первых, вы свободная женщина, а не рабыня. Таким образом, вас поместят не в колонию для рабынь, а вместе со свободными проститутками. Во-вторых, вы пришли к этому человеку, чтобы купить его молчание, а это уже уклонение от дисциплинарных взысканий.

— У меня была и другая причина, — возразила она, опустив голову.

— Я знаю об этом, — ответил человек в маске, и женщина подняла голову. — Как вы себя чувствуете в цепях?

— Они крепко держат меня.

— И о чем они свидетельствуют?

— Что я должна выполнять приказания, — прошептала женщина.

— Вам известно наказание за незаконную проституцию?

— Да, ваша светлость.

— Какое же оно?

— Обращение в рабство, — еле слышно произнесла женщина.

— Но в вашем случае я готов проявить снисходительность и отправить вас в исправительную колонию, — ответил человек в маске.