Капитан

Ортог взглянул на испачканную одежду и украшения, которые, по опознанию, принадлежали принцессе. Сейчас все они лежали на коленях Ортога.

— Но меня подняли на щитах, — продолжал Отто.

— И меня тоже, — сердито отозвался Ортог.

— Только это сделали изменники.

— Убить его! — закричали в толпе.

— Стойте! — приказал Ортог.

— При обычном ходе событий приобретение законности — это постепенное забвение проступков, дар времени, прощение за давностью лет, — вслух размышлял Отто.

Ортог молчал.

— Но иногда история может поторопиться.

— Говори яснее, — потребовал Ортог.

— Я принес тебе бесценный дар, — заявил Отто, — от которого ты вряд ли отмахнешься — свободное и добровольное признание ортунгов племенем народа алеманнов.

Ортог воззрился на него.

— Я принес тебе предложение законного признания, обернутое золотой парчой.

— Это весомый дар, господин, — вставил писец. — Вольфанги — древнее и неоспоримое племя народа вандалов.

— И с этой целью, — подозрительно спросил Ортог, — ради блага ортунгов, ты прибег к обычаю вызова на поединок?

— Не совсем, — ответил Отто. — Сейчас вольфанги находятся под властью ортунгов, как прежде были под властью дризриаков. Я хочу положить этому конец, и потому бросил вызов. Ты или твой воин должен сойтись со мной в поединке. Если победишь ты или твой воин, я буду убит, у вольфангов не станет вождя, как ты и хочешь, и все пойдет по-прежнему. Если же победа останется за мной, я потребую прекратить все притязания на жизнь и добро вольфангов.

— Ты нанес страшное оскорбление моей сестре, принцессе Геруне, — сказал Ортог.

— Тогда прими вызов.

— Я мог бы убить тебя прямо сейчас.

— Только бесчестные люди убивают пришедших на поединок, — возразил Отто.

— Это вызов одного вождя другому, господин, — напомнил писец.

— Такого не бывало уже тысячу лет, — воскликнул Ортог.

— Я бросил вызов, — повторил Отто.

— Такой вызов возможен только между вождями племен, — объяснил писец Ортогу. — Он — вождь вольфангов из народа вандалов. Он счел вас достойным вызова, господин, так воспользуйтесь этой редкостной возможностью! Приняв его, вы станете признанным вождем ортунгов, а ортунги будут племенем в глазах не только вольфангов, признанного племени вандалов, но и всего народа вандалов, и тысячи других народов!

— Неужели господин колеблется? — спросил оруженосец Ортога.

— Каково твое происхождение, из какого ты племени? — спросил Ортог у Отто.

— He знаю, — пожал плечами Отто. — Я вырос в деревне близ фестанга Сим-Гьядини, на планете Тангара.

— Ты всего лишь крестьянин, — пренебрежительно сказал Ортог. — Как могу я, вождь, высокородный и богатый, принять вызов от такого, как ты?

— Меня подняли на щитах, — напомнил Отто.

— Он похож на отунга, — сказал один из воинов.

Ортог промолчал. У него самого на «Аларии» возникло подобное подозрение.

Юлиан оглянулся на воина, а потом перевел взгляд на Ортога. Отунги были самым могущественным и свирепым племенем народа вандалов.

— Это неважно, господин, — объявил писец. — Его подняли на щитах. Примите вызов.

— Не сомневайтесь, господин! — сказал воин, стоящий слева от помоста.

— Такие случаи объединяют народы, господин, — заметил писец.

— Твоя сестра хорошо сложена, — усмехнулся Отто, — на невольничьем рынке за нее бы назначили высокую цену.

Толпа закричала.

— Осторожнее, — процедил Ортог. Отто пожал плечами.

— Она всего лишь женщина, — отозвался он.

— Ты позволила схватить себя, — злобно сказал Ортог Геруне.

— Я ничего не смогла сделать, господин, — оправдывалась Геруна. — Меня заставили силой.

— Понимаю, — ухмыльнулся Ортог.

— Я женщина, — сказала Геруна.

— Всего-навсего женщина, — подчеркнул Ортог.

— Но я принцесса!

— С тобой справились так же легко, как с любой женщиной. Ты могла бы стать рабыней.

— Я принцесса! — заплакала она.

— Нет, просто женщина, — повторил Ортог.

— И это становится понятнее, если снять с нее все тряпье, — добавил Отто.

— Поберегись, вольфанг!

— Примите вызов, — настаивал писец.

— Примите вызов! — убеждал оруженосец.

— Поскольку я бросил вызов, — сказал Отто, — ты можешь, по обычаю наших народов, выбрать оружие.

Ортог взглянул на одежду и украшения принцессы Геруны, снятые с нее на «Аларии» и отданные Хендриксу и Гундлихту на Варне. Эти вещи по-прежнему лежали у него на коленях.

— Ты опозорила меня и ортунгов, — жестко сказал Ортог сестре.

— Простите, господин, — со слезами на глазах молила Геруна.

— Ты можешь выбрать лучшего воина, — напомнил Отто.

— Я намерен, — сказал Ортог Геруне, — отныне держать тебя в шатре, подальше от глаз тех, кого ты опозорила.

Геруна, потрясенная уставилась на него.

— Да, тебе будет дано меньше свободы, чем рабыне.

— Пожалуйста, не надо, господин! — заплакала Геруна.

— Следовало бы заставить тебя носить эти грязные тряпки, которые надевала рабыня, пока они не истлеют на твоем теле, — продолжал Ортог, — как знак твоего позора.

— Лучше было бы вымыть и надушить ее тело, — предложил Отто, — и одеть ее как рабыню — в одежды, которые подчеркивают женскую красоту.

Геруна удивленно перевела на него глаза. Вероятно, она никогда не думала, что мужчины могут рассуждать о том, как она будет выглядеть в одежде рабыни, подобно любой другой женщине.

Она стиснула пальцы и в отчаянии оглянулась — как раз в то время, когда все три рабыни, прикованные к столбу слева от помоста, жадно смотрели на нее. Они быстро потупились, ибо Геруна, в истерическом бессилии, ярости и бешенстве, что они осмелились смотреть на нее и думать о ней, как о сестре по несчастью с ними, простыми рабынями, выхватила у стражника хлыст и рванулась к рабыням, в бешенстве награждая их хлесткими ударами. По знаку Ортога стражник отобрал у Геруны хлыст. Ортог повернулся к сестре, беспомощно рыдающей на покрытом тростником земляном полу у помоста, среди дрожащих, избитых рабынь, и знаком приказал ей вернуться на место.

Вдруг она с вызовом повернулась и направилась к выходу из шатра, но дорогу ей преградили два воина. Постояв в нерешительности, она вернулась к помосту и села на место. В толпе раздался смех. Свободные женщины из свиты принцессы отвернулись. Даже их гордая госпожа для таких мужчин была всего-навсего женщиной.

— Я бросил вызов, — напомнил Отто.

Ортог сердито взял одежду и украшения с коленей, минуту держал их перед собой, а потом, скомкав, бросил на пол у помоста.

— Подбери, — приказал он одной из перепуганных свободных женщин.

Та поспешила склониться над вещами.

— Отнеси их туда, где мы храним одежду для рабынь, — приказал Ортог.

— И платье тоже, господин? — спросила женщина. Она опустилась на колени не более, чем в двух ярдах от Отто.

— Но вначале, конечно, его надо превратить в откровенные лохмотья.

— Да, господин, — прошептала женщина.

Через мгновение она подобрала с земли драгоценности, браслеты, ожерелья, цепочки и все остальное и вышла из шатра.

— К чему это, господин? — упрекнула Геруна.

— Ты опозорила меня и ортунгов, — отрезал Ортог.

— Вызов брошен, — напомнил Отто.

— Примите его, господин, — настаивал писец.

— Примите! — вторил ему оруженосец со шлемом в руках.

— Эй, ты, — сказал Ортог, не обращая внимания на эти слова, — подойди ближе!

Он указывал на Юлиана. Юлиан неохотно выступил вперед из-за левого плеча Отто.

— С тобой явился низкий презренный раб, — сказал Ортог Отто.

— Он — свободный человек, гражданин Империи, — возразил Отто.

— Пусть подойдет сюда, — потребовал Ортог.

Юлиан шагнул вперед.

— Мы, кажется, уже встречались, — сказал Ортог. Юлиан кивнул. — Ты офицер имперского флота, но не обычный офицер. На «Аларии» тебе оказывали почести.

— Кто это, господин? — спросил оруженосец.