Страница 10 из 135
Теперь о закономерностях прихода диктатур к власти. Это хорошо можно проиллюстрировать на примере Гитлера. Он поднялся на гребне всеобщего недовольства жизнью в период экономической разрухи, вялости правительства кайзеровской Германии. Вот причины, порождающие приход диктатур к власти. Устранение этих причин и есть устранение опасности диктатур.
РАДИО И ТЕЛЕВИДЕНИЕ АВСТРИИ. Уважаемый маршал, простите меня, что я хочу еще раз возвратиться к вопросу о Волкогонове. На заседании главной редакционной комиссии маршал Язов упрекал Волкогонова, я цитирую: «С ненавистью к Сталину написана первая глава». Мой вопрос: что, в военных кругах вообще не разрешается выражать нелюбовь к Сталину?
АХРОМЕЕВ. Благодарю вас за интерес к этой теме, но я из приведенной фразы маршала Язова такого вывода, как вы, не делал бы. Сталин очень противоречивая натура. Я давно собираюсь написать о нем — по-своему, но, откровенно говоря, не хватает времени, чтобы сесть за эту работу. Для ее завершения, наверное, и жизни не хватит.
Думаю, никто не будет отрицать, что Сталин принес огромные бедствия советскому народу, что он диктатор. Его действия против собственной партии, против собственных товарищей никаким иным словом, кроме как «преступление», не назовешь. Но наряду с этим бесспорным утверждением разве можно отрицать, что имя Сталина навсегда вошло в историю нашей страны, что с ним связаны многие выдающиеся победы нашего народа? Я, например, глубоко убежден в том, что Сталин добился крупных военно-дипломатических успехов. Вспомним: около двадцати лет формировалась антисоветская коалиция в предвоенный период. Казалось бы, нигде никакого зазора, никакой трещинки. А в сорок первом на нашей стороне выступили Черчилль и Рузвельт. Антисоветская коалиция была расколота. На стороне Гитлера остался только Муссолини. Разве это не говорит о Сталине, как о выдающемся политике?
Еще пример из этого ряда. В годы войны прошли три международные конференции — в Тегеране, Ялте и Потсдаме. Разве результаты этих саммитов не свидетельствуют о силе военно-дипломатического таланта Сталина? Чтобы у вас не сложилось обо мне превратное впечатление, не буду превозносить способности Сталина, это сейчас немодно. Сразу попадаешь в разряд противников перестройки. Но истины ради должен отметить: подобных примеров можно привести немало и в области внутренней политики. Это если быть объективным до конца. К сожалению, объективности как раз и не хватает в первом томе истории Великой Отечественной войны. Впрочем, как и в политической биографии Сталина «Триумф и трагедия», написанной Волкогоновым. Хотя спору нет, его труд о Сталине очень серьезный. А вот исторической объективности в нем мало, и он от этого только теряет.
(Пресс-конференция продолжалась уже около часа, но время не ощущалось. Активность присутствующих в зале была невероятная. Как только Сергей Федорович заканчивал ответ, в рядах поднимался густой лес рук. Очередность желающих вступить в диалог с маршалом было трудно соблюдать. Некоторые журналисты выстраивались в очередь возле установленных в зале микрофонов. Дирижируя залом, ведущий уже несколько раз обращался с просьбой формулировать вопросы как можно короче, поскольку желающих их задать становилось все больше и больше).
ГАЗЕТА «ЛИТЕРАТУРНАЯ РОССИЯ». Сергей Федорович, скажите, где вы встретили войну? Как она началась для вас? Кем и когда вы ее закончили? И второй вопрос: не исключаете ли вы возможности нападения на Советский Союз в настоящее время? Или, по крайней мере, наличия военной угрозы для Советского Союза сегодня?
АХРОМЕЕВ. Ваши вопросы несколько разномастные, их довольно трудно совместить, ну да ничего. Я начал службу в 1940 году в Высшем военно-морском училище имени Фрунзе. Собирался стать моряком. Войну встретил в Либаве, куда приехал на практику после окончания первого курса. Воевать пришлось с первых дней. До конца сорок первого года находился на Ленинградском фронте. А потом судьба так повернулась, что моряка из меня не вышло. Присвоили мне звание лейтенанта и уже на Сталинградском фронте я стал командиром стрелковой роты. Войну закончил командиром батальона, капитаном, в Австрии.
В отношении угрозы новой войны. Видите ли, любое государство, имеющее свои интересы в мировом сообществе, независимо от степени военной напряженности, должно иметь вооруженные силы, соответствующие реальной мере опасности. За сорок лет — с 1 945-го по 1 985 год — мы и Запад сделали немало для того, чтобы усилить военное противоборство, которое обеим сторонам обошлось весьма дорого. Я считаю, что сегодня непосредственной угрозы войны для Советского Союза нет, как нет ее для любого другого крупного государства — США, Великобритании, Франции, Германии. Это касается не только европейских, но и азиатских стран. Непосредственной угрозы войны сейчас нет, она отодвинута. Но военная опасность существует. Я настолько часто об этом говорил, откуда она исходит, что мне не хотелось бы еще раз сегодня это повторять.
ЖУРНАЛ «ИЗВЕСТИЯ ЦК КПСС». Сергей Федорович, у меня тоже два вопроса. Здесь касались роли Сталина в годы Великой Отечественной войны. А как вам видится роль КПСС, высшего партийного руководства, тех коммунистов, которых приходилось видеть на фронте? Второй вопрос скорее частный: роль Ленинграда в Великой Отечественной войне. Разделяете ли вы ту точку зрения, что, если бы пал Ленинград, не устояла бы и Москва, и, возможно, итоги войны были бы иными?
АХРОМЕЕВ. Во-первых, я считаю, что Коммунистическая партия Советского Союза, или, как она тогда называлась, Всесоюзная Коммунистическая партия большевиков, достойно выполнила свой долг перед народом и доблестно защитила страну. Если говорить о потерях, то из тех трех миллионов человек, погибших в первые полгода войны, полмиллиона были коммунистами. А всего из восьми миллионов погибших в партии состояли 2 миллиона 300 тысяч человек. Почти каждый третий.
Я сам вступил в партию в 1942 году на Ленинградском фронте, будучи командиром стрелковой роты. Не для того, чтобы куда-то уйти на штабную или тыловую работу, а чтобы оставаться на передовой, чтобы мне больше верили солдаты и сержанты.
Если говорить о роли крупных партийных руководителей, то она, несомненно, была велика. Возьмем, к примеру, Хрущева, Жданова, Булганина. Это ближайшие сподвижники Сталина, в войну они были членами военных советов решающих фронтов. Они — первые, кого я вспомнил. Хрущев, Жданов, Булганин, другие представители ЦК вели себя мужественно, смело. Все, что им положено было делать, как членам военных советов, они делали. Конечно, их нельзя отнести к числу полководцев, они не принимали каких-то крупных оперативно-стратегических решений, не управляли непосредственно боевыми действиями, да этого от них и не требовалось. Перед ними стояли другие задачи, и они с ними успешно справлялись.
Какие это задачи? Партийные представители в войсках помогали обеспечивать личный состав всем необходимым, поддерживали должное политико-моральное состояние, повышали боевой дух людей, проявляли о них повседневную заботу. Вот сейчас о Жданове всякое пишут. А я, между прочим, его лично в окопах видел. Правда, один только раз, но ведь Ленинградский фронт большой был, до каждого командира стрелковой роты не доберешься.
О роли Ленинграда в войне. У немцев на советско-германском театре боевых действий было три крупнейших группировки войск — Ленинградская, Московская и Южная. Если бы Ленинград пал, то освободилась бы миллионная группировка вражеских войск. Ленинградский фронт — это не только город Ленинград, это Кронштадт, Ораниенбаум, где на пятачке мне пришлось воевать, это Карельский перешеек, Синявино, Тихвин, район Новгорода. Рухнула бы гигантская линия обороны. Прорвав ее, немцы хлынули бы с севера за Москву на восток. Положение сложилось бы уже не просто критическое, а скорее катастрофическое. Роль Ленинграда, на мой взгляд, должным образом еще не оценена. Именно его военно-стратегическая роль. То, что сделали ленинградцы, — это поистине величайший подвиг. Они отстояли не только свой город, они отстояли всю страну. Вместе с народом, конечно. Поэтому нет большего цинизма и глумления, чем утверждать, как это делают некоторые публицисты, что необходимости в обороне Ленинграда не было. Что такое Ленинград? — вопрошают иные поборники общечеловеческих ценностей. — Горы камней. Так стоило ли из-за каких-то камней жертвовать столькими жизнями? Вот вам ярчайший образчик неисторического подхода.