Страница 5 из 9
Фотографии. Дикая жизнь. Макаки.
В какой-то старой рекламе семейство обезьян потягивало колу на Рождество. Лори не сомневалась, что в детстве видела нечто подобное по телевизору.
Во всяком случае, вскоре после того как антенна отлетела от тарелки — точнее говоря, два дня назад, — радио в последний раз издало «белый шум», выплюнуло несколько нечленораздельных слогов и замолчало. И почему она постоянно перебирает подробности?.. Интернет и телефонная связь отключились одновременно с радиопередатчиком, так что трое исследователей — Лори, Пакетт и Джойс — лишились возможности связаться с корпорацией и попросить помощи. Пакетт настаивал, что надо обыскать хижину в поисках любых запчастей, которыми можно починить рацию и передатчик. В доме были лишь две комнаты, спальня и столовая, но тем не менее поиски заняли полдня. Они обнаружили несколько сотен пакетов с пеммиканом и вяленым мясом, банку с десятью тысячами таблеток витамина С, связку электроодеял, перетянутую резиновым жгутом, две керосиновые лампы, шесть банок растворимого кофе, походную плитку, две запасные палатки и даже примитивный ящик с инструментами, но ничего такого, что помогло бы в починке радио или сломанной антенны.
Список экспедиционного оборудования был незамысловат. Лори знала, что дальнейшие поиски напрасны.
Пока работала хотя бы одна система коммуникации, они могли потребовать материал, необходимый для ремонта остальных. Но поскольку вышли из строя все средства связи, они лишились всякой защиты.
Люди из «Кока-колы» прекрасно разбирались в том, что касалось рекламы, маркетинговых исследований и продвижения готового продукта. Оказалось, что по части полярных исследований их знаний недоставало.
Они прождали почти неделю в надежде, что корпорация вновь выйдет на связь. Пакетт продолжал ковырять ледяные щиты, а Джойс — изучать воду, чтобы понять, соответствует ли она корпоративным стандартам чистоты. Лори осматривала прилегающую территорию в поисках хотя бы мельчайших признаков жизни. Она, разумеется, думала, что их работа — просто трата времени, что корпорация и так знает все, что ей нужно об Антарктике, благодаря десяткам технико-экономических исследований. В конце концов будь экспедиция серьезным научным предприятием, а не просто способом повысить интерес к новейшей продукции «Кока-колы», разве на полюс послали бы всего троих? Разве они не прошли бы более серьезной подготовки? Нет, экспедиция была чистой воды рекламной акцией, и только, и они это знали. Тем не менее все трое продолжали работать. Это был наилучший способ скоротать время в ожидании помощи. В конце концов миновали дни Шейклтона и Скотта, когда проходило много лет, прежде чем кто-либо замечал исчезновение полярной экспедиции. Протокол требовал отсылать в корпорацию отчет об успехах каждые двадцать четыре часа, в три часа дня по тихоокеанскому времени, и, пока не сломалось радио, Пакетт, Джойс и Лори не пропустили ни дня. Конечно, три часа ночи и три часа дня почти неразличимы на Южном полюсе, где солнце висит в небе месяцами, и, возможно, порой они ошибались. Но есть разница между отчетом, запоздавшим на несколько часов, и отчетом, запоздавшим на четыре, пять, шесть, семь дней. Корпорация наверняка уже должна была заподозрить неладное.
Скоро кто-нибудь пробьется сквозь ветер и снег и спасет их. Лори видела эту картину даже с открытыми глазами. По льду прикатят снегоходы, с них спрыгнут люди и сложат у двери хижины все необходимые припасы. Или же сверху спустится вертолет, выгрузит новый передатчик и снова поднимется в воздух, качаясь на ветру, как стрекоза.
Тем временем она играла в карты с Пакеттом и Джойсом. Они рассматривали армированные дуги, подпиравшие хижину изнутри. Время от времени кто-нибудь прижимал ладонь к двери и чувствовал, как сквозь металл сочится холод. Времени у них было хоть отбавляй. Они начали слышать голоса, которые звали их, собачий лай, шум моторов — звуки, которые таились в ветре, точь-в-точь как растения внутри зерен. В конце концов, однако, люди поняли, что им мерещится. Никто за ними не приехал. О них забыли.
Лори осознала это последней — и тогда у нее так закружилась голова, что перед глазами замелькали тысячи ярких пятен, которые взрывались как далекие звезды. Она подумала, что сейчас упадет в обморок. Лори пробормотала, что удача от них отвернулась, и Пакетт заметил, что не стоит так говорить, поскольку не угадаешь, когда станет еще хуже или лучше, если уж на то пошло. Удача — неисчерпаемый ресурс, и нечего пытаться его измерить. Джойс возразил, что существует огромное количество историй о людях, от которых окончательно отвернулось счастье, вспомнить хотя бы прикованного к скале Прометея, чью печень до конца времен терзал орел. Вот это был тот случай, когда удача явно исчерпала себя. Пакетт намекнул, что, вероятно, удача вообще не принадлежит к числу вещей, на которые можно предъявить права; не исключено, что есть полосы везения и невезения, которые пересекают весь мир, и иногда мы оказываемся в одной струе, а иногда в другой, но само по себе везение не является частью нас, мы всего лишь пытаемся оставаться на плаву. Джойс ответил: «Если ты никогда не ощущал настоящую удачу, — до глубины души, Пакетт, — то вряд ли тебя можно назвать экспертом по данному вопросу».
Лори быстро устала от разговора. Это был один из тех вялых споров, который мужчины тянули часами, перебрасываясь репликами просто ради развлечения. Она уже не раз угрожала выйти из хижины и замерзнуть в снегу, если они не прекратят. Теперь, впрочем, Лори отдала бы что угодно, чтобы вновь услышать Джойса и Пакетта. Кого угодно.
Пакетт и Джойс ушли почти три недели назад. Когда стало ясно, что корпорация не собирается присылать помощь, они отправились в путь на нагруженном снегоходе, направляясь к западному побережью моря Росса, где предположительно находилась станция, изучающая миграционные повадки императорских пингвинов. Мужчины хотели связаться с корпорацией, объяснить, что случилось, а потом, если получится, взять на станции рацию и запасной передатчик и вернуться в хижину. Мотор снегохода расходовал горючее до последней молекулы и мог шестьдесят дней протянуть на одной заправке. Даже если лед подтаял или путь преградили заносы, на дорогу до станции ушло бы не больше недели, и еще через несколько дней Джойс и Пакетт должны были вернуться. Лори уже начала мириться с мыслью о том, что они не приедут. Она осталась одна в хижине, и ей было страшно.
Ветер звенел проводами. Потом звук изменился, и послышались медленные ритмичные удары, которые терялись и таяли где-то на пределах слышимости. Лори вспомнила колокола, которые звонили в летнем лагере, куда она ездила в детстве. Их было два, в разных концах лагеря, и Лори отыскала на причале место, где звуки перекрывали друг друга. Она стояла там, в выпуклом «кармане тишины», куда едва могла поместиться, и слушала треск сверчков и плеск воды. Лори бродила по ограниченному пространству хижины, пытаясь обнаружить подобный «карман». Может быть, в углу над компьютером или на узкой полоске под кроватью. Потом она сдалась, села в кресло у двери и налила бокал вина. Единственная бутылка «Мерло» превосходного вкуса.
Полярные медведи в рекламе «Кока-колы». Это были не обезьяны, а полярные медведи.
Через четыре дня Лори обнаружила цифровой плеер в чемодане Джойса. Она умывалась, стоя в другом конце комнаты, когда замок раскрылся с коротким щелчком, напоминающим пистолетный выстрел, и она не удержалась и заглянула внутрь. Джойс забрал с собой дневник, туалетные принадлежности и бо́льшую часть вещей, но оставил пачку аккуратно сложенных теплых кальсон и маленький цифровой плеер «Бертельсман» с несколькими сотнями записей. Лори слушала их вперемешку, и в течение следующих трех недель, вплоть до того морозного, ясного, безветренного и свежего вечера, когда она рискнула выйти из убежища, в хижине звучали Бетховен, «Линк спрингз», Гендель, Шёнберг и Чарли Паркер.
Она читала, делала зарядку и готовила, а в промежутках тихонько сидела в кресле, и музыка окутывала ее словно плащом. Каждый день после ленча, в течение часа, Лори пыталась заполнить пару страничек в дневнике, анализируя вероятные эффекты, оказываемые производством колы, на местные растения и животных, — такова была ее единственная обязанность в экспедиции. Задание казалось тем труднее и абсурднее, поскольку в пределах видимости не было ни местных растений, ни животных. Все тюлени и пингвины сгрудились вдоль кромки ледника, где пещеры и трещины давали им свободный доступ к воде. Единственным средоточием растительной жизни на континенте был сам океан, где обитали разные формы водорослей. Время от времени Лори возилась с радио, пытаясь отправить сигнал о помощи. Лишь однажды, меньше минуты, она слышала какие-то щелчки, попискивания и свист, словно переговаривались дельфины, но потом передатчик снова замолчал, и больше из него не удалось извлечь ни звука. Лори частенько раскладывала пасьянс, но неизменно останавливалась, когда осознавала, что слишком долго тасует карты, не спеша их выкладывать. Иногда она бродила туда-сюда, от кровати до двери, считая шаги. Четыре, пять, шесть, семь. Она пыталась спать по восемь часов в сутки, но из-за постепенного износа обогревателей просыпалась через три-четыре часа с мучительно сведенными от холода мышцами ног. Лори каждое утро смотрела на градусник. Температура внутри хижины падала примерно на два градуса за ночь. Вскоре она опустится ниже отметки замерзания, и тогда придется пробивать корку льда, чтобы добраться до питьевой воды в баке. Лори уже видела, как ее дыхание повисает в воздухе крошечными, быстро исчезающими облачками. Насколько еще должна упасть температура, чтобы у нее началось обморожение?