Белые зубы

— Как ваш новый дом? — прокричала ей вслед Нина.

Но Алсана уже ушла; Нина покачала головой, глядя, как ее молодая тетя исчезает вдали, похожая на маленькую коричневую пулю. Алсана. Одновременно и молодая и старая, думала Нина. Она казалась такой правильной, такой практичной в своем длинном практичном пальто, но создавалось впечатление…

— Эй, мисс! Тут вас ждут туфли, — раздался голос из задней комнаты.

— Отвали, — огрызнулась Нина.

Алсана спряталась за угол почты и, сняв тесные босоножки, надела туфли Самада. (У Алсаны было странное сложение. Сама маленькая, а ноги — большие. Когда смотришь на нее, создается впечатление, что ей еще предстоит вырасти.) Быстрым движением она стянула волосы в узел и поплотнее запахнула пальто, чтобы не задувал ветер. Затем пошла мимо библиотеки по зеленой улице, по которой еще никогда не ходила.

— Выжить, маленький Икбал, — снова повторила она своему животу. — Самое главное — выжить.

Вскоре она перешла дорогу, собираясь свернуть налево и вернуться на прежнюю улицу. Но поравнявшись с большим белым фургоном и завистливо посмотрев на мебель, наваленную внутри, она вдруг узнала черную женщину. (Полуголая! Прозрачная фиолетовая маечка, почти что нижнее белье!) Она опиралась на изгородь и мечтательно смотрела на библиотеку, как будто именно там лежало ее будущее. Алсана не успела снова перейти дорогу, чтобы не попасться на глаза этой даме, — ее уже заметили.

— Миссис Икбал! — закричала Клара и помахала рукой.

— Миссис Джонс.

Обеим тотчас же стало стыдно своего вида, но, посмотрев друг на друга, они успокоились.

— Надо же какое совпадение, Арчи, — проговорила Клара, произнося все звуки правильно. Она уже говорила почти без акцента и любила при случае попрактиковаться.

— Что? Что? — спросил из коридора Арчи, бившийся там со шкафом.

— Мы только что о вас говорили. Вы ведь сегодня ужинаете у нас, верно?

Черные всегда такие дружелюбные, подумала Алсана, улыбаясь Кларе, и автоматически занесла это маленькое «за» в список «за» и «против» этой девочки. Алсане нравилось из каждого социального меньшинства, которое она не любила, выделять один экземпляр для духовного оправдания. В Уайтчепеле было много таких заслуживших спасение. Мастер по педикюру мистер Ван — китаец, плотник мистер Сигал — еврей, Рози — доминиканка, которая частенько к ним заходила, вызывая в Алсане недовольство и радость, и пыталась обратить ее в адвентистку седьмого дня, — все эти счастливчики получили высочайшее помилование, и их волшебным образом освободили от кожи, как индийских тигров.

— Да, Самад мне говорил, — ответила Алсана, хотя Самад ничего такого ей не говорил.

Клара просияла:

— Замечательно… замечательно!

Повисла пауза. Ни та, ни другая не могла придумать, что сказать. Обе смотрели себе под ноги.

— Эти туфли, должно быть, очень удобные, — заметила Клара.

— Да, очень. Я много хожу. А теперь… — она похлопала свой живот.

— Ты беременна? — удивилась Клара. — Пусенька, такой маленький, совсем не видно.

Сказав это, Клара тут же покраснела; когда она была чем-то взволнована или обрадована, у нее опять появлялся акцент. Алсана только мило улыбалась, не совсем поняв, что та сказала.

— Кто бы мог подумать, — добавила Клара, несколько успокоившись.

— Боже мой, — проговорила Алсана с вымученной веселостью, — наши мужья что, ничего не говорят друг другу?

Но как только она это сказала, на двух юных жен снизошло озарение. Их мужья говорили друг другу все. А своих жен держали в неведении.

Глава 4

Будет трое

Арчи был на работе, когда услышал новость: Клара на третьем месяце беременности.

— Не может быть, любимая!

— Может!

— Не может быть!

— Может! Я спросила у доктора, как он будет выглядеть, ведь он наполовину черный, наполовину белый. Доктор сказал, всякое может быть. У него даже могут быть голубые глаза! Представляешь?

Арчи не представлял. Он не представлял, что его частичка борется в генетической лужице с частичкой Клары и побеждает.Но вероятность есть! Вот это будет здорово! Он пулей вылетел из офиса и помчался на Юстон-роуд за сигарами. Двадцать минут спустя Арчи с важным видом вернулся в «Морган Хироу», неся коробку индийских сладостей, и принялся обходить комнату.

— Ноэл, возьми тянучку. Вот эта очень вкусная.

Ноэл, младший сотрудник редакции, с подозрением заглянул в промасленную коробку:

— Это в честь чего?

Арчи хлопнул его по спине.

— У меня будет ребенок! С голубыми глазами, представляешь? Я праздную! Штука в том, что на Юстон-роуд можно купить четырнадцать видов дала, но ни за какие деньги не найдешь ни одной сигары. Давай, Ноэл! Как тебе вот эта?

Арчи вытащил бело-розовую конфетку, распространявшую малоприятный аромат.

— Хм… мистер Джонс, это весьма… Ноя не любитель… — Ноэл сделал вид, что занимается своими папками. — Я лучше займусь…

— Ну, давай же, Ноэл. У меня будет ребенок. Мне сорок семь, и у меня будет маленький ребеночек.Это стоит отметить, разве нет? Бери… ты же не пробовал. Откуси хоть кусочек.

— Понимаете, эти пакистанские сладости не всегда… У меня не очень хорошо с…

Ноэл похлопал себя по животу и сделал несчастное лицо. Несмотря на то что Ноэл работал в фирме, занимающейся рекламой, он терпеть не мог себя рекламировать. Причем саморекламой он считал любое ясно высказанное мнение. Ему нравилось быть посредником в «Морган Хироу». Он любил отвечать на телефонные звонки, пересказывать одному человеку, что сказал другой, пересылать письма.

— Черт побери, Ноэл… это всего лишь конфета. Я просто хочу отпраздновать. Разве вы, хиппи, не едите сладкого? Или дело в чем-то другом?

Волосы Ноэла были чуть длиннее, чем у всех, а однажды он купил ароматическую палочку и зажег ее в столовой. Офис у них маленький, говорить не о чем, потому-то эти два факта сделали Ноэла почти таким же великим хиппи, как Дженис Джоплин; точно так же Арчи считался белым Джесси Оуэнсом, потому что двадцать семь лет назад занял тринадцатое место на Олимпийских играх; у Гэри из бухгалтерии были бабушка-француженка и привычка выпускать сигаретный дым через нос — он стал Морисом Шевалье; а Элмота, работавшего в одном отделе с Арчи, звали Эйнштейном — он мог отгадать две трети кроссворда в «Таймс».

Казалось, Ноэл расстроился.

— Арчи… Ты получил мою записку от мистера Хироу по поводу буклетов о…

Арчи вздохнул.

— О фонде будущих матерей. Да, получил. И попросил Элмота сделать перфорацию.

Ноэл посмотрел на него с благодарностью.

— Ну, тогда поздравляю с… Я займусь… — Ноэл отвернулся к своему столу.

Арчи отошел от него и решил попытать счастья с Морин, секретаршей. Для женщины ее возраста у Морин были неплохие ноги, похожие на сосиски, плотно затянутые в целлофан; вдобавок Арчи всегда ей немножко нравился.

— Морин, дорогая. Я стану отцом!

— Неужели, дорогой? Как я за тебя рада.Девочка или…

— Пока неизвестно. Но зато с голубыми глазами! — объявил Арчи, для которого эти глаза превратились из ничтожной генетической вероятности в непреложный факт. — Ты можешь в это поверить?

— Неужели с голубыми глазами, дорогой? — Морин говорила медленно, пытаясь помягче сформулировать свою мысль. — Я ничего не хочу сказать… но разве твоя жена не… цветная?

Арчи удивленно тряхнул головой.

— Конечно! У нас будет ребенок, гены смешиваются, и — голубые глаза! Чудо природы!

— О да. Чудо, — сухо подтвердила Морин и подумала: «Чудо. Можно, конечно, сказать и так».

— Хочешь конфетку?

Морин засомневалась. Она похлопала по своим рыхлым розовым бедрам, затянутым в белые колготки.

— Арчи, дорогой, мне нельзя. Каждая конфетка видна на моих ногах и бедрах, понимаешь? Мы ведь не молодеем. Никто не в силах повернуть время вспять. Разве что Джоан Риверс. Как это ей только удается?!