Господин Никто

Теперь машина очищена. Остается только приютить ее где-нибудь. Обогнув Биржу, выезжаю на улицу Вивьен. Темно-синий «меркурий» остался где-то в стороне, но грузовичок за мной в сотне метров. Ставлю машину, воспользовавшись первым попавшимся местом и, выскочив из нее, ныряю в пассаж Вивьен. Пассаж длинный, но посередине имеет прямоугольный излом. В самом углу этого излома есть старая букинистическая лавка, витрины которой загромождены полками с пыльными книгами. Мне суждено почтить память Тони, повторив его номер. Войдя в лавку с беспечным видом человека, заглянувшего сюда из любопытства, я начинаю просматривать тома, стоящие на стеллаже в углу, не утруждая себя чтением заглавий. Владелец лавки, пожилой здоровяк с добродушным лицом, не обращает на меня ни малейшего внимания. Он увлечен разговором с таким же пожилым клиентом относительно фантастической цены, по какой было продано с торгов первое издание «Цветов зла». Потом разговор перекинулся на самого Бодлера и занимаемое им место во французской поэзии, причем один из оппонентов относил его к представителям парнаса, а другой – к символистам. Однако голова моя занята в данный момент не столько «Цветами зла», сколько не менее зловещим цветком под скромным названием «Незабудка». Это не мешает мне следить сквозь щель между двумя полками за движением в пассаже. Несколькими минутами позже мимо витрины характерной походкой преследователя проходит незнакомый человек, который только из приличия не пускается бежать. Вскоре такой же походкой следует второй человек, но в обратном направлении.

Я уже перебрал всю верхнюю полку и перехожу к следующей. В подобные моменты проявлять нетерпение не годится. В этом смысле весьма назидателен пример Тони. Преждевременный выход вызывает цепную реакцию, которая тебя отправляет на тот свет. Быть может, Тони, на свое несчастье, сунулся в книжную лавку, а не в бистро. Зайди он в бистро, имел бы все шансы как следует выпить, а что делать в книжной лавке, кроме как повертеться немного и уйти?

– Вы что-то ищете? – услужливо спрашивает старик, заметив наконец мое присутствие.

– Ищу первое издание «Кандида», – отвечаю я, лишь бы что-то сказать.

– Ха-ха-ха, я тоже! Если найдете, сообщите мне.

Он смотрит на меня так, будто я его бог знает как распотешил, и добавляет:

– Только запомните на всякий случай, что первое издание «Кандида» и форматом своим, и объемом отличается от серии «Иллюстрасион».

Поблагодарив за информацию, я покидаю лавку. На всякий случай выхожу с другой стороны пассажа и вскоре попадаю в сад Пале Ройяль. Сад окружен длинными аркадами, где лишь изредка мелькают одинокие прохожие, и ты издалека можешь видеть, есть у тебя кто-нибудь впереди или позади. Прохожу для верности вдоль всей аркады и, очутившись на крохотной площади Пале Ройяль, беру такси.

– Замечательный денек, не правда ли? – говорит пожилой шофер, с грохотом подгоняя видавший виды экипаж.

Это из простой болтливости.

– Чудесный! – бормочу я, думая совсем наоборот.

Предательски скрипит ржавый замок, когда я поворачиваю ключ, но на лестнице, к счастью, ни души. Войдя в темное помещение, запираюсь изнутри. В глубине чернеет еще одна дверь, ведущая, надо полагать, на запасную лестницу. При нажатии на нее убеждаюсь, что и она заперта. Рядом выключатель, но я не решаюсь проверить его исправность. Сквозь небольшое чердачное оконце, забранное толстой ржавой решеткой, поступает пока что достаточно света.

Надо поторапливаться, а то уже темнеет, и свет в оконце скоро погаснет. Притом всякое промедление уменьшает мои шансы услышать то, что можно услышать при должной расторопности, если внизу действительно произойдет какая-то встреча и если таковая еще не произошла.

Это помещение, вероятно, годами не использовалось – так все тут опутано паутиной. По одну сторону громоздятся два старых шкафа, сломанные стулья и куча книг и газет, покрытых таким слоем пыли, что даже букинист из пассажа Вивьен не обратил бы на них внимания. Что касается меня, то мое внимание сосредоточено сейчас на дымоходах, прилепившихся к стене чердачного помещения. Восстановив в памяти устройство младеновских апартаментов, я прихожу к заключению, что второй дымоход справа связан с камином в холле.

При помощи перочинного ножа и при известном терпении мне удается вынуть из кладки дымохода один кирпич, потом еще один. Все это приходится делать без лишнего шума. Подсоединив к одному краю микрофон, я через образовавшееся отверстие опускаю его вниз, но настолько, чтоб он предательски не высунулся над очагом камина. Другой край провода закрепляю на спинке кресла-ветерана и подсоединяю к нему усилитель с наушниками. Затем сам устраиваюсь на пыльном ветеране, надеваю на голову наушники и осторожно закуриваю сигарету. Мне и во сне не снилось, что моя очередная миссия будет осуществляться с такими удобствами.

Некоторое время я ничего не улавливаю. Потом слышится шум открывающихся и закрывающихся дверей и другие не имеющие значения шумы. После едва слышного звонка снова открывается дверь и раздаются шаги нескольких пар ног.

– А зачем эти двое явились сюда? – звучит недовольный голос Младенова.

– Для охраны, – громогласно объявляет Кралев.

Из сказанного явствует, что «эти двое» – Ворон и Уж.

Слышится шум передвигаемых стульев. Вероятно, вновь пришедшие размещаются.

– Вильямса еще нет… – говорит старик после небольшой паузы.

– Вильямс не придет, – заявляет Кралев.

– Как так не придет? Мы же должны были уточнить подробности операции?

– Все уже уточнено. Проведение операции возлагается на меня.

– Как это так вдруг?

– Вот так, вдруг. Нельзя без конца толочь воду в ступе. Завтра я уезжаю.

– Ну хорошо. А мне что, и слова сказать нельзя? Зачем было тогда устраивать эту встречу?

– Чтоб поболтать о других вещах, – небрежно отвечает черномазый.

– Слушай, Кралев, если ты полагаешь, что все пойдет так, как прежде, то должен сказать, что ты глубоко ошибаешься. Ты слышал сегодня лично от Вильямса, что главой Центра буду я. Руководителем в полном смысле этого слова, ясно? От привычной практики – вести переговоры с Вильямсом, а меня ставить в известность потом – ты должен раз и навсегда отказаться.

– Это мы еще посмотрим, – сухо заявляет Кралев.

– То есть как «посмотрим»? Разве не слышал, что утром сказал Вильямс?

– Так то было утром. А сейчас вечер. За это время выяснилась масса вещей.

– Что выяснилось? – повышает тон Младенов. – Ты опять пытаешься мутить воду? Если при Димове всякие трюки сходили тебе с рук, то при мне на это не рассчитывай, запомни хорошенько! Этим твоим ухваткам придется положить конец. Понял?

– Я затем и пришел, чтоб положить конец, – все так же спокойно говорит Кралев. – Тебе недолго ждать, Младенов. Сегодня вечером придет твой конец!

– Что за представление? – восклицает старик с возмущением, но и с нотками инстинктивного страха.

– Мы пришли не на представление, – сурово отвечает Кралев. – Мы пришли, чтоб исполнить приговор. Вынесен он не нами, мы лишь исполним его.

– Приговор за что? – спрашивает старик, и голос его срывается от страха.

– За убийство Димова. Ты убил Димова, чтоб занять его место. А перед тем женился на его наследнице, надеясь загрести себе деньги.

– Тут какая-то ошибка…

Кралев пускает в ход свой юмор:

– Ошибка-то есть, твоя собственная. А вот прощенья не будет.

– Уверяю вас, произошла ошибка, – уже в панике настаивает старик. – Димова убила Мери Ламур.

– У Мери Ламур на такое дело ни ума не хватит, ни духу. Какой ей резон, Мери, выходить за тебя замуж?

– Да не в этом суть!..

– Убийство Димова – это одно твое преступление, – не слушая его, продолжает черномазый. – Другое дело более тяжелое: ты вовлек в Центр Бобева!..

– Так ведь я же его вышвырнул сегодня утром. Я его вышвырнул…

– Да, но после того, как его вовлек. И после того, как он причинил нам столько вреда и причинил бы больше, не вмешайся я в это дело.