Его сильные руки

– Именно. – Она закрыла глаза и приготовилась, но вдруг ей в голову пришла блестящая идея. Она открыла глаза в тот момент, когда Джеффри закрыл свои. – Только сначала скажите мне, как вы добываете информацию о Ренаре.

– Ах, шалунья! Это же шантаж! – Джеффри отстранился, в шутку возмутившись.

– Да. А теперь рассказывайте.

Он хмыкнул и осторожно убрал ей за ухо выбившийся из прически локон.

– Я не могу открыть вам профессиональную тайну.

– Но почему?

– Потому что это может быть опасно для вас, – серьезно ответил он. – Те кроты, которым я плачу за то, что они роют землю, вынюхивая для меня информацию, пользуются сомнительной репутацией.

– Я не могу представить себе, что вы имеете дело с такими людьми, Джеффри, – нахмурилась Энни.

Ясные глаза Джеффри злобно сузились, придав его лицу угрожающее выражение. Это потрясло Энни. Она перестала узнавать в нем своего обаятельного друга.

– Помните, Энни, я говорил вам, что я – хамелеон. Я приспосабливаюсь к любой обстановке.

Странное выражение мгновенно стерлось с его лица, и Энни подумала о том, уж не показалось ли оно ей таким страшным.

– Эти «кроты», которым вы платите, работают на Ренара? Неужели среди его сообщников есть предатели?

– Вы очень скоры на выводы, – сначала удивился, а потом восхитился ходом ее мыслей Джеффри. – Мои информаторы собирают сплетни на улицах. На слухи не всегда можно положиться, но зачастую они соответствуют действительности. Однако для их проверки у меня есть надежный человек, член местной организации Ренара, которая очень малочисленна из соображений безопасности.

– Этот человек сообщил вам, кто такой Ренар?

– Нет. Он поставляет мне лишь пикантные подробности, факты, которые я могу использовать в своих статьях, но ничего, что могло бы поставить под угрозу их операции. Этот человек любит деньги. По-моему, он пристрастен к опию, как и большинство грязных типов, с которыми я общаюсь. Он очень раздражителен и сильно потеет.

– Такой человек может быть опасен для Ренара, – взволнованно заметила Энни.

– Пока нет. Но со временем – возможно. Награда за поимку Ренара увеличивается с каждым днем. Этот парень может захотеть выдать Ренара и обменять его на наличные. Этих денег хватило бы на покупку достаточного количества опия, чтобы хватило надолго.

– Некоторые люди готовы на все ради денег, – задумчиво вымолвила Энни.

– Что ж, деньги равнозначны власти, – небрежно заметил Джеффри. – Ну, где же обещанный поцелуй?

После его последнего заявления у Энни отпала всякая охота с ним целоваться, но выхода не было. Она закрыла глаза и стала ждать. Она ощутила прикосновение его губ и порадовалась, что не испытывает отвращения. Это было даже приятно. Он обнял ее за талию большими, сильными руками и впился в ее рот. Но когда он раздвинул ей губы языком и принялся возбужденно гладить ее по спине, Энни напряглась.

Она уперлась ему в грудь обеими руками и стала его отталкивать, но он только сильнее прижимал ее к себе. Его дыхание стало хриплым и сбивчивым, и Энни сначала испугалась, а потом рассердилась. Она отвернула голову и стала вырываться решительнее. Он отпустил ее.

– Господи, Энни, простите меня, – сказал он, проводя рукой по своим густым прямым волосам. – Я совсем потерял голову. Вы так чертовски… Я хотел сказать, что вы так прекрасны и нежны, что я на какой-то миг забылся и не смог сдержаться.

Разве вправе она была кинуть в него камень? Она сама потеряла голову, когда Ренар поцеловал ее на борту «Бельведера», и делала в своей жизни такие вещи, за которые дядя Реджи посадил бы ее под замок на целый год – если бы узнал об этом.

– Все в порядке, только больше так не делайте.

– Я никогда больше не смогу поцеловать вас?

– Если я когда-нибудь разрешу вам сделать это, вам лучше, когда я вас об этом попрошу, остановиться. – Она предостерегающе покачала пальцем у него перед носом.

– Обещаю. – Он сжал ее руку. – Честное слово, Энни. Мне очень жаль, что я…

– Жаль, что вы – что? – В комнату неожиданно вошел Реджи.

Джеффри растерялся и утратил дар речи, так что Энни, пришлось прийти ему на помощь:

– Джеффри жалеет, что не может поехать с нами на кладбище.

– Правда? – кисло усмехнулся Реджи. – Он должен благодарить судьбу за то, что не обязан сопровождать Кэтрин Гриммс к месту, где нашли последний приют трое несчастных мужчин, которых она называет своими мужьями. Лично меня это приводит в полное замешательство.

Кэтрин впорхнула в гостиную с охапкой белых хризантем.

– Ты боишься призраков, Реджинальд, или колдунов? Готова поклясться, что ты не встретишь ни тех, ни других на кладбище средь бела дня.

– Проведя месяц под крышей твоего дома, Кэтрин, я не испугаюсь больше ничего, – парировал Реджи, втянув щеки и выпятив впалую грудь. – Я лишь предполагаю, что меня охватит сочувствие к твоим усопшим мужьям. И не потому, что они умерли, заметь, а потому, что каждый из них в свое время был прикован к тебе цепью!

Кэтрин от души расхохоталась, от ее смеха зазвенели хрустальные бокалы в шкафу.

– Реджинальд, иногда ты бываешь невероятно остроумным! Если бы ты всегда не был настороже, я бы и тебя завлекла. Тогда ты на собственной шкуре испытал бы то, что довелось пережить моим мужьям.

Реджи, очевидно, всерьез отнесся к этой небрежно высказанной угрозе, которая испугала его больше, чем все привидения и заклятия колдунов, на наречии суеверных туземцев называемые «гри-гри». У него открылся рот и задергался правый глаз. Энни и Джеффри изумленно переглянулись, когда он извинился и бросился вон из комнаты.

– Как ты думаешь, он вернется, тетя Кэтрин? – с улыбкой спросила Энни.

– Конечно, – ответила она, зарывшись лицом в благоухающий букет цветов, который прижимала к своей пышной груди. – Хотя ему не нравится эта затея, он ни за что не допустит, чтобы мы поехали одни. Он слишком джентльмен и чересчур волнуется за тебя, чтобы пренебречь своим «долгом». Поехали, дорогая?

Джеффри попрощался с ними, перехватив взгляд Энни, и многозначительно, с чувством посмотрел ей в глаза, отчего ей едва не стало дурно. Она боялась, если он, как последний идиот, еще несколько минут повертится возле нее, то не будет знать как себя вести.

Кэтрин спланировала поездку на кладбище Святого Людовика так, чтобы оказаться там в тот час, когда большинство креолов-католиков пойдут к мессе. Таким образом, на кладбище должно было быть немноголюдно. Они вышли из экипажа и двинулись вдоль аккуратных рядов надгробий, которые были заново побелены родственниками усопших перед Днем всех святых.

Кладбищенские памятники различались формой и размерами, вокруг них росли дубы, магнолии и сосны. Вокруг все было чисто, аккуратно, множество цветов, так что обстановка не действовала на Энни угнетающе.

Они оставили экипаж возле протестантской части кладбища, отгороженной от католической и от места, предназначенного для погребения черных. Кэтрин и ее первый муж приобрели большой участок кладбищенской земли, и с тех пор она здесь хоронила своих мужей.

– Рядом еще есть место и для моей могилы, хотя я не скоро еще собираюсь на покой, – пошутила Кэтрин.

Они стояли перед надгробиями. Пока Кэтрин украшала их цветами, Энни и Реджи читали эпитафии. Внимание Реджи привлекла эпитафия на могиле ее первого мужа, он вдруг стал серьезным и задумчивым. Энни подошла к нему ближе и прочитала, заглянув ему через плечо: «Здесь покоятся мой любимый муж Натаниэль и наш сын Дэвид. Да возрадуются ангелы двум прекрасным, нежным душам, которые сделали мою жизнь несказанно счастливой».

– Тетя Кэтрин, я не знала, что у тебя был сын, – вздрогнув, сказала Энни. Они с Реджи переглянулись и вопросительно посмотрели на Кэтрин, которая продолжала заниматься, цветами, повернувшись к ним спиной.

– Да, я не очень люблю говорить об этом. Я рассказала твоим родителям о нем много лет назад, сразу после того, как это произошло.